Moral. Fag. And proud of it.
Название: «Чаши весов». Третья серия.
Авторы: DeeLatener, Masudi
Жанр: PWP, angst, non-con
Тема: Античный ориджинал
Рейтинг: NC-21
Warnings: насилие, изнасилование
В общих чертах: история-вирт, написанная на сообществе «Тайные мистерии ХХХкроликов»
Предыстория: Афины во власти тиранов. Люди победнее и разорившиеся борются за жизнь, и ради этого идут на многое.
Юноша Кирон после казни тиранами главы семьи и смерти от болезни родственников сталкивается на улице с торговцем мясом, Псиафом, который делает ему непристойное предложение. Юноша сперва оскорбляет торговца, унизившего его перед всеми, но в итоге решается принять приглашение.
Он отправляется в дом Псиафа.
Первая серия здесь
Вторая серия здесь
читать дальшеКирон лежал в чистой постели в небольшой скромной комнате.
Открыв глаза он долго смотрел в потолок. До него доносились звуки, он слышал их давно... как давно - он не смог бы сказать. Его собственный голос, кричащий что-то, громкие натужные выдохи над ним, шлепки и чавканье... Что-то влажное и липкое в заднице, когда его отпустили и ноги легли на пол ровно...
"Это было со мной", - заторможенно подумал он.
Кирон не мог понять, почему еще жив, после всего, что сделали с ним, - он просто не имел права жить дальше, а Псиаф... издевается над ним! он не убил его, заметая следы... чтобы продолжить...
Взгляд юноши заметался вокруг - ничего, даже кувшина с водой, который можно расколоть и...
Он попробовал подняться, боль пронзила его от копчика до лопаток. Но он все равно пытался двигаться и в итоге свалился с ложа.
Удар успокоил его на короткое время, а потом, выпрастав руку вперед, он вцепился ногтями в пол. Понял, что не сдвинет тело с места.
Выдохнув громко, перевернулся на бок, - казалось, что так боль перестанет долбить его.
На шум прибежал молодой раб. Он попытался было молча поднять юношу и уложить обратно в постель, но Кирон стал сопротивляться.
- Хозяин, не рад будет, - на ломаном языке, умоляюще, сказал раб.
Кирон затих, уступая мольбе раба. Давно ли он сам был с таким же взглядом...
Раб поправил покрывало, и быстро вышел. За дверью раздался шум и в комнату вошел сморщенный человек с бегающим взглядом. Это оказался лекарь, который назвался Хрисием. Он бесцеремонно осмотрел Кирона, поменял повязки, и напоил какими-то вонючими тягучими отварами.
Потом Хрисий заходил каждый день, менял пропитанные мазями тряпки, поил своим мерзким зельем. Кирону не нравились эти холодные и цепкие прикосновения, но после прихода лекаря ему становилось лучше, боль уходила, и чувство антипатии уступало нормальному желанию избежать нового приступа боли, а потому Кирон терпел.
Иногда заходил Амикл. Управляющий коротко здоровался с юношей, кивал врачу, интересовался состоянием "больного" и уходил. Ни один мускул не выдавал на невозмутимом лице того, что он был свидетелем событий, приведших юношу в столь печальное состояние.
Мази быстро помогали. Ссадины зажили, синяки рассосались. Кормили "гостя" хорошо - вкусные сытные блюда, которые сейчас, в нынешних Афинах, считались редкостью. Сначала юноша, чувствуя подвох, решил было отказаться от пищи, но пряный аромат блюд, вызывающий слюнотечение и делавший воздержание невыносимым, заставил оголодавшего Кирона изменить решение .
Так прошло еще несколько дней.
Кирон порозовел, лицо заиграло румянцем. Молодое тело и желание жить брали свое и юноша поправлялся быстро.
Он стал подумывать о том, как бы сбежать из этой комнаты, из этого проклятого дома, где стены впитали его позор.
Пока как-то вечером, услышав скрип открывающейся двери, он не поднял глаза и ... похолодел изнутри.
Зашел толстый Псиаф. Он оглядел комнату, и повернулся к юноше, удовлетворенно оглядывая его поздоровевший вид и скользя масленно по оголенному телу.
Кирон, зло смотря в глаза торговцу, натянул на себя покрывало. "Если он попытается хоть прикоснуться ко мне, я ему зубами кадык вырву", - твердо решил он.
Псиаф ухмыльнулся, кивая юноше, и сел рядом. Кирон немного отодвинулся.
- Амикл сказал мне, что ты чувствуешь себя лучше. Намного. После того печального случая, когда ты меня не понял, - его лицо отобразило деланную печаль.
Кирон угрюмо молчал, глядя на мясника исподлобья. Псиаф, не обращая внимания, откинулся назад и продолжил:
- Давай поговорим о нас с тобой.
"Гость" от неожиданности истерически рассмеялся:
-Да ты в своем уме, Псиаф, что ты несешь? Я заплатил за все. И даже больше.
Псиаф махнул рукой, приказывая замолчать. Кирон, на всякий случай, прикусил язык. Ему на самом деле не хотелось опять ощутить на своем теле тяжелые удары вспыльчивого мясника.
- Видишь ли, мой прекрасный… Врач, который мне постоянно докладывает о твоем здоровье, - видишь, как я волнуюсь о тебе...Так вот, врач сказал, что ты вполне уже можешь самостоятельно передвигаться. Поэтому, возвращаясь к твоей просьбе отпустить тебя, я держу слово, я обещал вернуться к этому разговору, я могу тебя отпустить. Хотя не хочу, признаюсь тебе. Пока, во всяком случае, - пожал он плечами. -
Так вот, выслушай мое предложение.
Если ты покинешь этот дом против моей воли, я подам на тебя жалобу фесмофету Клистарху, - он мой друг, как ты знаешь, - что ты обокрал меня. Тебя присудят к тюремному заключению и огромному денежному штрафу, я постараюсь, поверь мне. Если ты надумаешь сбежать, сикофанты найдут тебя. И передадут Клистарху. Мне. Но тогда… Пощады не жди. Ты, наверное, слышал о жестокости фесмофета: его врагов часто находили мертвыми в Пирейской гавани. Да и я не останусь в стороне от этого дела, - он посмотрел на свои волосатые красные руки.
И что тебе останется? Гнить в тюрьме, - хотя я, конечно же, постараюсь, чтобы тебя сослали на рудники. Ты быстро не сдохнешь, нет, не надейся. Ты быстро постареешь. Тебя изувечат. И та боль, которую ты испытывал недавно, покажется тебе просто ничем по сравнению с той, что тебя ждет в этом случае.
Либо, если очень повезет, тебя по решению приговорят к публичному позору, привяжут к столбу на центральной площади и дадут в руки кофин. Ты будешь рассказывать всем, что ты вор, и тебя приговорили к огромному штрафу. Ты будешь просить сжалиться над собой и бросить милостыню. Но много ты не насобираешь, мой прекрасный, сам знаешь, какое сейчас время.
Либо, - Псиаф усмехнулся, глядя на побледневшее лицо юноши, - тебе придется начать торговать собой, чтобы погасить долг. Другому ремеслу ты не обучен. А предлагать себя ты уже научился. Какой позор будет для твоего рода, для твоих предков. И не все твои клиенты будут добры к тебе, как я.
Он помолчал, наслаждаясь повисшей в комнате тишиной.
- У меня же ты будешь жить как Ганимед на Олимпе. Вдоволь еды, вина, дорогих нарядов, денег, специально обученный раб-массажист, ты по прежнему будешь посещать гимнасии, я ни в чем не буду тебе отказывать, мой дорогой. И всего-то тебе надо иногда радовать меня, твоего доброго благодетеля, иногда удовлетворять небольшие невинные прихоти почтенного и уважаемого человека. Ты это умеешь, ты доказывал это, пока не стал взбрыкивать, как глупый жеребенок. Это на самом деле очень мало, очень, по сравнению с тем, что дам тебе я. И в этом нет ничего постыдного. Сейчас многие так живут. Время и так тяжелое - и мы, сограждане афинские, должны помогать друг другу. А гордость… Это только слово из философии. Гордость не накормит тебя, не обогреет, не защитит от несправедливого суда, и позора на всем твоем роду. Ведь мы уже немного узнали друг друга, и думаю, что привыкнем. Да, и думаю, нет смысла думать о смерти, когда жизнь впереди. Я не предлагаю тебе обслуживать меня всю жизнь. Лишь некоторое время, - он обнажил желтые зубы. -
Я скажу Амиклу, чтобы он принес тебе хороший ужин. Ешь, спи, думай. Завтра я приду к тебе опять, - торговец степенно встал и, колыхая большим телом, вышел, оставив юношу одного.
Кирон потрясенно смотрел в след Псиафу. Он не мог поверить, что этот мерзкий человек просто поговорил с ним. Да, его деловое предложение было более чем сомнительным, но... подумать стоило.
Псиаф сказал, что Кирон будет обслуживать его, станет его собственностью - за право жить. Камушек гулко упал в белую чашу весов, пробежал по кромке, позвякивая, словно смеясь над унижением.
"На время", - прозвучало в голове.
А что потом? торговец убьет его? избавится? зачем? Псиаф действительно легко мог бы сделать это - и не раз. А захочет изощренной мести, так его друг Клистарх с удовольствием разделит веселье... Убьет, когда натешится? Тогда зачем сейчас терпеть, если исход один...
Черная чаша весов уравняла белую.
Псиаф жесток и своенравен. Наверняка он, поняв, что пленник согласен на условия, станет вести себя еще более отвратительно... Но он ведь сказал, что позволит ему быть "свободным": бывать в городе, даже брать уроки..! А Кирон так давно не мог себе ничего позволить! он, возможно, сможет учиться у Тимандра... Раньше отец говорил, что его реакция может сделать из него отличного бойца при должных навыках, но всеми нанимаемыми учителями был недоволен, а на что-то стоящее у них уже тогда не было средств...
Собрат стукнулся жестким боком с уже лежащим в белой чаше камнем.
Кирон махнул рукой, разгоняя иллюзию. Он принял решение. Убить себя или довести Псиафа до его умерщвления он успеет всегда. Юноша мрачно хмыкнул.
Но так и не сомкнул глаз, сидя в углу ложа, вслушиваясь в шорохи.
Он промучался все утро и полдень, желая поскорее поговорить с Псиафом. Но тот словно испытывал его и как нарочно все не шел.
Ближе к вечеру, когда над городом небо окрасилось в нежные оттенки, кажущиеся насмешкой над охватившим его бедствием, наконец раздались шаги.
Кирон заставил себя выглядеть хладнокровным, но все же заговорил первым.
Едва фигура торговца появилась темным силуэтом в проходе, как юноша произнес:
- Я принял решение. Я согласен на твои условия. На некоторое время. Но ответь мне, Псиаф, почему я? Я ведь знаю, многие юноши были твоими. Ты многим предлагал... свое покровительство. И ты не царь Мидас, чтобы содержать их всех. Почему ты предлагаешь мне так много...
Псиаф не удивился. Он ждал именно этого ответа. И даже вчера приказал Амиклу приготовить комнату для Кирона рядом со своей спальней. Псиаф был талантливым дельцом, и умел предложить сделку, чувствуя настроение покупателя по глазам.
Он удовлетворенно кивнул и сел рядом с юношей, покровительственно положив тому руку на бедро. Кирон еле сдержался, чтобы не отодвинутся.
«Да потому, что ты, гордец, наконец-то приполз ко мне. Да потому что я долго ждал этого момента, глядя, как ты, проходя мимо, надменно смотришь сквозь меня.
Да потому что многие знатные люди города хотели бы оказаться на моем месте. Но судьба распорядилась так, что ты оказался у меня в доме.
А сейчас я хочу, чтобы все Афины говорили: вон идет Псиаф, покровитель того самого красавца Кирона, который сначала отверг его, а сейчас добровольно ублажает его прихоти.
Я еще не все получил от тебя.
Хоть ты и горд, и постоянно этим бравируешь, но ты вырос в неге и тепле. И сейчас тебе невыносимо страдать от голода, холода и нужды, иначе ты бы не пришел в этот дом и так легко не согласился бы отсосать человеку, которому несколько дней назад рассмеялся в лицо. И не просто сосать, а проявлять истинное мастерство в этом деле.
Ты не те многие, Кирон, что приходили сюда, выполняли мои прихоти и уползали. Нет, ты - подарок судьбы Пиафу. И я от него не откажусь просто так».
Вслух мужчина произнес:
- Видишь ли, мой Ганимед. Я хочу заботиться о тебе. Я вижу, в каком ты бедственном положении. Я помню тебя еще маленьким мальчиком, которого вел за руку отец. А сейчас ты стал таким взрослым… - он откинул покрывало и огладил теплые бедра юноши, прошелся круговым движением по мерно вздымающемуся животу, тронул ладонью мягкий член. - Я знаю: ты привык к роскоши, к хорошей еде, теплой чистой постели, участливому вниманию к своей судьбе. Ты был по прихоти богов лишен этого, но я верну тебе все сполна.
Ты быстро учишься урокам. Наверное, уже понял мои нехитрые желания. Я всего-то хочу, чтобы и меня любили и благодарили в ответ.
И я надеюсь, - его правый глаз задергался, - что рано или поздно ты оценишь то, что я делаю ради тебя. И я хочу, чтобы ты понял, что я не враг тебе.
Кирон смотрел перед собой в пол, где свет заигрывал с тенью.
- Мой отец, - произнес он, - никогда не потешался над тобой. Он говорил: Афинам нужны всякие люди. Я тогда не понимал толком, что он хочет сказать. Теперь вижу...
Пальцы юноши теребили простынь, больше не скрывающую тело.
- И я не так избалован, как тебе, возможно, кажется.
С этими словами Кирон повернулся к Псиафу. Его лицо подалось вперед, рука легла на бок мужчины, скользнула на спину.
Глаза юноши были закрыты с самого начала, чтобы не видеть, но губы нашли путь, а следом язык, своими мягкими ласками просящийся внутрь.
Псиаф был удивлен такой реакцией.
"Не замышляет ли этот сосунок что-нибудь? Уж больно быстро шелковым стал," - пронеслось в голове у вечно подозрительного торговца, но он быстро прогнал эти мысли. Близость молодого красивого тела, игра языка, и нарастающее сладкое ощущение в паху усыпили осторожность.
Громко сопя, он проник теплым языком внутрь, жадно накрывая слюнявым ртом мягкие губы, шаря волосатыми руками по спине юноши и прижимая его к себе.
Ладонь юноши прогулялась по макушке торговца, погладив того по волосам. Затем другая рука уперлась в дряблую грудь. Теперь Кирон стал достаточно сильным, чтобы немного отстраниться, прерывая поцелуй. Он сделал это решительно, открыл глаза и испытующе посмотрел на Псиафа.
Тяжелые руки сместились с его спины на бока.
Кирон ждал. Он думал о том, что сейчас, возможно, Псиаф свернет этими ручищами его шею. А может позовет Амикла, велит принести хлыст и будет стегать, пока не натрет на пальцах мазоли.
"Опять началось, - поглядев в сверкающие непокорством глаза, недовольно подумал Псиаф, - нет, ничему гаденыш не учится.."
И, ни слова не говоря, отвесив тяжелую оплеуху юноше, он встряхнул его, схватил за шею, опять на мгновение впился большим ртом в Кирона, укусив тому до крови губу. Оторвавшись, он оттолкнул его от себя, тяжело дыша, встал и выходя бросил через плечо:
- Завтра Амикл покажет твою комнату.
И, семеня по коридору, зло подумал: "Мне будет недостаточно одного хлыста для этого жеребца".
Кирон выпрямился, провожая взглядом разозленного Псиафа. Затем ухмыльнулся и, проведя тыльной стороной ладони по губе, скрестил руки на груди, оставляя красное пятно на хитоне.
"Уже чуть лучше, - подумал он. - Раньше он бы избил меня до полусмерти, а потом снова присылал этого старика, Хрисия... Но, похоже, он не собирается щадить меня. Как я и предполагал, вероятно, Псиаф будет от души резвиться с новой куклой... Не стоило мне его проверять..."
Но представив себя раболепствующим, ползающим в ногах у мясника, Кирон содрогнулся.
"Нет, - решил он. - Главное остаться человеком, что бы он ни делал со мной..."
Наутро в комнату зашел Амикл. Он невозмутимо поздоровался с юношей, сидящим на ложе, и произнес:
- Мне следует показать твою комнату. Господин приказал.
Кирон пристально взглянул на мужчину. Тот спокойно глядел ему в глаза, ничем не выдавая своих мыслей или каких либо эмоций.
"Наверное, он слишком многое видел в этом доме, если так искусно научился владеть своим лицом", - подумал юноша.
Кирон медлил. Вчерашнее опять посеяло сомнения в правильности его решения.
"Может стоит действительно сбежать, пока не поздно, ударю Амикла, тихо выберусь из комнаты, и как-нибудь проберусь на улицу" - размышлял он.
Амикл посмотрел на юношу и как бы невзначай произнес:
- Поторопись, пожалуйста. Мне еще необходимо успеть похоронить раба-финикийца. Господин впал в гнев, и сначала повредил ему руку, а вчера, когда тот случайно попался ему на глаза он забил его до смерти. После того, как вышел от тебя, - как можно равнодушней произнес он. - Господин не любит каких-либо неожиданностей, - он помолчал, и быстро и тихо добавил. - Иногда стоит притвориться.
Кирон нахмурился - он принял решение развлекать хозяина Амикла, вероятно, лучше бы ему было опередить раба-финикийца.
- Не тебе упрекать меня, - горько произнес он. - Я не актер, чтобы еще и этим развлекать твоего господина.
Но история, рассказанная Амиклом, все же задела сердце юноши. Осознание того, что по его вине, пусть косвенной, кто-то погиб, давлело хуже, чем несправедливое обвинение.
В кабинет Псиафа на втором этаже его разросшейся лавки постучал подручный, метек, и сообщил, что к нему рвется его знакомый Полидект, как всегда во власти Диониса. Из-за спины метека уже доносился пьяный голос пробирающегося на второй этаж гостя.
- Псиаф!!! - вопил брат Клистарха. - Да где же ты! Куда делся мой любимый друг Псиаф!
Оттеснив в сторону слугу, в комнату ввалился муж лет сорока в перепачканом хитоне, всклокоченный. Глаза его были красными и при этом жадно шарили по сторонам.
- Вот и ты!
Он почти упал на стол из янтарной сосны.
- У меня новости. Предстоит большое веселье у Ламия! Он вернулся с Киклад и привез щедрый урожай рабов. Чтобы побыстрее их продать он собирается устроить для возможных покупателей небольшое представление. Я их не видел, - Полидект схватил чашу с вином, стоящую рядом с Псиафом, и выхлебал ее всю, - но говорят, будет из чего выбрать.
Сделав хитрое лицо, мужчина почти нежно похлопал торговца по животу.
Псиаф довольно хмыкнул и приобнял друга.
- И правда, хорошие новости.. - он почесал подбородок, - на днях я потерял раба, - он сделал печальное лицо, - ты же знаешь, как тяжело найти хорошего раба...
- Знаю, знаю, - Полидект икнул, и вытер вино с подбородка, - ну так что?
- Не знаю, не знаю. Пожалуй надо мне в хозяйство парочку...
- В хозяйство? - затрясся от хохота Полидект. - Для хозяйства, - он шутливо шлепнул друга по паху.
Псиаф сдержал довольную улыбку, рвущуюся на губы, и многозначительно посмотрел на мужчину.
- Для моего хозяйства у меня всегда найдется...
Полдилект слегка удивленно посмотрел на друга и опять захохотал:
- Ах ты старая развалина! И, главное, молчит! Кто эта очередная игрушка моего друга, - возопил пьяно Полидект, - как всегда красивый юноша с пухлыми губами. Помнишь твоего .. как его, ну этот.... а, не важно, - рыгнул брат Клистарха, - какой у него был жаркий рот, - он довольно закатил свои красные глаза и театрально схватился за пах.
- Ну вспомнил... - довольно и медленно, словно смакуя слова, произнес Псиаф, - нашел с чем сравнивать..
- Что, - Полидект даже высунул от любопытсва кончик языка, - кто, кто он? Раб?
- Какой раб, друг... Это юноша, я ему помогаю в его тяжелом положении...
- Знаю я твою помощь, Псиаф, - опять зашелся в приступе веселья Полидект, - про свое благородство рассказывай людям на улице. Ну кто он? - мужчина вытер рот и шутливо потряс Псиафа за плечи.
- Кирон, - наблюдая на реакцией, как можно более спокойно ответил мясник.
- Кирон? Какой?
- Сын Аристонима, - довольно припечатал последними словами мясник.
Полидект так и упал на скамеечку.
- Кирон? Сын Аристонима? - казалось, он протрезвел от удивления.
Псиаф кивнул, наслаждаясь реакцией друга.
- Ах ты, старый пузатый развратник, - довольно захохотал Полидект, - это тот самый аристократ? Ах ты! Ах ты! И как тебе это удалось? Да тебя сейчас все Афины ненавидеть будут!
Псиаф довольно пожал плечами и напустил таинственность на свое мясистое лицо.
- Так, и когда ты его представишь нам, своим близким и дорогим друзьям?
Псиаф задумался: он не был против, такие "встречи-представления" были в правиле их круга, но вот возможная реакция Кирона, этого непредсказуемого и еще необъеженного юнца, его беспокоила. Ему не хотелось опозорится перед друзьями, если эта дрянь опять начнет выкобениваться.
- Слушай, - Полидект придвинулся и жарко зашептал на ухо, - а давай, приводи его к Ламию. Мы посмотрим на него, может даже, если ты не будешь против, познакомимся с ним поближе.
Псиаф похлопал друга по плечу:
- Я подумаю... Хотя там наверняка будет много народу, ты же знаешь Ламия. Вечно наприглашает кого-нибудь со стороны. Но я подумаю, - и помолчав, добавил, - а вот у себя дома я бы вас принял, своих близких и дорогих друзей, - он обнял и чмокнул брата фесмофета в щеку, - давно мы не собирались вместе...
- Ловлю на слове! - Полидект оттолкнулся от стола, ложась на обратный курс. - Дела, друг, дела. Встретимся у Ламия!
Спустя пару мгновений с лестницы раздался грохот и недовольная ругань гостя.
После того, как Кирон дал согласие на условия, ему было разрешено бывать во многих местах большого дома успешного торговца. Только выходить за его пределы Псиаф пока не разрешил. Сам он со вчерашнего дня не говорил с пленником, передал свои "пожелания" через Амикла.
К своему удивлению Кирон нашел многое в хозяйстве Псиафа весьма тонким. Возможно, его управляющий, Амикл, обладал хорошим вкусом, а может быть у него был советчик. Но в доме было много свободного пространства; везде, где хотелось задержаться, стояли удобные скамейки или кресла. Вдоль анфилады тек искусственный ручей, даже в самый жаркий день дающий прохладу, с двумя мостками, ведущими в сад.
Юноше сразу понравилось это место. Здесь появлялась иллюзия покоя, свободы... Он прогуливался меж кустов гардении, еще не цветущих, но дающих тень, рассматривал статуи и чувствовал себя неплохо. Пока не наткнулся на статую Деметры с колосьями в руках. Она была из его дома, любимица матери, так похожей на нее.
Кирон протянул руку и коснулся изящно вырезанной из розоватого мрамора руки женщины. Прожилки были подобны сосудам, оплетавшим все тело.
Рука опустилась.
"Прости, мама".
Он едва ее помнил, но все лучшие воспоминания детства были связаны именно с ней.
Кирон удивился, что эта статуя оказалась здесь. После торгов она должна была быть в доме какого-то родственника фесмофета Клистарха, чье имя он никак не мог вспомнить...
Позади, под аркой из кустов жимолости, нашлась скамейка, на которую Кирон присел, чтобы побыть хотя бы немного рядом со счастливым прошлым.
Из раздумий и воспоминаний о счастливом дестве его вывели звуки тяжелых шагов. Кирон обернулся: по дорожке, выложенной цветной галькой, вышагивал Псиаф, его... благодетель. От неожиданного появления мясника он даже немного привстал.
Псиаф махнул рукой, приказывая оставаться на скамейке.
- Сиди, сиди, мой мальчик.
Он опустился рядям, громко дыша. Одышка очень мучала его в эти жаркие дни.
- Нравится сад? Он не мало мне стоил. К сожалению, я редко бываю здесь, ведь я очень занятой человек, - он сделал скорбное лицо. - Я всего добился сам. Я не могу похвалиться знатностью своего рода, как ты...
Он дружески похлопал по коленке Кирона. Тот молчал. Умом юноша понимал, что надо поддерживать разговор, но пока никак не мог заставить себя открыть рот, чтобы сказать Псиафу что-либо незначительное, просто для беседы. Да и непредсказуемость торговца отчасти пугала. "Пока, - подумал Кирон, - это пока. Мне надо время, чтобы изучить тебя".
Псиаф не обратил внимания на молчаливость соседа по скамейке и сипел дальше:
- Ну как ты? Хрисий говорит, что практически здоров. Да я и сам вижу, румяный стал... - он благодушно похлопал по щеке Кирона. Тот неопределенно кивнул.
- Так, юноша, - деловито продолжил Псиаф. - Завтра намечается небольшое собрание у Ламия. Ты должен был слышать об этом человеке раньше, он торговец рабами, - Псиаф помолчал, рассматривая точеное лицо юноши, и опустив руку на плечи Кирона, привлек его к себе. - Я бы хотел взять тебя с собой. Заодно ты увидишь, как обычно обращаются с такими как.., - он многозначительно помолчал. - И я хочу, чтобы ты понял, насколько тебе повезло.
Неожиданно он запустил пальцы в густые волосы Кирона, больно сжал в кулак, медленно приблизил свое лицо к юношескому и спокойно сказал:
- И если ты вздумаешь хоть как-то дернуться, хоть как-то опозорить меня перед моими друзьями, я просто убью тебя.
Кирон поднял брови.
- В роли кого я там буду? Твоего друга? или их общего друга?
Он не делал попыток освободиться, просто смотрел в глаза торговцу.
- К тому же, ты не боишься никаких последствий?
Псиаф, сжав волосы крепче и просипел:
- Ты мне угрожаешь? Опять решил повыкобениваться? По плетке соскучился? Или опять в подвал захотелось? - он начал впадать в бешенство, капая слюной. - А может, тебя сразу отдать Клистарху, чем возится каждый раз, трепя себе нервы. Я и посговорчивей себе найду: руки мне будут целовать, а не глупыми угрозами сыпать. А Клистарх не такой добрый как я. Полагаю, ты о нем наслышан.
Твою роль я определю сам. И советоваться с тобой я буду в самую последнюю очередь.
Кирон улыбнулся уголком рта. В его глазах легко было прочесть: "Так вот твоя дружба..." Но промолчал.
- Что ж, Псиаф, когда мне быть готовым? И как мне вести себя с твоими... друзьями?
Псиаф отпустил волосы и пригладил их коротким движением руки. Опять помолчал, тяжело дыша и глядя вглубь тенистого сада.
- Я сам тебе все скажу. Главное, молчи там. И не вздумай выкобениваться, - повысил он голос.
Опять замолчал. Кирон вцепился в скамейку руками так, что кончики пальцев побелели.
- Да ладно, - вставая со скамейки, похлопал мясник по плечу юношу, - я не дам тебя в обиду. Я же тебе обещал, что если будешь слушаться, у тебя все будет хорошо.
И колыхая своим телом, пошел к дому.
Чтобы попасть в усадьбу Ламия, следовало пройти около пяти стадий (километр) на северо-запад от Панафинейской дороги. Дом работорговца находился в престижном районе, в отдалении от городской суеты. Вокруг было достаточно пространства, чтобы соседи, влиятельные люди, не мешали забавам друг друга, и те, кто вели достаточно порядочный образ жизни даже в трудное время, могли продолжать жить в счастливом неведении.
Можно было пойти коротким путем, даже не пересекая оскудневший торговый путь, но Псиаф, заявив, что у него есть дела на Агоре, направился прямяком туда. Кирон молча сопровождал его. Они шли вдвоем. Псиаф не волновался за возможность побега. Все последствия он растолковал мальчишке еще до того, как тот на все согласился.
Торговец шел немного впереди, покручивая на пальце мешочек с благовониями. В городе из всех щелей сочились смерть и нищета.
Он был одет в белый с темной вышивкой по канту гиматий, не самый дорогой, но подчеркивающий его умеренность.
Он покосился на свою собственную одежду - синий хитон, который ему принес Амикл вместе с парой сандалий.
"Он идет к твоим глазам", - шутливо ущипнул Псиаф за щеку юношу, когда тот оделся и вышел во двор. Мясник пока держал слово о том, что "друга" ждет роскошь. И хитон, и кожаные сандалии с причудливыми узорами были изготовлены искусными мастерами, Кирон знал толк в таких вещах.
Он догадывался, для чего они идут именно этим путем. Некоторые оборачивались. Женщины, закутывая лица в накидки, тихо перешептывались, отойдя в сторонку.
Юноша начинал злиться. Похоже, народ Афин и про нужду позабудет, дай ему новую сплетню, герои которой и отношения-то к ним никакого не имеют.
- Друг Псиаф! - раздался крик.
К ним направлялся нетвердой походкой Полидект, держа под мышкой амфору.
Псиаф обернулся и расплылся в улыбке
- Полидект, друг мой, - он раскрыл свои объятия.
Обменявшись формальными фразами, Псиаф повернулся к Кирону.
- Кирон, мой юный друг.
- Ааааа, - пошатываясь, протянул Полидект, - юноша... Прекрасный Кирон. Хмельной брат Клистарха попытался обнять его за плечи.
Кирон молча смотрел не отстраняясь, и не делая никаких встречных движений.
- Но-но, - шутливо оттолкнул повесу Псиаф, - не смущай моего юного друга.
Полидект ворчливо отстал:
- Старый развратник, нельзя и потрогать твоего друга, что ли?
- Нельзя, нельзя, - в тон ответил ему Псиаф.
Полидект повис на мяснике всем телом, оживленно шепча на ухо.
«Он уже рассказал всем", - неприязненно подумал Кирон.
Они двинулись к своей цели. Полидект обнял Псиафа и то и дело оглядывался на юношу, пьяно подмигивал ему. А тот угрюмо шагал позади.
Псиаф захохотал в ответ на какую-то остроту и Кирон с удивлением подумал, что торговец, оказывается, может быть искренне веселым.
У большого дома, куда они неспешно подошли, сопровождаемые рабом-охранником, стоял невысокий, сухопарый мужчина в красивом венке из петрушки на голове и яркой праздничной одежде. Он немного пошатывался, было видно, что он уже начал праздновать.
"Ламий", - узнал этого мужчину Кирон.
-Полидект! Оооо! Псиаф! Мой друг! Приветствую тебя! Я рад, что ты посетил мой дом! - чуть ли не упал на мясника торговец живым товаром.
Псиаф сдержанно улыбнулся, хлопая того по плечам.
-Проходите, проходите. Да вы не одни, - он с интересом скользнул глазами по подошедшему последним.
-Это мой юный друг, Кирон, - степенно представил Псиаф своего спутника.
-Ах да, Кирон, - Ламий похлопал юношу по плечу в знак приветствия. - Пойдемте, пойдемте, мои дорогое, я провожу вас, - нетерпеливо проговорил Ламий, увлекая Псиафа и Полидекта за собой.
Надев пышные венки, которые им предложил молчаливый раб, они зашли в дом.
Кирон молча шел позади. Ламий с трудом обнял торговца за талию и что-то рассказывал, то жалуясь на какого Феофила, то хвастаясь, что он выиграл у Гермия в кости прелестную игрушку.
Пройдя тенистую галерею, они вышли в огромный зал, приготовленном для празднества.
Ложа были расставлены полукругом, и покрыты дорогими покрывалами. Все было украшено гирляндами цветов.
- Мои дорогие, вот ваши места, для вас и… друга, по правую руку от меня. И поближе к Клистарху. Устраивайтесь, а меня извините: нужно встречать остальных гостей, сами понимаете, я хозяин гостеприимный, - он развел руками. - Я хочу показать вам кое-что любопытное… Полидект, собака языкастая, наверное, уже разболтал, у него вода в заднице никогда не держится, - работорговец подмигнул Полидекту, который икнул и попытался сделать невинное лицо, как будто он ни при делах.
"Как почетных гостей, по правую руку от хозяина", - промелькнуло в голове у Кирона, когда они подходили к отведенным для них местам.
Полидект рухнул на ложе, не затрудняя себя приветсвиями и тут же громко приказал принести ему вина и побольше.
На ложе по соседству, опираясь на пестрые подушки, лежал мужчина. Внешне он был похож на сопровождавшего их пропойцу.
"Клистарх, брат Полидекта", - узнал Кирон.
Мужчина повернул голову и потянулся с ложа, приветствуя Псиафа. Обнявшись с фесмофетом, торговец повернулся к Кирону.
- Кирон, мой юный друг.
Юноша встретился взглядом с глазами Клистарха, холодными, цепкими, немигающими и изучающими. И даже немного поежился.
- Приветсвую, Кирон, - надтреснутым голосом сказал тот, - я знал твоего отца.
«Говорят, что ты сыграл не последнюю роль в его судьбе", - подумал Кирон, и с трудом сглотнув, кивнул.
Псиаф подтолкнул Кирона к ложу.
- Располагайся, мой прекрасный.
Они легли на ложа рядом, юный раб снял сандалии и вымыл запылившиеся ноги. Подошел еще один раб, и Кирон опустил пальцы в подставленную воду для омовения.
Он тоскливо вспомнил,что такие же пиры устраивал его отец... когда был жив...
- О, Псиаф, можно тебя поздравить? - к ним приблизилась небольшая компания молодых людей, в среднем лет на пять старше Кирона. Заговорил юноша с темными кудрями, уложенными в модную прическу. - Я всегда знал, что ты отменный торговец, но не знал, что настолько!
Он расцеловался с Псиафом, а затем повернулся к Кирону.
- Не вставай, - рассмеялся он, - я знаю, как трудно избавиться от привычного образа жизни. Ты наверняка меня не знаешь. Я - Теллий, сын Полидекта.
Кирон представился не изменившись в лице.
- Да, да, я знаю печальную историю. Но сегодня, - он подмигнул своим спутникам, - нам не до грусти! Ламий - мастер роскошно убивать время.
Спутники весело рассмеялись, перебрасываясь впечатлениями, как понял Кирон, от последней затеи Ламия. Прислушавшись, он понял, что речь шла о каком -то представлении, в котором участвовали рабы, выставленные Ламием для продажи.
Теллий кивнул Кирону:
-Ты еще не присутствовал на затеях Ламия? Я думаю, что наш добрый Псиаф постарается, и мы будем видеть тебя чаще.
Псиаф добродушно махнул рукой и отправил в рот виноградинку.
Кирон склонил голову. Ему еще никогда не было так стыдно. Даже тогда, в подвале когда неожиданно зашел Амикл, в тот момент когда он стоял на коленях и отсасывал Псиафу.
Все здесь смотрели на него, перешептывались, тыкали в его сторону пальцами.
И этот взгляд Клистарха, который изучал его подобно мелкой букашке.
Теллий стоял рядом, бесцеремонно осматривая Кирона и огрызаясь на пьяные замечания отца. Полидект попытался отвесить отпрыску затрещину, и чудом разве не свалился на пол.
Клистарх, небрежно покачивая чашей, понемногу отпивая вино, повернул голову, коротко сказал что-то брату, и тот сразу успокоился, притих.
Псиаф внимательно наблюдал за Кироном. Пока все шло хорошо: "Ганимед" вел себя спокойно, приветствовал гостей, когда следовало. Хотя Гермес его знает, что этот юнец может выкинуть в ближайшем будущем.
Его грело, что появление Кирона в качестве его юного друга навело такой шум. К нему подходили, подмигивали, хлопали по плечу, поздравляли.
Он встретился взглядом с Клистархом, с кем его связывали и тесная дружба и темные дела, которые они проворачивали вместе. Тот едва заметно кивнул и улыбка тронула его тонкие губы. Псиаф наклонил голову в знак согласия.
В центр пиршественного зала вышел шатающийся хозяин дома, с венком набекрень. Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание.
Все затихли: и уже хмельные гости, и мальчики-флейтисты, одетые как эроты, если за одежду можно было считать маки в волосах и маленькие золоченные крылья.
-Мои дорогие гости! Я рад, что вы почтили меня. Мой дом - ваш дом, - все захлопали. - Но! - перекрывая поднявшийся шум, замахал руками и заорал Ламий. - Вы же знаете меня! Я всегда готовлю своим друзьям нечто большее, чем вкусный ужин и хмельное вино, - все радостно закричали...
Рабы еле успевали подливать гостям, сбивались с ног. Полидект подобрался к Кирону с амфорой, предлагая выпить. Юноша бросил настороженный взгляд на Псиафа, что не осталось незамеченным захмелевшим гулякой.
- Псиаф, ему можно? - и не дождавшись ответа, уверил Кирона. - Тебе можно.
Налил в чашу неразбавленного. После чего плюхнулся рядом.
- Этот Ламий - тот еще стервец, - принялся он вещать. - Как-то по его приказу привели трех нубийцев и они так отделали какого-то паренька, что мы едва дотерпели до конца. И приглашенные гетеры очень пригодились. Я потом целые сутки не мог отлить! - и он прижался к юноше теснее.
- Отец, отец! - прокричал расположившийся с друзьями в некотором отдалении Теллий, салютуя кубком, - мне уже пора называть этого мальчика матерью? ты снова взялся за старое! спрячь его под гиматием!
Только Полидект открыл рот, чтобы обругать сына, как раздались звуки кимвал и пение. В зал ворвались девушки и юноши, раскрашенные золотой и алой краской, обнаженные, кажущиеся настоящими сатирами и нимфами, резвящимися весной. Одетые на девушек, покачивались золоченые фаллосы из полированного кедра. Они разыгрывали сценку о том, что весной всё сходит с ума. С удивлением на лицах они протягивали руки к фаллосам друг друга и словно говорили юношам: "Смотрите, мы почти ничем не отличаемся от вас!"
Но это было только начало спектакля. "Актеры" разделились на группы. Две из них, стостоящие из двух девушек и юноши, замерли в центре, трепеща, изображая тела, сплетшиеся так тесно, что превратились в стволы лесных деревьев. Кирон смотрел с удивлением и восторгом. Никогда он не видел такой пластики, таких движений. Ему казалось, что они вытворяют нечто невозможное.
Остальные же, извиваясь и кружась заскользили по залу меж лож. Они взмахивали руками, рассыпая в воздухе белый порошок.
Кирон вдохнул, в носу защипало, он сжал ноздри пальцами. Когда глаза перестали слезиться и он открыл их, то поразился тому, насколько ярче стало все вокруг. Голоса метались звонким эхом, вокруг было много золота и обнаженных тел, манящих, сладких.
Одна девушка, двигаясь мимо, замерла прямо перед Кироном и, глянув на него карими глазами, поддала бедрами, словно направляя свой олисб ему в рот, громко засмеялась, и ее тут же подхватил один из гостей.
Захмелевший Псиаф веселился со всеми, крича и подбадривая выступающих. Но краем глаза он внимательно следил за Кироном, и за тем, как Полидект трется о его Ганимеда, предлагая неразбавленное вино.
"Может и правда, пусть выпьет неразбавленного. Может станет сговорчивее", - подумал Псиаф.
Но все же толкнул Клистарха в бок и показал подбородком на брата. Тот лишь сморщился и махнул рукой.
- Пусть развлекается, раз уж опять набрался, - холодно сказал он, - или остановить его? - он посмотрел на друга.
Псиаф подумал: "Да, наверное, тогда он точно станет сговорчивее" и покачал головой:
- Пожалуй, не надо. И правда, пусть развлекается.
К ним подбежал юноша, извиваясь, словно дразня. Изловчившись, Псиаф хлопнул того по золотой ягодице. Юноша сверкнув улыбкой, убежал в центр зала, продолжая свой дивный танец, от которого у гостей кружилась голова и шумело в ушах.
Псиаф заметил как Кирон порозовел, его синие глаза заблестели, он даже стал улыбаться шуткам Полидекта, который черезчур близко стал прижиматься к нему.
"Оооо, мой Ганимед, - усмехнулся про себя торговец, - так вот как легко тебя успокоить..."
Полидект навалился на Кирона, сопя ему в шею. Вечно хмельной брат Клистарха тем не менее на многое был способен. И уж конечно мог оценить свое соседство, особенно теперь, когда все вокруг развлекались вовсю. Из темных углов, а то и прямо с лож доносились жаркие стоны, заводящие даже сильнее, чем зрелище. Сквозь ароматы явств и вина начали проступать запахи плоти.
Полидект положил ладонь на бедро Кирону и повел её вверх, продолжая что-то рассказывать, обдавая винными парами. Юноша вздрогнул, резко посерьезнел и посмотрел на Псиафа, распахнув глаза.
Клистарх пошептался с Ламием, изучающе посмотрел на танцующих, сузив глаза. Затем указал пальцем на двоих юношей и девушку. И Ламий немедленно пригласил их. Слуги притащили высокий табурет с прибитой сверху мягкой подушкой. Юноша помоложе улегся животом на табурет, широко расставив ноги. Стало заметно, что его промежность лоснится от масла, Ламий позаботился о том, чтоб гостям не приходилось тратить время попусту. Девушка улыбнулась Клистарху, но тот холодно смотрел на заказанное представление, и она приступила к делу, погрузив золотистый олисб до половины. Бедра юноши чуть вздрогнули, когда он принимал его. Второй встал спереди, погрузив свой живой фаллос тому в рот.
Псиаф посмотрел в глаза Кирону нарочно невыразительным взглядом, скользнул им по Полидекту, и перебросился несколькими словами с Клистархом, который неохотно оторвался от разыгрываемой занятной сценки, посмотрел в их сторону, задержавшись взглядом на юноше. Он что-то ответил торговцу, тот пожал плечами, и повернул голову к единому телу, которое двигалось, сверкая и переливаясь яркими красками.
«Будешь выкобениваться - убью», - прозвучал в голове юноши голос торговца.
Кирон еле вздохнул, и судорожно сделал большой глоток. Вино теплотой разливалось по телу, мысли начинали путаться, горечь от происходящего с ним уже не ощущалась так пронзительно.
Он твердо решил напиться.
Псиаф, сказав Клистарху, что Полидект, кажется готов, и получив ответ, что его брат готов всегда, был бы предмет для готовки, подумал, что, пожалуй, он не зря взял Кирона этим вечером в дом Ламия. Пока все шло гладко, и если дело пойдет также и дальше, вечер обещает быть удачным…
Разыгрываемое для Клистраха представление пока занимало больше соседнего ложа.
Сплетение тел казалось эфемерно неестественным. «Артисты» взяли единый ритм в феерии золота и пурпура, блеска олисба и мокрого фаллоса, погружающихся в юношу с обеих сторон. Единое красивое тело жило и двигалось - "артисты" явно хорошо знали свое дело. Девушка погружала искусственный фаллос в розовую плоть, то вынимая целиком, давая всем возможность рассмотреть хорошо разработанный ее движениями проход, то опять проникала нещадно, вызывая у партнера сдавленное мычание, раздвигая своими красивыми тонкими руками со звенящими браслетами ягодицы юноши и то приминая их, то подзадоривающе шлепая. Стоящий юноша, держа за затылок своего товарища, вталкивал блестящий фаллос тому в рот. Было видно, как он направлял его в разные стороны, то ускоряя темп, то его замедляя, давая возможность обсосать и пройтись языком по всему стволу.
А младший юноша, закрыв глаза, играл пальцами с похлопывающей по подбородку мошонкой старшего, постанывая от движения его напарников в нем.
Не смолкала и эта ритмичная музыка, которая, казалось, задавала общий темп не только происходящему перед фесмофетом, но всему залу.
Псиаф, чувствуя как у него участилось дыхание, опустил руку на свой пах.
И даже у невозмутимого Клистарха на бледных скулах показался слабый румянец.
Кирон заворожено смотрел на это волшебное представление, и лишь тяжелое дыхание Полидекта, уже откровенно лапающего его, настойчиво поглаживающего внутреннюю сторону бедер, то и дело возвращало к неприятным мыслям.
Ламий похлопал в ладоши, вновь привлекая внимание гостей. Действо же вокруг не прекратилось.
Кирон отодвинулся подальше от соседа и всунул в повисшую в воздухе ладонь чашу с вином. Тот сжал ее и принялся пригублять, позабыв о юноше рядом.
- Это лишь начало, друзья мои, - провозгласил работорговец. - Теперь я покажу вам то, ради чего и пригласил!
В зал вошли одетые в покрывала фигуры. Из-за плотной ткани невозмождно было понять, кто там, юноша или девушка. Гости немного поразвлекались играя в отгадки. Ткань ярких цветов устлала весь пол зала, когда все покрывала были сдернуты Ламием, а гости смеялись, когда удавалось угадать, или улюлюкали, когда ошибались.
Все юноши и девушки выглядели крайне смущенными. Они были полностью обнажены и лишены какой-либо краски. Даже их гениталии были начисто выбриты. В целом они являли весьма эстетическое зрелище.
- Вы можете осмотреть их, но прошу вас быть осторожными, это очень дорогой товар. То, чем они обладают, исчезнет после первого же вторжения. Не сомневайтесь: все они девственны, как воды Касталии.
Здесь были совсем юные. Кирон с ужасом смотрел на рабов. Один, совсем мальчик лет двенадцати с пшеничными волосами, стоял рядом с юношей постарше, они были похожи, возможно, братья...
- Вы можете испробовать их прямо сейчас. А заплатите позже, - весело произнес Ламий. - Вы - мои дорогие друзья, но в первую очередь, любимые клиенты.
Многие мужи поднялись со своих лож, чтобы осмотреть поближе.
Теллий направился уверенным шагом к самому юному.
- Как тебя зовут? - он протянул руку и погладил по пушистым волосам.
Взгляд Кирона остекленел. Ему не хотелось смотреть на это торжище. Хотелось уйти, заплатить любую цену за временную слепоту и глухоту.
Он почувствовал как кто-то тяжелый, с громким дыханием сел рядом. Кирон повернул голову и встретился взглядом с Псиафом. Мясник, казалось, немного протрезвел. Он положил руку на шею юноши, мягко, но настойчиво поворачивая его голову к намечающемуся действию и кивнул:
- Смотри, смотри... я обещал показать тебе, что обычно бывает с попавшими в беду...
Сбоку послышалось невнятное бормотание Полидекта, который силился выговорить "Присядь друг, выпьем". А затем почтенный муж таки свалился с ложа, уступив таким образом место Псиафу.
- Это мерзко, - глухо произнес Кирон, позволяя руке торговца удерживать себя.
Между тем Теллий приподнял лицо мальчика за подбородок. Стоящий рядом пленник напрягся, было видно, как заходили желваки на его резко очерченных скулах.
- О! - аристократ рассмеялся. - Эгей, Ламий, а пару ты не продашь подешевле?
- Мы обсудим это, - был ответ.
Работорговец получал огромное удовольствие от впечатления, которое произвел его подарок.
Мужи ощупывали девушек, дергали их из рук друг у друга, обсуждали их прелести, бесцеремонно наклоняли, вертели.
Юношам приходилось не легче. Одного из них пожилой муж обнял за плечи и повел к себе на ложе, через слугу передав хозяину вечера полталанта.
- Псиаф... - Кирон умоляюще посмотрел на мясника.
Тот усмехнулся, глядя в побледневшее лицо юноши, в эти умоляющие глаза. Он погладил его пальцами по затылку, перебирая волосы.
И опять уставился на происходящее в зале, заставляя Кирона смотреть на этот отвратительный торг.
Мясник наслаждался уроком. Он видел дрожащие губы, судорожно двигающийся кадык и вспыхивающие льдом глаза.
"Довольно, - подумал он. - Наверное, если не дурак, все поймет".
Он молча кивнул Клистарху, который наблюл своим пронизывающим змеиным взглядом за Кироном. Фесмофет молча поманил рукой Ламия, что -то негромко сказал ему. Хозяин вечера бросил быcтрый взгляд на Псиафа, который тоже едва заметно кивнул, - и подозвал раба, почтительно поклонившегося.
- Пошли, - Псиаф тяжело встал и потянул за локоть юношу.
Кирон с облегчением чуть ли не вскочил следом.
Подальше! Подальше от этого ужасного места!
Хоть куда! Хоть в объятия Гадеса!
Выйдя следом за рабом из зала, откуда уже доносились крики боли, шум сопротивления и пьяный смех наслаждающихся затеей гостей, невозмутимый Клистарх и важный Псиаф, ведущий за локоть Кирона, последовали по коридору, украшенному цветной мозаикой.
Отведя гостей хозяина в дальние покои, раб с поклоном удалился, плотно затворив высокие двери.
Кирон огляделся. Богатая комната, дорогая обстановка, вот ложе, накрытое тонким шерстяным одеялом, вот домашнее святилище Гермесу.
Клитарх прилег на ложе, и похлопал рукой рядом с собой:
- Псиаф, - так же скрипуче произнес он, - ты не будешь против, если я попрошу твоего юного друга присесть рядом. Я хочу рассмотреть его получше.
Кирон взглянул на мясника, тот, наливая вино, пожал плечами:
- Нет, друг мой. Кирон, - посмотрел он на юношу, - ты слышал? Клистарх хотел бы немного поговорить с тобой. Что ты застыл как герм на дороге?
Глаза торговца настороженно наблюдали за реакцией мальчишки.
"Ну, сын суки, только дернись..."
От Клистарха разило волком. Волком изнутри. Снаружи он казался средоточием спокойствия и хладнокровности, но в его взгляде жил убийца. В его движениях было что-то от тигра, который мог лениво лежать на ветви дерева, а мог в мгновение свернуть шею быку.
Он был сильным, - широкие плечи, руки перевитые мышцами, гармоничное тело - не таким, как остальные изнежившиеся олигархи Афин. И потому он был самым опасным из них.
Кирон бросил взгляд на Псиафа, сжав губы в тонкую линию. Подчинился, сев рядом с фесмофетом. Но посмотреть тому в глаза не решался...
Клистарх потянулся вперед носом. Кирон внутренне поежился, чувствуя себя обнюхиваемой добычей.
- Ты ведь не девственник? - спросил муж. - Псиаф поработал над тобой?
- Нет, - ответил Кирон.
- Нет, - повторил Клистарх с некоторой долей удовлетворения в голосе и глянул на торговца, сидящего рядом. - Вот и хорошо.
Крепко взяв Кирона за волосы, он притянул его к себе и принялся целовать. Это были жестокие злые поцелуи, больше похожие на вгрызающиеся укусы. Клистарх не щадил губ мальчишки, оставив их кровоточащими.
Кирон не вырывался. Лишь спина его была очень прямой, и порой вздрагивали плечи.
Насытившись губами юноши Клистарх взял его за горло и уложил на ложе, вдавив кадык, лишив дыхания. Подержал немного, наслаждаясь видом вздрагивающего тела, и одобрительно кивнул Псиафу.
- Отличная работа, друг мой.
Отпустил горло и принялся срывать одежду неровными полосами.
В какую-то секунду Кирон схватился за гиматий. Клестарх завис над ним, словно орел над дичью. И обрушился. Его удары были сильными, выбивали воздух из легких, оставляли синяки. Он не думал о том, может ли что-то сломать мальчишке. Он упивался своими действиями, своей всесильностью.
Наконец он оставил дышащего с хрипами Кирона и спокойно освободил от остатков одежды.
- Я поучу его, Псиаф, - он улыбнулся жутко, как палач.
Муж, подняв подбородок, не спеша созерцал тело перед ним, затем рывком перекинул на живот, вывернув предплечье. Псиаф различил отголосок стона сквозь стиснутые зубы.
Крепко взяв юношу за бедра, фесмофет вздернул его на колени. Раздвинув ягодицы так, что причинил боль, он проткнул внутрь палец. По телу жертвы прошла судорога, голова ткнулась в простыни лбом. Псиафу был виден приоткрытый рот и, на мгновение, сквозь пряди волос, глаза его мальчишки.
Клистарх подхватил лекиф с маслом, принесенный слугой, и полил на поясницу жертве, следя, как тяжелые дорожки пролегают по ягодицам и меж ними. Рука Клистарха скользнула по бедру, затерялась в паху. Судя по тому, как дернулся Кирон, как заскребли его пальцы, как тяжко он задышал, муж не нежничал с ним.
Ладонь принялась гладить крепкое тело, размазывая масло. Ногти глубоко вонзались в кожу, разрывая ее, оставляя вспухшие следы с капельками крови.
Кирон молчал, лишь вздрагивал, когда боль была особенно резкой.
Трудно было поверить, что юнец готов терпеть это все за данное слово и ни разу не взбрыкнуть.
Наконец Клистарх посчитал себя достаточно подготовленным - его фаллос поднялся и покачивался, касаясь кончиком ягодицы жертвы, словно даря мимолетные поцелуи. Мужчина, занятый делом, словно утерял связь с пространством, ничего не замечая вокруг.
Он сильно надавил на поясницу юноши, а когда тот замешкался схватил за волосы и воткнул лицом в простынь.
Клистарх оставался внешне спокойным, но на руке вздулись мышцы.
Сочтя урок достаточным, он отпустил подергивающуюся жертву.
Мясник увидел покрасневшее лицо юноши с распахнутым ртом, громко дышащего. Кирон открыл глаза, ставшие мокрыми от напряжения, увидел Псиафа и отвернулся в другую сторону.
Клистарх медленно намазал всю кисть. Просунув ладонь под живот юноши он сжал яички, поднял его за них повыше и, удерживая в таком положении, приставил к заду три пальца, сложенных пикой.
Словно умелые гоплиты, они протаранили вход и оказались в судорожно сжимающемся проходе. Выскользнули и ворвались внутрь с присоединенным четвертым.
Спустя пару протыкающих рывков Клистарх медленно, почти любовно, вытащил пальцы из юноши, сжал кулак, потер им приоткрывшийся вход и начал давить.
Псиаф, сопя, наблюдал за резкими движениями Клистарха. Он знал своего друга, и этот ледяной блеск в глазах ему был знаком - он помнил и чужих рабов и своих, которые выползали с их совместных бурных собраний после того, как над ними поработал Клистарх, оставляя кровавый след.
Но то были рабы, которых, если были сильно испорчены, всегда можно было продать, хотя и подешевле.
В этой ситуации все было по-другому.
Кирон не был рабом.
"Формально, конечно", - хмыкнул про себя Псиаф.
Способности Клистарха торговцу были знакомы. Мясник подумал, что ему бы не хотелось, чтобы Кирона изуродовали. На что ему искалеченный мальчишка? К тому же он заключил сделку. И пока выполнял условия.
Даже припарки искусного Хрисия мало помогут после Клистарха.
У Ламия мальчишка держал себя достойно, как и приказал ему Псиаф. Даже выше всяких похвал. Вот и сейчас только вздрагивает, и хоть бы крикнул.
Псиаф обещал ему, что в обмен на его послушное поведение не даст его в обиду.
А сделка есть сделка.
Он нервно постучал толстыми пальцами по чаше с вином, которую держал в руках.
Клистарх протолкнул кулак, он давил им сильно и неумолимо, пока не погрузил по запястье. Кирон беззвучно кричал в простынь, содрогались его лопатки, ноги были напряжены, на бедрах замерли скрученные мышцы.
Возбужденный ощущениями фесмофет наконец проявил эмоции. Его лицо раскрылось, из глаз посмотрел зверь, питающийся агонией жертвы, готовый разорвать на части, чтобы упиться кровью, вгрызться в плоть, вырывая куски и выплевывая чтобы посмотреть, что внутри у этой твари.
Псиафу даже показалось, что друг склонился к спине терзаемого мальчишки, чтобы вонзить в него зубы.
Кулак задвигался с чавканьем и хлюпаньем, выворачивая Кирона, разрывая его вход.
Тело юноши покрылось испариной, с искусанных губ сорвался первый различимый мучительный стон.
Клистарх запрокинул голову назад, закрыв глаза.
- Хватит, - недовольно и резко произнес Псиаф, - ты и так повредил мальчишку. На что он мне будет нужен? Что я с ним буду делать? Сидеть и зашивать ему зад? И потом, я же говорил тебе, чтобы ты поаккуратнее с ним был. В конце концов, это не раб.
Он встал с ложа и недовольно подпер толстые бока.
- Смотри, Клистарх, - он кивнул подбородком на беспомощное тело, покрытое тонкими кровавыми дорожками от ногтей и отметинами ударов, начинающими затекать синевой. - Он и так едва дышит. Я не хочу опять уложить его в постель, только за тем, чтобы долго лечить. Он мне нужен для другого, друг мой.
Клистарх бросил взгляд на Псиафа как на досадливую муху, что жужжит и мешает заниматься делом. Глядя на него в упор, скалясь, мужчина медленно протолкнул кулак еще глубже, заставив Кирона всхлипнуть и застонать.
- Ты, Псиаф, - голос излишне спокоен, уничижающ, - не смог обучить его быть мужчиной, стонет, как девка. Я возьму это на себя. И заплачу тебе за ущерб. Или, хочешь, подарю кого-нибудь на замену.
Псиаф резко подался вперед и крепко схватил руку, которая погружалась в Кирона.
- Клистарх, - процедил он сквозь зубы, - остынь, друг мой. Пока не поздно. Мужчиной ты его так не сделаешь, а изувеченный мальчишка мне не нужен, - он повысил голос и немного встряхнул друга. - Я его не за тем привел сюда, чтобы потом разорится на лекарей.
- Я же сказал, Псиаф, - взгляд Клистарха ожег льдом. - Я оплачу тебе и его и его задницу. Я настроен довести дело до конца. Ламий, старый негодник, своими представлениями вечно доводит меня, - мужчина рассмеялся так, словно услышал милую шутку.
- Давай отделаем его вместе, Псиаф. Я хочу ощутить его тесноту вместе с тобой. Его задница уже выдержит нас.
Псиаф, побагровев, разозленно покачал головой, крепче вцепившись одной рукой в запястье Клистарха, другой - в плечо мужчины, впившись ногтями.
- Клистарх, - он почувствовал, что начал впадать в гнев, - это мой мальчишка, и я решаю здесь, что ему делать. Помнишь наш старый уговор? Мы не портим вещи друг друга, если хозяину игрушки это не нравится. Ты хочешь нарушить наши правила? - он, тяжело дыша, потряс Клистарха за плечо.
Тот хмыкнул, но все же вынул кулак.
- Мы закончим с этим, когда ты будешь готов, Псиаф. Так даже слаще: потрогать его, понюхать, но не получить до конца.
Мужчина поднялся, вытер окровавленный кулак о тело юноши, оставив широкую размазанную полосу, потянулся как насытившаяся дикая кошка.
- Помнишь, как мы лет десять назад могли с неделю развлекаться с одним мальчишкой, растягивая его удовольствие..?
Псиаф вспомнил юношу, изогнутого на древке копья, погруженном в него и хохочущего Клистарха. "Он всего лишь раб! Мои собаки жаждут его мяса!"
- Идем, выпьем. Твоим мальчишкой займутся слуги, отнесут куда пожелаешь.
Псиаф похлопал по плечу друга, хотя он был немного разозлен, потому что вечер, который обещал был удачным так нелепо закончился из-за вечной тяги Клистарха к звериным забавам.
И опять Кирон проваляется в постели несколько дней, вместо того, чтобы... Только уже далеко не по своей глупости.
Псиаф пожал плечом, отвечая своим мыслям: зная Клистарха, можно было догадаться о его действиях.
Может Псиаф и не досадовал бы что все так вышло, если б не видел покорность мальчишки.
А то, что Кирон умел выкобениваться и сопротивляться, уж это Псиаф знал точно.
Пока Клистарх поправлял свои одежды, Псиаф, вполголоса, показывая пальцем на тело Кирона, лежащее навзничь, отдал вызванному из-за двери рабу распоряжение отнести в его дом, и передать на руки управляющему.
Авторы: DeeLatener, Masudi
Жанр: PWP, angst, non-con
Тема: Античный ориджинал
Рейтинг: NC-21
Warnings: насилие, изнасилование
В общих чертах: история-вирт, написанная на сообществе «Тайные мистерии ХХХкроликов»
Предыстория: Афины во власти тиранов. Люди победнее и разорившиеся борются за жизнь, и ради этого идут на многое.
Юноша Кирон после казни тиранами главы семьи и смерти от болезни родственников сталкивается на улице с торговцем мясом, Псиафом, который делает ему непристойное предложение. Юноша сперва оскорбляет торговца, унизившего его перед всеми, но в итоге решается принять приглашение.
Он отправляется в дом Псиафа.
Первая серия здесь
Вторая серия здесь
читать дальшеКирон лежал в чистой постели в небольшой скромной комнате.
Открыв глаза он долго смотрел в потолок. До него доносились звуки, он слышал их давно... как давно - он не смог бы сказать. Его собственный голос, кричащий что-то, громкие натужные выдохи над ним, шлепки и чавканье... Что-то влажное и липкое в заднице, когда его отпустили и ноги легли на пол ровно...
"Это было со мной", - заторможенно подумал он.
Кирон не мог понять, почему еще жив, после всего, что сделали с ним, - он просто не имел права жить дальше, а Псиаф... издевается над ним! он не убил его, заметая следы... чтобы продолжить...
Взгляд юноши заметался вокруг - ничего, даже кувшина с водой, который можно расколоть и...
Он попробовал подняться, боль пронзила его от копчика до лопаток. Но он все равно пытался двигаться и в итоге свалился с ложа.
Удар успокоил его на короткое время, а потом, выпрастав руку вперед, он вцепился ногтями в пол. Понял, что не сдвинет тело с места.
Выдохнув громко, перевернулся на бок, - казалось, что так боль перестанет долбить его.
На шум прибежал молодой раб. Он попытался было молча поднять юношу и уложить обратно в постель, но Кирон стал сопротивляться.
- Хозяин, не рад будет, - на ломаном языке, умоляюще, сказал раб.
Кирон затих, уступая мольбе раба. Давно ли он сам был с таким же взглядом...
Раб поправил покрывало, и быстро вышел. За дверью раздался шум и в комнату вошел сморщенный человек с бегающим взглядом. Это оказался лекарь, который назвался Хрисием. Он бесцеремонно осмотрел Кирона, поменял повязки, и напоил какими-то вонючими тягучими отварами.
Потом Хрисий заходил каждый день, менял пропитанные мазями тряпки, поил своим мерзким зельем. Кирону не нравились эти холодные и цепкие прикосновения, но после прихода лекаря ему становилось лучше, боль уходила, и чувство антипатии уступало нормальному желанию избежать нового приступа боли, а потому Кирон терпел.
Иногда заходил Амикл. Управляющий коротко здоровался с юношей, кивал врачу, интересовался состоянием "больного" и уходил. Ни один мускул не выдавал на невозмутимом лице того, что он был свидетелем событий, приведших юношу в столь печальное состояние.
Мази быстро помогали. Ссадины зажили, синяки рассосались. Кормили "гостя" хорошо - вкусные сытные блюда, которые сейчас, в нынешних Афинах, считались редкостью. Сначала юноша, чувствуя подвох, решил было отказаться от пищи, но пряный аромат блюд, вызывающий слюнотечение и делавший воздержание невыносимым, заставил оголодавшего Кирона изменить решение .
Так прошло еще несколько дней.
Кирон порозовел, лицо заиграло румянцем. Молодое тело и желание жить брали свое и юноша поправлялся быстро.
Он стал подумывать о том, как бы сбежать из этой комнаты, из этого проклятого дома, где стены впитали его позор.
Пока как-то вечером, услышав скрип открывающейся двери, он не поднял глаза и ... похолодел изнутри.
Зашел толстый Псиаф. Он оглядел комнату, и повернулся к юноше, удовлетворенно оглядывая его поздоровевший вид и скользя масленно по оголенному телу.
Кирон, зло смотря в глаза торговцу, натянул на себя покрывало. "Если он попытается хоть прикоснуться ко мне, я ему зубами кадык вырву", - твердо решил он.
Псиаф ухмыльнулся, кивая юноше, и сел рядом. Кирон немного отодвинулся.
- Амикл сказал мне, что ты чувствуешь себя лучше. Намного. После того печального случая, когда ты меня не понял, - его лицо отобразило деланную печаль.
Кирон угрюмо молчал, глядя на мясника исподлобья. Псиаф, не обращая внимания, откинулся назад и продолжил:
- Давай поговорим о нас с тобой.
"Гость" от неожиданности истерически рассмеялся:
-Да ты в своем уме, Псиаф, что ты несешь? Я заплатил за все. И даже больше.
Псиаф махнул рукой, приказывая замолчать. Кирон, на всякий случай, прикусил язык. Ему на самом деле не хотелось опять ощутить на своем теле тяжелые удары вспыльчивого мясника.
- Видишь ли, мой прекрасный… Врач, который мне постоянно докладывает о твоем здоровье, - видишь, как я волнуюсь о тебе...Так вот, врач сказал, что ты вполне уже можешь самостоятельно передвигаться. Поэтому, возвращаясь к твоей просьбе отпустить тебя, я держу слово, я обещал вернуться к этому разговору, я могу тебя отпустить. Хотя не хочу, признаюсь тебе. Пока, во всяком случае, - пожал он плечами. -
Так вот, выслушай мое предложение.
Если ты покинешь этот дом против моей воли, я подам на тебя жалобу фесмофету Клистарху, - он мой друг, как ты знаешь, - что ты обокрал меня. Тебя присудят к тюремному заключению и огромному денежному штрафу, я постараюсь, поверь мне. Если ты надумаешь сбежать, сикофанты найдут тебя. И передадут Клистарху. Мне. Но тогда… Пощады не жди. Ты, наверное, слышал о жестокости фесмофета: его врагов часто находили мертвыми в Пирейской гавани. Да и я не останусь в стороне от этого дела, - он посмотрел на свои волосатые красные руки.
И что тебе останется? Гнить в тюрьме, - хотя я, конечно же, постараюсь, чтобы тебя сослали на рудники. Ты быстро не сдохнешь, нет, не надейся. Ты быстро постареешь. Тебя изувечат. И та боль, которую ты испытывал недавно, покажется тебе просто ничем по сравнению с той, что тебя ждет в этом случае.
Либо, если очень повезет, тебя по решению приговорят к публичному позору, привяжут к столбу на центральной площади и дадут в руки кофин. Ты будешь рассказывать всем, что ты вор, и тебя приговорили к огромному штрафу. Ты будешь просить сжалиться над собой и бросить милостыню. Но много ты не насобираешь, мой прекрасный, сам знаешь, какое сейчас время.
Либо, - Псиаф усмехнулся, глядя на побледневшее лицо юноши, - тебе придется начать торговать собой, чтобы погасить долг. Другому ремеслу ты не обучен. А предлагать себя ты уже научился. Какой позор будет для твоего рода, для твоих предков. И не все твои клиенты будут добры к тебе, как я.
Он помолчал, наслаждаясь повисшей в комнате тишиной.
- У меня же ты будешь жить как Ганимед на Олимпе. Вдоволь еды, вина, дорогих нарядов, денег, специально обученный раб-массажист, ты по прежнему будешь посещать гимнасии, я ни в чем не буду тебе отказывать, мой дорогой. И всего-то тебе надо иногда радовать меня, твоего доброго благодетеля, иногда удовлетворять небольшие невинные прихоти почтенного и уважаемого человека. Ты это умеешь, ты доказывал это, пока не стал взбрыкивать, как глупый жеребенок. Это на самом деле очень мало, очень, по сравнению с тем, что дам тебе я. И в этом нет ничего постыдного. Сейчас многие так живут. Время и так тяжелое - и мы, сограждане афинские, должны помогать друг другу. А гордость… Это только слово из философии. Гордость не накормит тебя, не обогреет, не защитит от несправедливого суда, и позора на всем твоем роду. Ведь мы уже немного узнали друг друга, и думаю, что привыкнем. Да, и думаю, нет смысла думать о смерти, когда жизнь впереди. Я не предлагаю тебе обслуживать меня всю жизнь. Лишь некоторое время, - он обнажил желтые зубы. -
Я скажу Амиклу, чтобы он принес тебе хороший ужин. Ешь, спи, думай. Завтра я приду к тебе опять, - торговец степенно встал и, колыхая большим телом, вышел, оставив юношу одного.
Кирон потрясенно смотрел в след Псиафу. Он не мог поверить, что этот мерзкий человек просто поговорил с ним. Да, его деловое предложение было более чем сомнительным, но... подумать стоило.
Псиаф сказал, что Кирон будет обслуживать его, станет его собственностью - за право жить. Камушек гулко упал в белую чашу весов, пробежал по кромке, позвякивая, словно смеясь над унижением.
"На время", - прозвучало в голове.
А что потом? торговец убьет его? избавится? зачем? Псиаф действительно легко мог бы сделать это - и не раз. А захочет изощренной мести, так его друг Клистарх с удовольствием разделит веселье... Убьет, когда натешится? Тогда зачем сейчас терпеть, если исход один...
Черная чаша весов уравняла белую.
Псиаф жесток и своенравен. Наверняка он, поняв, что пленник согласен на условия, станет вести себя еще более отвратительно... Но он ведь сказал, что позволит ему быть "свободным": бывать в городе, даже брать уроки..! А Кирон так давно не мог себе ничего позволить! он, возможно, сможет учиться у Тимандра... Раньше отец говорил, что его реакция может сделать из него отличного бойца при должных навыках, но всеми нанимаемыми учителями был недоволен, а на что-то стоящее у них уже тогда не было средств...
Собрат стукнулся жестким боком с уже лежащим в белой чаше камнем.
Кирон махнул рукой, разгоняя иллюзию. Он принял решение. Убить себя или довести Псиафа до его умерщвления он успеет всегда. Юноша мрачно хмыкнул.
Но так и не сомкнул глаз, сидя в углу ложа, вслушиваясь в шорохи.
Он промучался все утро и полдень, желая поскорее поговорить с Псиафом. Но тот словно испытывал его и как нарочно все не шел.
Ближе к вечеру, когда над городом небо окрасилось в нежные оттенки, кажущиеся насмешкой над охватившим его бедствием, наконец раздались шаги.
Кирон заставил себя выглядеть хладнокровным, но все же заговорил первым.
Едва фигура торговца появилась темным силуэтом в проходе, как юноша произнес:
- Я принял решение. Я согласен на твои условия. На некоторое время. Но ответь мне, Псиаф, почему я? Я ведь знаю, многие юноши были твоими. Ты многим предлагал... свое покровительство. И ты не царь Мидас, чтобы содержать их всех. Почему ты предлагаешь мне так много...
Псиаф не удивился. Он ждал именно этого ответа. И даже вчера приказал Амиклу приготовить комнату для Кирона рядом со своей спальней. Псиаф был талантливым дельцом, и умел предложить сделку, чувствуя настроение покупателя по глазам.
Он удовлетворенно кивнул и сел рядом с юношей, покровительственно положив тому руку на бедро. Кирон еле сдержался, чтобы не отодвинутся.
«Да потому, что ты, гордец, наконец-то приполз ко мне. Да потому что я долго ждал этого момента, глядя, как ты, проходя мимо, надменно смотришь сквозь меня.
Да потому что многие знатные люди города хотели бы оказаться на моем месте. Но судьба распорядилась так, что ты оказался у меня в доме.
А сейчас я хочу, чтобы все Афины говорили: вон идет Псиаф, покровитель того самого красавца Кирона, который сначала отверг его, а сейчас добровольно ублажает его прихоти.
Я еще не все получил от тебя.
Хоть ты и горд, и постоянно этим бравируешь, но ты вырос в неге и тепле. И сейчас тебе невыносимо страдать от голода, холода и нужды, иначе ты бы не пришел в этот дом и так легко не согласился бы отсосать человеку, которому несколько дней назад рассмеялся в лицо. И не просто сосать, а проявлять истинное мастерство в этом деле.
Ты не те многие, Кирон, что приходили сюда, выполняли мои прихоти и уползали. Нет, ты - подарок судьбы Пиафу. И я от него не откажусь просто так».
Вслух мужчина произнес:
- Видишь ли, мой Ганимед. Я хочу заботиться о тебе. Я вижу, в каком ты бедственном положении. Я помню тебя еще маленьким мальчиком, которого вел за руку отец. А сейчас ты стал таким взрослым… - он откинул покрывало и огладил теплые бедра юноши, прошелся круговым движением по мерно вздымающемуся животу, тронул ладонью мягкий член. - Я знаю: ты привык к роскоши, к хорошей еде, теплой чистой постели, участливому вниманию к своей судьбе. Ты был по прихоти богов лишен этого, но я верну тебе все сполна.
Ты быстро учишься урокам. Наверное, уже понял мои нехитрые желания. Я всего-то хочу, чтобы и меня любили и благодарили в ответ.
И я надеюсь, - его правый глаз задергался, - что рано или поздно ты оценишь то, что я делаю ради тебя. И я хочу, чтобы ты понял, что я не враг тебе.
Кирон смотрел перед собой в пол, где свет заигрывал с тенью.
- Мой отец, - произнес он, - никогда не потешался над тобой. Он говорил: Афинам нужны всякие люди. Я тогда не понимал толком, что он хочет сказать. Теперь вижу...
Пальцы юноши теребили простынь, больше не скрывающую тело.
- И я не так избалован, как тебе, возможно, кажется.
С этими словами Кирон повернулся к Псиафу. Его лицо подалось вперед, рука легла на бок мужчины, скользнула на спину.
Глаза юноши были закрыты с самого начала, чтобы не видеть, но губы нашли путь, а следом язык, своими мягкими ласками просящийся внутрь.
Псиаф был удивлен такой реакцией.
"Не замышляет ли этот сосунок что-нибудь? Уж больно быстро шелковым стал," - пронеслось в голове у вечно подозрительного торговца, но он быстро прогнал эти мысли. Близость молодого красивого тела, игра языка, и нарастающее сладкое ощущение в паху усыпили осторожность.
Громко сопя, он проник теплым языком внутрь, жадно накрывая слюнявым ртом мягкие губы, шаря волосатыми руками по спине юноши и прижимая его к себе.
Ладонь юноши прогулялась по макушке торговца, погладив того по волосам. Затем другая рука уперлась в дряблую грудь. Теперь Кирон стал достаточно сильным, чтобы немного отстраниться, прерывая поцелуй. Он сделал это решительно, открыл глаза и испытующе посмотрел на Псиафа.
Тяжелые руки сместились с его спины на бока.
Кирон ждал. Он думал о том, что сейчас, возможно, Псиаф свернет этими ручищами его шею. А может позовет Амикла, велит принести хлыст и будет стегать, пока не натрет на пальцах мазоли.
"Опять началось, - поглядев в сверкающие непокорством глаза, недовольно подумал Псиаф, - нет, ничему гаденыш не учится.."
И, ни слова не говоря, отвесив тяжелую оплеуху юноше, он встряхнул его, схватил за шею, опять на мгновение впился большим ртом в Кирона, укусив тому до крови губу. Оторвавшись, он оттолкнул его от себя, тяжело дыша, встал и выходя бросил через плечо:
- Завтра Амикл покажет твою комнату.
И, семеня по коридору, зло подумал: "Мне будет недостаточно одного хлыста для этого жеребца".
Кирон выпрямился, провожая взглядом разозленного Псиафа. Затем ухмыльнулся и, проведя тыльной стороной ладони по губе, скрестил руки на груди, оставляя красное пятно на хитоне.
"Уже чуть лучше, - подумал он. - Раньше он бы избил меня до полусмерти, а потом снова присылал этого старика, Хрисия... Но, похоже, он не собирается щадить меня. Как я и предполагал, вероятно, Псиаф будет от души резвиться с новой куклой... Не стоило мне его проверять..."
Но представив себя раболепствующим, ползающим в ногах у мясника, Кирон содрогнулся.
"Нет, - решил он. - Главное остаться человеком, что бы он ни делал со мной..."
Наутро в комнату зашел Амикл. Он невозмутимо поздоровался с юношей, сидящим на ложе, и произнес:
- Мне следует показать твою комнату. Господин приказал.
Кирон пристально взглянул на мужчину. Тот спокойно глядел ему в глаза, ничем не выдавая своих мыслей или каких либо эмоций.
"Наверное, он слишком многое видел в этом доме, если так искусно научился владеть своим лицом", - подумал юноша.
Кирон медлил. Вчерашнее опять посеяло сомнения в правильности его решения.
"Может стоит действительно сбежать, пока не поздно, ударю Амикла, тихо выберусь из комнаты, и как-нибудь проберусь на улицу" - размышлял он.
Амикл посмотрел на юношу и как бы невзначай произнес:
- Поторопись, пожалуйста. Мне еще необходимо успеть похоронить раба-финикийца. Господин впал в гнев, и сначала повредил ему руку, а вчера, когда тот случайно попался ему на глаза он забил его до смерти. После того, как вышел от тебя, - как можно равнодушней произнес он. - Господин не любит каких-либо неожиданностей, - он помолчал, и быстро и тихо добавил. - Иногда стоит притвориться.
Кирон нахмурился - он принял решение развлекать хозяина Амикла, вероятно, лучше бы ему было опередить раба-финикийца.
- Не тебе упрекать меня, - горько произнес он. - Я не актер, чтобы еще и этим развлекать твоего господина.
Но история, рассказанная Амиклом, все же задела сердце юноши. Осознание того, что по его вине, пусть косвенной, кто-то погиб, давлело хуже, чем несправедливое обвинение.
В кабинет Псиафа на втором этаже его разросшейся лавки постучал подручный, метек, и сообщил, что к нему рвется его знакомый Полидект, как всегда во власти Диониса. Из-за спины метека уже доносился пьяный голос пробирающегося на второй этаж гостя.
- Псиаф!!! - вопил брат Клистарха. - Да где же ты! Куда делся мой любимый друг Псиаф!
Оттеснив в сторону слугу, в комнату ввалился муж лет сорока в перепачканом хитоне, всклокоченный. Глаза его были красными и при этом жадно шарили по сторонам.
- Вот и ты!
Он почти упал на стол из янтарной сосны.
- У меня новости. Предстоит большое веселье у Ламия! Он вернулся с Киклад и привез щедрый урожай рабов. Чтобы побыстрее их продать он собирается устроить для возможных покупателей небольшое представление. Я их не видел, - Полидект схватил чашу с вином, стоящую рядом с Псиафом, и выхлебал ее всю, - но говорят, будет из чего выбрать.
Сделав хитрое лицо, мужчина почти нежно похлопал торговца по животу.
Псиаф довольно хмыкнул и приобнял друга.
- И правда, хорошие новости.. - он почесал подбородок, - на днях я потерял раба, - он сделал печальное лицо, - ты же знаешь, как тяжело найти хорошего раба...
- Знаю, знаю, - Полидект икнул, и вытер вино с подбородка, - ну так что?
- Не знаю, не знаю. Пожалуй надо мне в хозяйство парочку...
- В хозяйство? - затрясся от хохота Полидект. - Для хозяйства, - он шутливо шлепнул друга по паху.
Псиаф сдержал довольную улыбку, рвущуюся на губы, и многозначительно посмотрел на мужчину.
- Для моего хозяйства у меня всегда найдется...
Полдилект слегка удивленно посмотрел на друга и опять захохотал:
- Ах ты старая развалина! И, главное, молчит! Кто эта очередная игрушка моего друга, - возопил пьяно Полидект, - как всегда красивый юноша с пухлыми губами. Помнишь твоего .. как его, ну этот.... а, не важно, - рыгнул брат Клистарха, - какой у него был жаркий рот, - он довольно закатил свои красные глаза и театрально схватился за пах.
- Ну вспомнил... - довольно и медленно, словно смакуя слова, произнес Псиаф, - нашел с чем сравнивать..
- Что, - Полидект даже высунул от любопытсва кончик языка, - кто, кто он? Раб?
- Какой раб, друг... Это юноша, я ему помогаю в его тяжелом положении...
- Знаю я твою помощь, Псиаф, - опять зашелся в приступе веселья Полидект, - про свое благородство рассказывай людям на улице. Ну кто он? - мужчина вытер рот и шутливо потряс Псиафа за плечи.
- Кирон, - наблюдая на реакцией, как можно более спокойно ответил мясник.
- Кирон? Какой?
- Сын Аристонима, - довольно припечатал последними словами мясник.
Полидект так и упал на скамеечку.
- Кирон? Сын Аристонима? - казалось, он протрезвел от удивления.
Псиаф кивнул, наслаждаясь реакцией друга.
- Ах ты, старый пузатый развратник, - довольно захохотал Полидект, - это тот самый аристократ? Ах ты! Ах ты! И как тебе это удалось? Да тебя сейчас все Афины ненавидеть будут!
Псиаф довольно пожал плечами и напустил таинственность на свое мясистое лицо.
- Так, и когда ты его представишь нам, своим близким и дорогим друзьям?
Псиаф задумался: он не был против, такие "встречи-представления" были в правиле их круга, но вот возможная реакция Кирона, этого непредсказуемого и еще необъеженного юнца, его беспокоила. Ему не хотелось опозорится перед друзьями, если эта дрянь опять начнет выкобениваться.
- Слушай, - Полидект придвинулся и жарко зашептал на ухо, - а давай, приводи его к Ламию. Мы посмотрим на него, может даже, если ты не будешь против, познакомимся с ним поближе.
Псиаф похлопал друга по плечу:
- Я подумаю... Хотя там наверняка будет много народу, ты же знаешь Ламия. Вечно наприглашает кого-нибудь со стороны. Но я подумаю, - и помолчав, добавил, - а вот у себя дома я бы вас принял, своих близких и дорогих друзей, - он обнял и чмокнул брата фесмофета в щеку, - давно мы не собирались вместе...
- Ловлю на слове! - Полидект оттолкнулся от стола, ложась на обратный курс. - Дела, друг, дела. Встретимся у Ламия!
Спустя пару мгновений с лестницы раздался грохот и недовольная ругань гостя.
После того, как Кирон дал согласие на условия, ему было разрешено бывать во многих местах большого дома успешного торговца. Только выходить за его пределы Псиаф пока не разрешил. Сам он со вчерашнего дня не говорил с пленником, передал свои "пожелания" через Амикла.
К своему удивлению Кирон нашел многое в хозяйстве Псиафа весьма тонким. Возможно, его управляющий, Амикл, обладал хорошим вкусом, а может быть у него был советчик. Но в доме было много свободного пространства; везде, где хотелось задержаться, стояли удобные скамейки или кресла. Вдоль анфилады тек искусственный ручей, даже в самый жаркий день дающий прохладу, с двумя мостками, ведущими в сад.
Юноше сразу понравилось это место. Здесь появлялась иллюзия покоя, свободы... Он прогуливался меж кустов гардении, еще не цветущих, но дающих тень, рассматривал статуи и чувствовал себя неплохо. Пока не наткнулся на статую Деметры с колосьями в руках. Она была из его дома, любимица матери, так похожей на нее.
Кирон протянул руку и коснулся изящно вырезанной из розоватого мрамора руки женщины. Прожилки были подобны сосудам, оплетавшим все тело.
Рука опустилась.
"Прости, мама".
Он едва ее помнил, но все лучшие воспоминания детства были связаны именно с ней.
Кирон удивился, что эта статуя оказалась здесь. После торгов она должна была быть в доме какого-то родственника фесмофета Клистарха, чье имя он никак не мог вспомнить...
Позади, под аркой из кустов жимолости, нашлась скамейка, на которую Кирон присел, чтобы побыть хотя бы немного рядом со счастливым прошлым.
Из раздумий и воспоминаний о счастливом дестве его вывели звуки тяжелых шагов. Кирон обернулся: по дорожке, выложенной цветной галькой, вышагивал Псиаф, его... благодетель. От неожиданного появления мясника он даже немного привстал.
Псиаф махнул рукой, приказывая оставаться на скамейке.
- Сиди, сиди, мой мальчик.
Он опустился рядям, громко дыша. Одышка очень мучала его в эти жаркие дни.
- Нравится сад? Он не мало мне стоил. К сожалению, я редко бываю здесь, ведь я очень занятой человек, - он сделал скорбное лицо. - Я всего добился сам. Я не могу похвалиться знатностью своего рода, как ты...
Он дружески похлопал по коленке Кирона. Тот молчал. Умом юноша понимал, что надо поддерживать разговор, но пока никак не мог заставить себя открыть рот, чтобы сказать Псиафу что-либо незначительное, просто для беседы. Да и непредсказуемость торговца отчасти пугала. "Пока, - подумал Кирон, - это пока. Мне надо время, чтобы изучить тебя".
Псиаф не обратил внимания на молчаливость соседа по скамейке и сипел дальше:
- Ну как ты? Хрисий говорит, что практически здоров. Да я и сам вижу, румяный стал... - он благодушно похлопал по щеке Кирона. Тот неопределенно кивнул.
- Так, юноша, - деловито продолжил Псиаф. - Завтра намечается небольшое собрание у Ламия. Ты должен был слышать об этом человеке раньше, он торговец рабами, - Псиаф помолчал, рассматривая точеное лицо юноши, и опустив руку на плечи Кирона, привлек его к себе. - Я бы хотел взять тебя с собой. Заодно ты увидишь, как обычно обращаются с такими как.., - он многозначительно помолчал. - И я хочу, чтобы ты понял, насколько тебе повезло.
Неожиданно он запустил пальцы в густые волосы Кирона, больно сжал в кулак, медленно приблизил свое лицо к юношескому и спокойно сказал:
- И если ты вздумаешь хоть как-то дернуться, хоть как-то опозорить меня перед моими друзьями, я просто убью тебя.
Кирон поднял брови.
- В роли кого я там буду? Твоего друга? или их общего друга?
Он не делал попыток освободиться, просто смотрел в глаза торговцу.
- К тому же, ты не боишься никаких последствий?
Псиаф, сжав волосы крепче и просипел:
- Ты мне угрожаешь? Опять решил повыкобениваться? По плетке соскучился? Или опять в подвал захотелось? - он начал впадать в бешенство, капая слюной. - А может, тебя сразу отдать Клистарху, чем возится каждый раз, трепя себе нервы. Я и посговорчивей себе найду: руки мне будут целовать, а не глупыми угрозами сыпать. А Клистарх не такой добрый как я. Полагаю, ты о нем наслышан.
Твою роль я определю сам. И советоваться с тобой я буду в самую последнюю очередь.
Кирон улыбнулся уголком рта. В его глазах легко было прочесть: "Так вот твоя дружба..." Но промолчал.
- Что ж, Псиаф, когда мне быть готовым? И как мне вести себя с твоими... друзьями?
Псиаф отпустил волосы и пригладил их коротким движением руки. Опять помолчал, тяжело дыша и глядя вглубь тенистого сада.
- Я сам тебе все скажу. Главное, молчи там. И не вздумай выкобениваться, - повысил он голос.
Опять замолчал. Кирон вцепился в скамейку руками так, что кончики пальцев побелели.
- Да ладно, - вставая со скамейки, похлопал мясник по плечу юношу, - я не дам тебя в обиду. Я же тебе обещал, что если будешь слушаться, у тебя все будет хорошо.
И колыхая своим телом, пошел к дому.
Чтобы попасть в усадьбу Ламия, следовало пройти около пяти стадий (километр) на северо-запад от Панафинейской дороги. Дом работорговца находился в престижном районе, в отдалении от городской суеты. Вокруг было достаточно пространства, чтобы соседи, влиятельные люди, не мешали забавам друг друга, и те, кто вели достаточно порядочный образ жизни даже в трудное время, могли продолжать жить в счастливом неведении.
Можно было пойти коротким путем, даже не пересекая оскудневший торговый путь, но Псиаф, заявив, что у него есть дела на Агоре, направился прямяком туда. Кирон молча сопровождал его. Они шли вдвоем. Псиаф не волновался за возможность побега. Все последствия он растолковал мальчишке еще до того, как тот на все согласился.
Торговец шел немного впереди, покручивая на пальце мешочек с благовониями. В городе из всех щелей сочились смерть и нищета.
Он был одет в белый с темной вышивкой по канту гиматий, не самый дорогой, но подчеркивающий его умеренность.
Он покосился на свою собственную одежду - синий хитон, который ему принес Амикл вместе с парой сандалий.
"Он идет к твоим глазам", - шутливо ущипнул Псиаф за щеку юношу, когда тот оделся и вышел во двор. Мясник пока держал слово о том, что "друга" ждет роскошь. И хитон, и кожаные сандалии с причудливыми узорами были изготовлены искусными мастерами, Кирон знал толк в таких вещах.
Он догадывался, для чего они идут именно этим путем. Некоторые оборачивались. Женщины, закутывая лица в накидки, тихо перешептывались, отойдя в сторонку.
Юноша начинал злиться. Похоже, народ Афин и про нужду позабудет, дай ему новую сплетню, герои которой и отношения-то к ним никакого не имеют.
- Друг Псиаф! - раздался крик.
К ним направлялся нетвердой походкой Полидект, держа под мышкой амфору.
Псиаф обернулся и расплылся в улыбке
- Полидект, друг мой, - он раскрыл свои объятия.
Обменявшись формальными фразами, Псиаф повернулся к Кирону.
- Кирон, мой юный друг.
- Ааааа, - пошатываясь, протянул Полидект, - юноша... Прекрасный Кирон. Хмельной брат Клистарха попытался обнять его за плечи.
Кирон молча смотрел не отстраняясь, и не делая никаких встречных движений.
- Но-но, - шутливо оттолкнул повесу Псиаф, - не смущай моего юного друга.
Полидект ворчливо отстал:
- Старый развратник, нельзя и потрогать твоего друга, что ли?
- Нельзя, нельзя, - в тон ответил ему Псиаф.
Полидект повис на мяснике всем телом, оживленно шепча на ухо.
«Он уже рассказал всем", - неприязненно подумал Кирон.
Они двинулись к своей цели. Полидект обнял Псиафа и то и дело оглядывался на юношу, пьяно подмигивал ему. А тот угрюмо шагал позади.
Псиаф захохотал в ответ на какую-то остроту и Кирон с удивлением подумал, что торговец, оказывается, может быть искренне веселым.
У большого дома, куда они неспешно подошли, сопровождаемые рабом-охранником, стоял невысокий, сухопарый мужчина в красивом венке из петрушки на голове и яркой праздничной одежде. Он немного пошатывался, было видно, что он уже начал праздновать.
"Ламий", - узнал этого мужчину Кирон.
-Полидект! Оооо! Псиаф! Мой друг! Приветствую тебя! Я рад, что ты посетил мой дом! - чуть ли не упал на мясника торговец живым товаром.
Псиаф сдержанно улыбнулся, хлопая того по плечам.
-Проходите, проходите. Да вы не одни, - он с интересом скользнул глазами по подошедшему последним.
-Это мой юный друг, Кирон, - степенно представил Псиаф своего спутника.
-Ах да, Кирон, - Ламий похлопал юношу по плечу в знак приветствия. - Пойдемте, пойдемте, мои дорогое, я провожу вас, - нетерпеливо проговорил Ламий, увлекая Псиафа и Полидекта за собой.
Надев пышные венки, которые им предложил молчаливый раб, они зашли в дом.
Кирон молча шел позади. Ламий с трудом обнял торговца за талию и что-то рассказывал, то жалуясь на какого Феофила, то хвастаясь, что он выиграл у Гермия в кости прелестную игрушку.
Пройдя тенистую галерею, они вышли в огромный зал, приготовленном для празднества.
Ложа были расставлены полукругом, и покрыты дорогими покрывалами. Все было украшено гирляндами цветов.
- Мои дорогие, вот ваши места, для вас и… друга, по правую руку от меня. И поближе к Клистарху. Устраивайтесь, а меня извините: нужно встречать остальных гостей, сами понимаете, я хозяин гостеприимный, - он развел руками. - Я хочу показать вам кое-что любопытное… Полидект, собака языкастая, наверное, уже разболтал, у него вода в заднице никогда не держится, - работорговец подмигнул Полидекту, который икнул и попытался сделать невинное лицо, как будто он ни при делах.
"Как почетных гостей, по правую руку от хозяина", - промелькнуло в голове у Кирона, когда они подходили к отведенным для них местам.
Полидект рухнул на ложе, не затрудняя себя приветсвиями и тут же громко приказал принести ему вина и побольше.
На ложе по соседству, опираясь на пестрые подушки, лежал мужчина. Внешне он был похож на сопровождавшего их пропойцу.
"Клистарх, брат Полидекта", - узнал Кирон.
Мужчина повернул голову и потянулся с ложа, приветствуя Псиафа. Обнявшись с фесмофетом, торговец повернулся к Кирону.
- Кирон, мой юный друг.
Юноша встретился взглядом с глазами Клистарха, холодными, цепкими, немигающими и изучающими. И даже немного поежился.
- Приветсвую, Кирон, - надтреснутым голосом сказал тот, - я знал твоего отца.
«Говорят, что ты сыграл не последнюю роль в его судьбе", - подумал Кирон, и с трудом сглотнув, кивнул.
Псиаф подтолкнул Кирона к ложу.
- Располагайся, мой прекрасный.
Они легли на ложа рядом, юный раб снял сандалии и вымыл запылившиеся ноги. Подошел еще один раб, и Кирон опустил пальцы в подставленную воду для омовения.
Он тоскливо вспомнил,что такие же пиры устраивал его отец... когда был жив...
- О, Псиаф, можно тебя поздравить? - к ним приблизилась небольшая компания молодых людей, в среднем лет на пять старше Кирона. Заговорил юноша с темными кудрями, уложенными в модную прическу. - Я всегда знал, что ты отменный торговец, но не знал, что настолько!
Он расцеловался с Псиафом, а затем повернулся к Кирону.
- Не вставай, - рассмеялся он, - я знаю, как трудно избавиться от привычного образа жизни. Ты наверняка меня не знаешь. Я - Теллий, сын Полидекта.
Кирон представился не изменившись в лице.
- Да, да, я знаю печальную историю. Но сегодня, - он подмигнул своим спутникам, - нам не до грусти! Ламий - мастер роскошно убивать время.
Спутники весело рассмеялись, перебрасываясь впечатлениями, как понял Кирон, от последней затеи Ламия. Прислушавшись, он понял, что речь шла о каком -то представлении, в котором участвовали рабы, выставленные Ламием для продажи.
Теллий кивнул Кирону:
-Ты еще не присутствовал на затеях Ламия? Я думаю, что наш добрый Псиаф постарается, и мы будем видеть тебя чаще.
Псиаф добродушно махнул рукой и отправил в рот виноградинку.
Кирон склонил голову. Ему еще никогда не было так стыдно. Даже тогда, в подвале когда неожиданно зашел Амикл, в тот момент когда он стоял на коленях и отсасывал Псиафу.
Все здесь смотрели на него, перешептывались, тыкали в его сторону пальцами.
И этот взгляд Клистарха, который изучал его подобно мелкой букашке.
Теллий стоял рядом, бесцеремонно осматривая Кирона и огрызаясь на пьяные замечания отца. Полидект попытался отвесить отпрыску затрещину, и чудом разве не свалился на пол.
Клистарх, небрежно покачивая чашей, понемногу отпивая вино, повернул голову, коротко сказал что-то брату, и тот сразу успокоился, притих.
Псиаф внимательно наблюдал за Кироном. Пока все шло хорошо: "Ганимед" вел себя спокойно, приветствовал гостей, когда следовало. Хотя Гермес его знает, что этот юнец может выкинуть в ближайшем будущем.
Его грело, что появление Кирона в качестве его юного друга навело такой шум. К нему подходили, подмигивали, хлопали по плечу, поздравляли.
Он встретился взглядом с Клистархом, с кем его связывали и тесная дружба и темные дела, которые они проворачивали вместе. Тот едва заметно кивнул и улыбка тронула его тонкие губы. Псиаф наклонил голову в знак согласия.
В центр пиршественного зала вышел шатающийся хозяин дома, с венком набекрень. Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание.
Все затихли: и уже хмельные гости, и мальчики-флейтисты, одетые как эроты, если за одежду можно было считать маки в волосах и маленькие золоченные крылья.
-Мои дорогие гости! Я рад, что вы почтили меня. Мой дом - ваш дом, - все захлопали. - Но! - перекрывая поднявшийся шум, замахал руками и заорал Ламий. - Вы же знаете меня! Я всегда готовлю своим друзьям нечто большее, чем вкусный ужин и хмельное вино, - все радостно закричали...
Рабы еле успевали подливать гостям, сбивались с ног. Полидект подобрался к Кирону с амфорой, предлагая выпить. Юноша бросил настороженный взгляд на Псиафа, что не осталось незамеченным захмелевшим гулякой.
- Псиаф, ему можно? - и не дождавшись ответа, уверил Кирона. - Тебе можно.
Налил в чашу неразбавленного. После чего плюхнулся рядом.
- Этот Ламий - тот еще стервец, - принялся он вещать. - Как-то по его приказу привели трех нубийцев и они так отделали какого-то паренька, что мы едва дотерпели до конца. И приглашенные гетеры очень пригодились. Я потом целые сутки не мог отлить! - и он прижался к юноше теснее.
- Отец, отец! - прокричал расположившийся с друзьями в некотором отдалении Теллий, салютуя кубком, - мне уже пора называть этого мальчика матерью? ты снова взялся за старое! спрячь его под гиматием!
Только Полидект открыл рот, чтобы обругать сына, как раздались звуки кимвал и пение. В зал ворвались девушки и юноши, раскрашенные золотой и алой краской, обнаженные, кажущиеся настоящими сатирами и нимфами, резвящимися весной. Одетые на девушек, покачивались золоченые фаллосы из полированного кедра. Они разыгрывали сценку о том, что весной всё сходит с ума. С удивлением на лицах они протягивали руки к фаллосам друг друга и словно говорили юношам: "Смотрите, мы почти ничем не отличаемся от вас!"
Но это было только начало спектакля. "Актеры" разделились на группы. Две из них, стостоящие из двух девушек и юноши, замерли в центре, трепеща, изображая тела, сплетшиеся так тесно, что превратились в стволы лесных деревьев. Кирон смотрел с удивлением и восторгом. Никогда он не видел такой пластики, таких движений. Ему казалось, что они вытворяют нечто невозможное.
Остальные же, извиваясь и кружась заскользили по залу меж лож. Они взмахивали руками, рассыпая в воздухе белый порошок.
Кирон вдохнул, в носу защипало, он сжал ноздри пальцами. Когда глаза перестали слезиться и он открыл их, то поразился тому, насколько ярче стало все вокруг. Голоса метались звонким эхом, вокруг было много золота и обнаженных тел, манящих, сладких.
Одна девушка, двигаясь мимо, замерла прямо перед Кироном и, глянув на него карими глазами, поддала бедрами, словно направляя свой олисб ему в рот, громко засмеялась, и ее тут же подхватил один из гостей.
Захмелевший Псиаф веселился со всеми, крича и подбадривая выступающих. Но краем глаза он внимательно следил за Кироном, и за тем, как Полидект трется о его Ганимеда, предлагая неразбавленное вино.
"Может и правда, пусть выпьет неразбавленного. Может станет сговорчивее", - подумал Псиаф.
Но все же толкнул Клистарха в бок и показал подбородком на брата. Тот лишь сморщился и махнул рукой.
- Пусть развлекается, раз уж опять набрался, - холодно сказал он, - или остановить его? - он посмотрел на друга.
Псиаф подумал: "Да, наверное, тогда он точно станет сговорчивее" и покачал головой:
- Пожалуй, не надо. И правда, пусть развлекается.
К ним подбежал юноша, извиваясь, словно дразня. Изловчившись, Псиаф хлопнул того по золотой ягодице. Юноша сверкнув улыбкой, убежал в центр зала, продолжая свой дивный танец, от которого у гостей кружилась голова и шумело в ушах.
Псиаф заметил как Кирон порозовел, его синие глаза заблестели, он даже стал улыбаться шуткам Полидекта, который черезчур близко стал прижиматься к нему.
"Оооо, мой Ганимед, - усмехнулся про себя торговец, - так вот как легко тебя успокоить..."
Полидект навалился на Кирона, сопя ему в шею. Вечно хмельной брат Клистарха тем не менее на многое был способен. И уж конечно мог оценить свое соседство, особенно теперь, когда все вокруг развлекались вовсю. Из темных углов, а то и прямо с лож доносились жаркие стоны, заводящие даже сильнее, чем зрелище. Сквозь ароматы явств и вина начали проступать запахи плоти.
Полидект положил ладонь на бедро Кирону и повел её вверх, продолжая что-то рассказывать, обдавая винными парами. Юноша вздрогнул, резко посерьезнел и посмотрел на Псиафа, распахнув глаза.
Клистарх пошептался с Ламием, изучающе посмотрел на танцующих, сузив глаза. Затем указал пальцем на двоих юношей и девушку. И Ламий немедленно пригласил их. Слуги притащили высокий табурет с прибитой сверху мягкой подушкой. Юноша помоложе улегся животом на табурет, широко расставив ноги. Стало заметно, что его промежность лоснится от масла, Ламий позаботился о том, чтоб гостям не приходилось тратить время попусту. Девушка улыбнулась Клистарху, но тот холодно смотрел на заказанное представление, и она приступила к делу, погрузив золотистый олисб до половины. Бедра юноши чуть вздрогнули, когда он принимал его. Второй встал спереди, погрузив свой живой фаллос тому в рот.
Псиаф посмотрел в глаза Кирону нарочно невыразительным взглядом, скользнул им по Полидекту, и перебросился несколькими словами с Клистархом, который неохотно оторвался от разыгрываемой занятной сценки, посмотрел в их сторону, задержавшись взглядом на юноше. Он что-то ответил торговцу, тот пожал плечами, и повернул голову к единому телу, которое двигалось, сверкая и переливаясь яркими красками.
«Будешь выкобениваться - убью», - прозвучал в голове юноши голос торговца.
Кирон еле вздохнул, и судорожно сделал большой глоток. Вино теплотой разливалось по телу, мысли начинали путаться, горечь от происходящего с ним уже не ощущалась так пронзительно.
Он твердо решил напиться.
Псиаф, сказав Клистарху, что Полидект, кажется готов, и получив ответ, что его брат готов всегда, был бы предмет для готовки, подумал, что, пожалуй, он не зря взял Кирона этим вечером в дом Ламия. Пока все шло гладко, и если дело пойдет также и дальше, вечер обещает быть удачным…
Разыгрываемое для Клистраха представление пока занимало больше соседнего ложа.
Сплетение тел казалось эфемерно неестественным. «Артисты» взяли единый ритм в феерии золота и пурпура, блеска олисба и мокрого фаллоса, погружающихся в юношу с обеих сторон. Единое красивое тело жило и двигалось - "артисты" явно хорошо знали свое дело. Девушка погружала искусственный фаллос в розовую плоть, то вынимая целиком, давая всем возможность рассмотреть хорошо разработанный ее движениями проход, то опять проникала нещадно, вызывая у партнера сдавленное мычание, раздвигая своими красивыми тонкими руками со звенящими браслетами ягодицы юноши и то приминая их, то подзадоривающе шлепая. Стоящий юноша, держа за затылок своего товарища, вталкивал блестящий фаллос тому в рот. Было видно, как он направлял его в разные стороны, то ускоряя темп, то его замедляя, давая возможность обсосать и пройтись языком по всему стволу.
А младший юноша, закрыв глаза, играл пальцами с похлопывающей по подбородку мошонкой старшего, постанывая от движения его напарников в нем.
Не смолкала и эта ритмичная музыка, которая, казалось, задавала общий темп не только происходящему перед фесмофетом, но всему залу.
Псиаф, чувствуя как у него участилось дыхание, опустил руку на свой пах.
И даже у невозмутимого Клистарха на бледных скулах показался слабый румянец.
Кирон заворожено смотрел на это волшебное представление, и лишь тяжелое дыхание Полидекта, уже откровенно лапающего его, настойчиво поглаживающего внутреннюю сторону бедер, то и дело возвращало к неприятным мыслям.
Ламий похлопал в ладоши, вновь привлекая внимание гостей. Действо же вокруг не прекратилось.
Кирон отодвинулся подальше от соседа и всунул в повисшую в воздухе ладонь чашу с вином. Тот сжал ее и принялся пригублять, позабыв о юноше рядом.
- Это лишь начало, друзья мои, - провозгласил работорговец. - Теперь я покажу вам то, ради чего и пригласил!
В зал вошли одетые в покрывала фигуры. Из-за плотной ткани невозмождно было понять, кто там, юноша или девушка. Гости немного поразвлекались играя в отгадки. Ткань ярких цветов устлала весь пол зала, когда все покрывала были сдернуты Ламием, а гости смеялись, когда удавалось угадать, или улюлюкали, когда ошибались.
Все юноши и девушки выглядели крайне смущенными. Они были полностью обнажены и лишены какой-либо краски. Даже их гениталии были начисто выбриты. В целом они являли весьма эстетическое зрелище.
- Вы можете осмотреть их, но прошу вас быть осторожными, это очень дорогой товар. То, чем они обладают, исчезнет после первого же вторжения. Не сомневайтесь: все они девственны, как воды Касталии.
Здесь были совсем юные. Кирон с ужасом смотрел на рабов. Один, совсем мальчик лет двенадцати с пшеничными волосами, стоял рядом с юношей постарше, они были похожи, возможно, братья...
- Вы можете испробовать их прямо сейчас. А заплатите позже, - весело произнес Ламий. - Вы - мои дорогие друзья, но в первую очередь, любимые клиенты.
Многие мужи поднялись со своих лож, чтобы осмотреть поближе.
Теллий направился уверенным шагом к самому юному.
- Как тебя зовут? - он протянул руку и погладил по пушистым волосам.
Взгляд Кирона остекленел. Ему не хотелось смотреть на это торжище. Хотелось уйти, заплатить любую цену за временную слепоту и глухоту.
Он почувствовал как кто-то тяжелый, с громким дыханием сел рядом. Кирон повернул голову и встретился взглядом с Псиафом. Мясник, казалось, немного протрезвел. Он положил руку на шею юноши, мягко, но настойчиво поворачивая его голову к намечающемуся действию и кивнул:
- Смотри, смотри... я обещал показать тебе, что обычно бывает с попавшими в беду...
Сбоку послышалось невнятное бормотание Полидекта, который силился выговорить "Присядь друг, выпьем". А затем почтенный муж таки свалился с ложа, уступив таким образом место Псиафу.
- Это мерзко, - глухо произнес Кирон, позволяя руке торговца удерживать себя.
Между тем Теллий приподнял лицо мальчика за подбородок. Стоящий рядом пленник напрягся, было видно, как заходили желваки на его резко очерченных скулах.
- О! - аристократ рассмеялся. - Эгей, Ламий, а пару ты не продашь подешевле?
- Мы обсудим это, - был ответ.
Работорговец получал огромное удовольствие от впечатления, которое произвел его подарок.
Мужи ощупывали девушек, дергали их из рук друг у друга, обсуждали их прелести, бесцеремонно наклоняли, вертели.
Юношам приходилось не легче. Одного из них пожилой муж обнял за плечи и повел к себе на ложе, через слугу передав хозяину вечера полталанта.
- Псиаф... - Кирон умоляюще посмотрел на мясника.
Тот усмехнулся, глядя в побледневшее лицо юноши, в эти умоляющие глаза. Он погладил его пальцами по затылку, перебирая волосы.
И опять уставился на происходящее в зале, заставляя Кирона смотреть на этот отвратительный торг.
Мясник наслаждался уроком. Он видел дрожащие губы, судорожно двигающийся кадык и вспыхивающие льдом глаза.
"Довольно, - подумал он. - Наверное, если не дурак, все поймет".
Он молча кивнул Клистарху, который наблюл своим пронизывающим змеиным взглядом за Кироном. Фесмофет молча поманил рукой Ламия, что -то негромко сказал ему. Хозяин вечера бросил быcтрый взгляд на Псиафа, который тоже едва заметно кивнул, - и подозвал раба, почтительно поклонившегося.
- Пошли, - Псиаф тяжело встал и потянул за локоть юношу.
Кирон с облегчением чуть ли не вскочил следом.
Подальше! Подальше от этого ужасного места!
Хоть куда! Хоть в объятия Гадеса!
Выйдя следом за рабом из зала, откуда уже доносились крики боли, шум сопротивления и пьяный смех наслаждающихся затеей гостей, невозмутимый Клистарх и важный Псиаф, ведущий за локоть Кирона, последовали по коридору, украшенному цветной мозаикой.
Отведя гостей хозяина в дальние покои, раб с поклоном удалился, плотно затворив высокие двери.
Кирон огляделся. Богатая комната, дорогая обстановка, вот ложе, накрытое тонким шерстяным одеялом, вот домашнее святилище Гермесу.
Клитарх прилег на ложе, и похлопал рукой рядом с собой:
- Псиаф, - так же скрипуче произнес он, - ты не будешь против, если я попрошу твоего юного друга присесть рядом. Я хочу рассмотреть его получше.
Кирон взглянул на мясника, тот, наливая вино, пожал плечами:
- Нет, друг мой. Кирон, - посмотрел он на юношу, - ты слышал? Клистарх хотел бы немного поговорить с тобой. Что ты застыл как герм на дороге?
Глаза торговца настороженно наблюдали за реакцией мальчишки.
"Ну, сын суки, только дернись..."
От Клистарха разило волком. Волком изнутри. Снаружи он казался средоточием спокойствия и хладнокровности, но в его взгляде жил убийца. В его движениях было что-то от тигра, который мог лениво лежать на ветви дерева, а мог в мгновение свернуть шею быку.
Он был сильным, - широкие плечи, руки перевитые мышцами, гармоничное тело - не таким, как остальные изнежившиеся олигархи Афин. И потому он был самым опасным из них.
Кирон бросил взгляд на Псиафа, сжав губы в тонкую линию. Подчинился, сев рядом с фесмофетом. Но посмотреть тому в глаза не решался...
Клистарх потянулся вперед носом. Кирон внутренне поежился, чувствуя себя обнюхиваемой добычей.
- Ты ведь не девственник? - спросил муж. - Псиаф поработал над тобой?
- Нет, - ответил Кирон.
- Нет, - повторил Клистарх с некоторой долей удовлетворения в голосе и глянул на торговца, сидящего рядом. - Вот и хорошо.
Крепко взяв Кирона за волосы, он притянул его к себе и принялся целовать. Это были жестокие злые поцелуи, больше похожие на вгрызающиеся укусы. Клистарх не щадил губ мальчишки, оставив их кровоточащими.
Кирон не вырывался. Лишь спина его была очень прямой, и порой вздрагивали плечи.
Насытившись губами юноши Клистарх взял его за горло и уложил на ложе, вдавив кадык, лишив дыхания. Подержал немного, наслаждаясь видом вздрагивающего тела, и одобрительно кивнул Псиафу.
- Отличная работа, друг мой.
Отпустил горло и принялся срывать одежду неровными полосами.
В какую-то секунду Кирон схватился за гиматий. Клестарх завис над ним, словно орел над дичью. И обрушился. Его удары были сильными, выбивали воздух из легких, оставляли синяки. Он не думал о том, может ли что-то сломать мальчишке. Он упивался своими действиями, своей всесильностью.
Наконец он оставил дышащего с хрипами Кирона и спокойно освободил от остатков одежды.
- Я поучу его, Псиаф, - он улыбнулся жутко, как палач.
Муж, подняв подбородок, не спеша созерцал тело перед ним, затем рывком перекинул на живот, вывернув предплечье. Псиаф различил отголосок стона сквозь стиснутые зубы.
Крепко взяв юношу за бедра, фесмофет вздернул его на колени. Раздвинув ягодицы так, что причинил боль, он проткнул внутрь палец. По телу жертвы прошла судорога, голова ткнулась в простыни лбом. Псиафу был виден приоткрытый рот и, на мгновение, сквозь пряди волос, глаза его мальчишки.
Клистарх подхватил лекиф с маслом, принесенный слугой, и полил на поясницу жертве, следя, как тяжелые дорожки пролегают по ягодицам и меж ними. Рука Клистарха скользнула по бедру, затерялась в паху. Судя по тому, как дернулся Кирон, как заскребли его пальцы, как тяжко он задышал, муж не нежничал с ним.
Ладонь принялась гладить крепкое тело, размазывая масло. Ногти глубоко вонзались в кожу, разрывая ее, оставляя вспухшие следы с капельками крови.
Кирон молчал, лишь вздрагивал, когда боль была особенно резкой.
Трудно было поверить, что юнец готов терпеть это все за данное слово и ни разу не взбрыкнуть.
Наконец Клистарх посчитал себя достаточно подготовленным - его фаллос поднялся и покачивался, касаясь кончиком ягодицы жертвы, словно даря мимолетные поцелуи. Мужчина, занятый делом, словно утерял связь с пространством, ничего не замечая вокруг.
Он сильно надавил на поясницу юноши, а когда тот замешкался схватил за волосы и воткнул лицом в простынь.
Клистарх оставался внешне спокойным, но на руке вздулись мышцы.
Сочтя урок достаточным, он отпустил подергивающуюся жертву.
Мясник увидел покрасневшее лицо юноши с распахнутым ртом, громко дышащего. Кирон открыл глаза, ставшие мокрыми от напряжения, увидел Псиафа и отвернулся в другую сторону.
Клистарх медленно намазал всю кисть. Просунув ладонь под живот юноши он сжал яички, поднял его за них повыше и, удерживая в таком положении, приставил к заду три пальца, сложенных пикой.
Словно умелые гоплиты, они протаранили вход и оказались в судорожно сжимающемся проходе. Выскользнули и ворвались внутрь с присоединенным четвертым.
Спустя пару протыкающих рывков Клистарх медленно, почти любовно, вытащил пальцы из юноши, сжал кулак, потер им приоткрывшийся вход и начал давить.
Псиаф, сопя, наблюдал за резкими движениями Клистарха. Он знал своего друга, и этот ледяной блеск в глазах ему был знаком - он помнил и чужих рабов и своих, которые выползали с их совместных бурных собраний после того, как над ними поработал Клистарх, оставляя кровавый след.
Но то были рабы, которых, если были сильно испорчены, всегда можно было продать, хотя и подешевле.
В этой ситуации все было по-другому.
Кирон не был рабом.
"Формально, конечно", - хмыкнул про себя Псиаф.
Способности Клистарха торговцу были знакомы. Мясник подумал, что ему бы не хотелось, чтобы Кирона изуродовали. На что ему искалеченный мальчишка? К тому же он заключил сделку. И пока выполнял условия.
Даже припарки искусного Хрисия мало помогут после Клистарха.
У Ламия мальчишка держал себя достойно, как и приказал ему Псиаф. Даже выше всяких похвал. Вот и сейчас только вздрагивает, и хоть бы крикнул.
Псиаф обещал ему, что в обмен на его послушное поведение не даст его в обиду.
А сделка есть сделка.
Он нервно постучал толстыми пальцами по чаше с вином, которую держал в руках.
Клистарх протолкнул кулак, он давил им сильно и неумолимо, пока не погрузил по запястье. Кирон беззвучно кричал в простынь, содрогались его лопатки, ноги были напряжены, на бедрах замерли скрученные мышцы.
Возбужденный ощущениями фесмофет наконец проявил эмоции. Его лицо раскрылось, из глаз посмотрел зверь, питающийся агонией жертвы, готовый разорвать на части, чтобы упиться кровью, вгрызться в плоть, вырывая куски и выплевывая чтобы посмотреть, что внутри у этой твари.
Псиафу даже показалось, что друг склонился к спине терзаемого мальчишки, чтобы вонзить в него зубы.
Кулак задвигался с чавканьем и хлюпаньем, выворачивая Кирона, разрывая его вход.
Тело юноши покрылось испариной, с искусанных губ сорвался первый различимый мучительный стон.
Клистарх запрокинул голову назад, закрыв глаза.
- Хватит, - недовольно и резко произнес Псиаф, - ты и так повредил мальчишку. На что он мне будет нужен? Что я с ним буду делать? Сидеть и зашивать ему зад? И потом, я же говорил тебе, чтобы ты поаккуратнее с ним был. В конце концов, это не раб.
Он встал с ложа и недовольно подпер толстые бока.
- Смотри, Клистарх, - он кивнул подбородком на беспомощное тело, покрытое тонкими кровавыми дорожками от ногтей и отметинами ударов, начинающими затекать синевой. - Он и так едва дышит. Я не хочу опять уложить его в постель, только за тем, чтобы долго лечить. Он мне нужен для другого, друг мой.
Клистарх бросил взгляд на Псиафа как на досадливую муху, что жужжит и мешает заниматься делом. Глядя на него в упор, скалясь, мужчина медленно протолкнул кулак еще глубже, заставив Кирона всхлипнуть и застонать.
- Ты, Псиаф, - голос излишне спокоен, уничижающ, - не смог обучить его быть мужчиной, стонет, как девка. Я возьму это на себя. И заплачу тебе за ущерб. Или, хочешь, подарю кого-нибудь на замену.
Псиаф резко подался вперед и крепко схватил руку, которая погружалась в Кирона.
- Клистарх, - процедил он сквозь зубы, - остынь, друг мой. Пока не поздно. Мужчиной ты его так не сделаешь, а изувеченный мальчишка мне не нужен, - он повысил голос и немного встряхнул друга. - Я его не за тем привел сюда, чтобы потом разорится на лекарей.
- Я же сказал, Псиаф, - взгляд Клистарха ожег льдом. - Я оплачу тебе и его и его задницу. Я настроен довести дело до конца. Ламий, старый негодник, своими представлениями вечно доводит меня, - мужчина рассмеялся так, словно услышал милую шутку.
- Давай отделаем его вместе, Псиаф. Я хочу ощутить его тесноту вместе с тобой. Его задница уже выдержит нас.
Псиаф, побагровев, разозленно покачал головой, крепче вцепившись одной рукой в запястье Клистарха, другой - в плечо мужчины, впившись ногтями.
- Клистарх, - он почувствовал, что начал впадать в гнев, - это мой мальчишка, и я решаю здесь, что ему делать. Помнишь наш старый уговор? Мы не портим вещи друг друга, если хозяину игрушки это не нравится. Ты хочешь нарушить наши правила? - он, тяжело дыша, потряс Клистарха за плечо.
Тот хмыкнул, но все же вынул кулак.
- Мы закончим с этим, когда ты будешь готов, Псиаф. Так даже слаще: потрогать его, понюхать, но не получить до конца.
Мужчина поднялся, вытер окровавленный кулак о тело юноши, оставив широкую размазанную полосу, потянулся как насытившаяся дикая кошка.
- Помнишь, как мы лет десять назад могли с неделю развлекаться с одним мальчишкой, растягивая его удовольствие..?
Псиаф вспомнил юношу, изогнутого на древке копья, погруженном в него и хохочущего Клистарха. "Он всего лишь раб! Мои собаки жаждут его мяса!"
- Идем, выпьем. Твоим мальчишкой займутся слуги, отнесут куда пожелаешь.
Псиаф похлопал по плечу друга, хотя он был немного разозлен, потому что вечер, который обещал был удачным так нелепо закончился из-за вечной тяги Клистарха к звериным забавам.
И опять Кирон проваляется в постели несколько дней, вместо того, чтобы... Только уже далеко не по своей глупости.
Псиаф пожал плечом, отвечая своим мыслям: зная Клистарха, можно было догадаться о его действиях.
Может Псиаф и не досадовал бы что все так вышло, если б не видел покорность мальчишки.
А то, что Кирон умел выкобениваться и сопротивляться, уж это Псиаф знал точно.
Пока Клистарх поправлял свои одежды, Псиаф, вполголоса, показывая пальцем на тело Кирона, лежащее навзничь, отдал вызванному из-за двери рабу распоряжение отнести в его дом, и передать на руки управляющему.
@темы: все на пашню, Афины, NC-21, Слэш, Фанфики
-
-
09.09.2007 в 01:40А когда будет продолжение, я все жду-жду?
-
-
09.09.2007 в 02:02