Знатный Критский Упырь-Инквизитор.
Для сообщества АиВВВ, в честь дня рождения Кассандра.
Название: Македонец
Автор: Masudi
Бета: Hephaestion
Пейринг: Птолемей /Кассандр
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: не претендую, конечно же. Все принадлежит истории.
От автора: я, конечно, не верю, что Александр был отравлен. Но идея написать про возможный заговор Птолемея и Кассандра мне показалась забавной. Поразительной мне показалась реакция Птолемея, первого предложившего разделить империю Мегаса.
Собственно, мне бы хотелось еще немного реабилитировать самого Кассандра. Если бы он отравил Александра, то почему?
читать дальше
Развалившись на огромном ложе посреди покоев вавилонского дворца, они пьют сладкое вино и хохочут. Они только что отослали акробатку, маленькую смуглую бактрийку, вдоволь предавшись с ней плотскими утехами. Своим гибким телом и маленькими острыми зубками она напомнила им македонскую флейтистку Тафию, которую они подкупили, чтобы она ночью залезла в постель Леоннату, когда юные аристократы обучались в Миезе. Сейчас они вспоминали эту шалость, стоившую более старшему Птолемею выволочки от сурового отца Кассандра.
- А ты помнишь, как неожиданно зашел Аристотель и какое было у него лицо?
Птолемей утыкается в плечо Кассандра и заходится в новом приступе хохота.
Та далекая юность, как же это было давно.
Кассандр был симпатичен сыну Лага, да Антипатрид и сам не скрывал своей ответной тяги к сыну горного князя. Рядом, всегда рядом, вроде случайно притронувшись бедром, а потом как будто ни в чем не бывало отодвинувшись. И после пира или удачной царской охоты, улизнув от хохочущей и напившейся толпы, падая в густые заросли дикого винограда, путаясь в застежках, и срывая дорогие льняные хитоны, прилипшие к потным телам, оставляя синие засосы на шее и плечах, они прижимались один к другому торопливо и поспешно, не потому, что боялись быть пойманными, а просто не терпелось побыстрее прикоснуться друг к другу, поскорее выплеснуть свою страсть. И в темном ночном воздухе помимо равнодушного шелестения листьев слышны лишь сбившееся дыхание и соприкосновения влажных тел. Потом, вырвав пучок травы, они наспех вытирали свои животы и ноги, и, пошатываясь и обнявшись, брели обратно во дворец, или к походному костру, где предавались необузданному веселью дальше.
А пьяный Филипп, подволакивая ногу, висел на хорошеньких эфебах или флейтистках (а какая ему разница?) и, встретив эту парочку, все еще раскрасневшуюся и с характерными пятнами на измятых хитонах, добродушно заливался хмельным смехом и шутливо грозил им пальцем.
А впрочем, нравы при дворе Филиппа были еще те.
Эх, Македония, маленькая Македония, с ее пронизывающими ветрами, ленивыми стадами на плодородных полях, туманной дымкой, что окутывает горные вершины.
В этом долгом походе Птолемей, конечно же, часто вспоминал свою родину, далекую и затерянную где-то далеко позади, мрачные Эги, шумную Пеллу. Лагид чувствовал, он уже не вернется в этот дикий край, постепенно стиравшийся в памяти эордийца.
Но Кассандр, неожиданно приехавший в Вавилон, привез с собой не только письма от родных и послания для царя Александра от регента и изменчивого греческого союза. Он привез часть той Македонии, которую Птолемей уже оставил в своем прошлом. Приезд вернул воспоминания о веселых годах юности, когда все было просто и ясно. Александр - мечтательный юноша, а рядом - спокойный красавец Гефестион. Подвыпивший Черный Клит громко рассказывает какие-то непристойности про ту гетеру, которая недавно появилась в Пелле. Нет публичных казней своих товарищей по оружию, и нет этих варварских обычаев. Нет этих странных и ненужных свадеб с чужеземками. Есть те бурные встречи, когда, чувствуя пересохшими губами пахнущий вином и сыром рот, он прижимает Кассандра к стволу древней ели, и, тыкаясь напрягшимся членом в бедро друга, пытается побыстрее расправиться с застежками, покусывая мочку Антипатрида.
Рука опускается ниже, лаская нервно подрагивающие ягодицы. Кассандр гладит кончиками пальцев живот сына Лага, спускаясь ниже, к темной поросли, и пальцы уже ласкают промежность. Поднимая колени, и упираясь ступнями в грудь Птолемея, он не отрываясь наблюдает за Лагидом, и лишь вскрикивает в такт движениям своего любовника.
Птолемей смотрит в потемневшие глаза Кассандра, и понимает, что никогда не подчинит его только своим желаниям, и, сам не зная почему, повинуясь молчаливому взгляду, следует правилам, безмолвно установленным Антипатридом.
Он закрывает глаза, и притягивает Кассандра к себе поближе, чувствуя, как заливает своей жидкостью узкий проход друга.
Птолемей благодарен сыну Антипатра за то, что отчетливо вспомнил то время.
-Как и Филота, помнишь? - как будто неожиданно спрашивает, улыбаясь, Кассандр.
Птолемей замирает, смех обрывается, отозвавшись гулким эхом в огромной комнате.
Сразу становится тихо. Воспоминания падают тяжелым душным покрывалом. Кассандр приподнимается на локте. И слушает друга, который, нахмурясь, с трудом подбирая слова, рассказывает ему (в который раз!) про Филоту. Потом он опять говорит про обезумевшего Александра, словно вовсе сошедшего с ума после смерти Гефестиона.
- А нужен ли македонцам такой царь? - неожиданно спрашивает Антипатрид.
- Что ты несешь, - резко хватая за шею Кассандра, шепчет Птолемей одними только губами, побелевшими от ужаса, что кто-то может услышать.
- Послушай, сын Лага, - усмехается Кассандр, - тот ли это Александр, которого ты знал? С кем шел в поход? Этот сумасшедший в варварских штанах - это царь македонский?
Птолемей вздрагивает то ли от неожиданности, то ли испуга. Сейчас Кассандр сказал то, о чем давно вслух не произносили, боясь за свою собственную жизнь. У стен всегда есть уши, тем более в Вавилоне.
Птолемей смотрит в глаза Кассандру, и видит в них оставшееся невысказанным.
- Но что тебе?
- Мне? - Кассандр усмехается и потягивается, - мне - ничего, конечно же…. Но мой отец… Ты же знаешь, сколь много он сделал для Македонии.
Птолемей молчит.
Антипатр и правда многое сделал для Македонии и для Александра. Он начал служить еще при отце Филиппа. Образованный и умный, талантливый государственный деятель и писатель. Его очень ценил царь Филипп, как, впрочем, и Пармениона. Антипатру и Пармениону Македония была обязана тем, что не впала в междусобойную войну после неожиданной смерти отца Александра, да и чего таить, сам Александр был обязан им своей царской диадемой. Но Парменион давно погребен, не в родовой гробнице на родине, а как изменник, тайком, где-то в Персиде, под Эктабанами, как и его старший сын, и их имена навсегда опозорены в связи с каким-то странным заговором, наспех состряпанным Гефестионом и Кратером. Чего греха таить, все поживились после смерти Пармениона и Филоты. И Птолемей тоже.
И кто знает, что ждет старого верного Антипатра. Александр стал вовсе непредказуем, да и эта бешеная эпирка постоянно жалуется. Впрочем, так ли Антипатр верен, если заключил тайный союз с этолийцами.
Антипатр умен. Его старший сын тоже.
Птолемей неопределенно кивает головой, натягивая на себя покрывало из тонкой шерсти.
- А ты... ты можешь, например, получить в управление какую-нибудь землю. Египет, например, - как можно равнодушней произносит Кассандр.
Птолемея бросает в жар - он заболел Египтом, как только побывал в этой удивительной стране пирамид и мистических богов, где поход после жарких боев и изнурительных осад на финикийском побережье показался увеселительной прогулкой на отдыхе.
А Кассандр шепчет в ухо сыну Лага:
- А с наследником Александра, если его назовут, конечно же, многое может случиться. Не отдавать же детям от варварок то, что было завоевано македонцами, вся Ойкумена обильно полита их кровью.
- Не боишься говорить такое? - эордиец проницательно смотрит в серые глаза Антипатрида.
- Нет, не боюсь, ведь мы ... друзья? - выговаривает Кассандр последнее слово, - Впрочем, смотри сам.
Птолемей не выдерживает взгляда и отводит глаза. Кассандр придвигается и шепчет:
- Каждый возьмет ту часть, которую ему причитается. Никто не будет против, я уверен. Зачем нам эти будущие походы, в которые он погонит нас? Эта Аравия... Рим... Молоссец уже погиб там. Он не остановится, и кто знает, - сын регента ухмыляется, - а вдруг он погонит армию в сады Гесперид? Или воевать с Олимпийцами?
Птолемей делает охраняющий знак.
- Провозгласил же он себя сыном Зевса…. И греков заставил признать это, - пожимает плечами на это Кассандр, делая глоток сладковатого вина.
Роксана, конечно, беременна…. Но неизвестно еще, кого она родит, - неожиданно отчетливо проносится в голове Птолемей, - Геракл мал, да и Барсина не была названа царицей. Кто еще... Арридей? Этот полудурок?
Кассандр надкусывает душистую сливу, и вытирает сок, бегущий по подбородку. Он знает, о чем думает Птолемей. Свой ум он унаследовал от отца, это все отмечают.
А Птолемей погружается в поток дум. Да, и правда, а кто …. кто сейчас может... Гефестиона нет... Пердикка…. нет-нет-нет... Даже если и повезет этой преданной собаке, мозгов не хватит удержать эту империю... Леоннат? Да... Дальний родственник, но ума, ума не хватит…. И поддержки у него нет... Дети Александра?.. Захотят ли македонцы, чтобы над ними царствовал сын варварки, пленной добычи. Мать Олимпиада? Да, она жестока и властолюбива. Но если останется Антипатр, он быстро приструнит эту ведьму.
А самому остаться в Египте, в этом благословенном крае...
Кассандр незаметно наблюдает, и улыбается. Ядовитая стрела достигла цели, заражая своей отравой мозг Птолемея. Яд проникает, заполняя все мысли.
Лагид наклоняет голову, и вместо ответа произносит:
- Завтра мы с Лисимахом и Селевком собираемся поохотиться.
И закрывает глаза.
- И ты доверяешь ему? - спрашивает Иоллай, когда Кассандр очень осторожно достает изогнутый кусок железа из тайника. Яд настолько сильный, что перевозить его можно лишь в подкове.
- Нет, я не доверяю ему, - спокойно отвечает брат, рассматривая, как переливаются смертельные капли в свете полной луны.
- А зачем ты тогда...?
- Замолчи, мальчишка, - ядовито отвечает Кассандр, - а кто еще? Птолемей честолюбив, да и я его знаю… хорошо... - Антипатрид усмехается, - Сейчас он авторитетен, он сумеет убедить тех, кто нам нужен. Сейчас самое время, потом будет поздно. Законных наследников пока нет. Гефестион умер, слава сандалиям Гермеса, я не увидел этого надутого выскочку.
Иоллай молчит, он застал Гефестиона. Сначала он не узнал в мужчине, осунувшемся и уставшем от постоянных походов и государственных дел, заливавшем свое напряжение неуемным количеством вина, того высокого красивого юношу с размахом широких плеч, Патрокла македонского Ахиллеса.
Кассандр истолковывает молчание брата по-своему, ему кажется, что Иоллай осуждает его.
- Хочешь, чтобы нас, Антипатридов, перерезали как Пармениона с Филотой? Посмотри, на кого он стал похож... Как варвар. Женился на пленных персиянках…. Целует новых подданных... Заставляет падать ниц перед ним македонцев... Тьфу, - мужчина презрительно плюет, - и он учился у Аристотеля. Учитель его не видит, - с горечью говорит он и продолжает, - Эта эпирская дрянь... которая постоянно жалуется... Если все получится, клянусь, ее ждет позорная и мучительная смерть. А походы... Посмотри, на что стала похожа Македония, да и остальная Греция тоже. Что дал этот ненужный и затяжной поход Македонии? Посмотри, варвары живут лучше, чем мы. В Македонии остались лишь старые воины, искалеченные и бесполезные, которых Александр отправляет домой как ненужный хлам, а сам цвет Македонии, нашу молодежь, будущее родины, забирает к себе, надевает на них варварские халаты и заставляет жениться на этих... - Лицо Кассандра искажает гримаса отвращения - ... варварках. Как будто по всей Греции нет женщин, готовых нарожать верных подданных для царя македонского.
Иоллай молчит, он уже привык к новому облику двора Александра. "Ты слишком долго оставался в Македонии, брат", - думает он. Но, наверное, Кассандр прав. Иоллай тоже тяжело переживает явную и очевидную опалу его отца, авторитет которого был непререкаемым для сыновей с самого детства. Кратер уже отправился в Македонию, скоро отец должен появиться в Вавилоне. И кто знает, что ожидает тогда Антипатридов, не одно поколение верно служивших Агреадам.
Иоллай дрожащими руками принимает из рук брата яд.
Царский виночерпий, сын опального Антипатра, подносит чашу.
Божественный Александр говорит речь. Он говорит о своих друзьях, которые присутствуют сейчас рядом с ним, об их совместных победах, о славных подвигах, о том новом мире, который они создали.
Медий молчит, нервно теребя золотистую бахрому на ложе. Селевк, прикусив губу, наблюдает за Птолемеем. Антигон, прикрыв единственный глаз, якобы дремет, на самом деле он зорко наблюдает за происходящим. Его юный сын Деметрий чересчур наигранно улыбается и хлопает по ягодицам сидящую у него коленях гетеру. Лисимах потирает шрамы, полученные от битвы со львом, и разглядывает сказочных животных работы мидийских мастеров на синей стене вавилонского дворца.
Птолемей выжидающе смотрит на Кассандра. Тот едва кивает.
Александр, улыбаясь, выпивает вино. "За будущие победы!"
Кассандр, поднимая свою чашу, пьет тоже. "Да, за победу... За Македонию," - думает он.
Название: Македонец
Автор: Masudi
Бета: Hephaestion
Пейринг: Птолемей /Кассандр
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: не претендую, конечно же. Все принадлежит истории.
От автора: я, конечно, не верю, что Александр был отравлен. Но идея написать про возможный заговор Птолемея и Кассандра мне показалась забавной. Поразительной мне показалась реакция Птолемея, первого предложившего разделить империю Мегаса.
Собственно, мне бы хотелось еще немного реабилитировать самого Кассандра. Если бы он отравил Александра, то почему?
читать дальше
Развалившись на огромном ложе посреди покоев вавилонского дворца, они пьют сладкое вино и хохочут. Они только что отослали акробатку, маленькую смуглую бактрийку, вдоволь предавшись с ней плотскими утехами. Своим гибким телом и маленькими острыми зубками она напомнила им македонскую флейтистку Тафию, которую они подкупили, чтобы она ночью залезла в постель Леоннату, когда юные аристократы обучались в Миезе. Сейчас они вспоминали эту шалость, стоившую более старшему Птолемею выволочки от сурового отца Кассандра.
- А ты помнишь, как неожиданно зашел Аристотель и какое было у него лицо?
Птолемей утыкается в плечо Кассандра и заходится в новом приступе хохота.
Та далекая юность, как же это было давно.
Кассандр был симпатичен сыну Лага, да Антипатрид и сам не скрывал своей ответной тяги к сыну горного князя. Рядом, всегда рядом, вроде случайно притронувшись бедром, а потом как будто ни в чем не бывало отодвинувшись. И после пира или удачной царской охоты, улизнув от хохочущей и напившейся толпы, падая в густые заросли дикого винограда, путаясь в застежках, и срывая дорогие льняные хитоны, прилипшие к потным телам, оставляя синие засосы на шее и плечах, они прижимались один к другому торопливо и поспешно, не потому, что боялись быть пойманными, а просто не терпелось побыстрее прикоснуться друг к другу, поскорее выплеснуть свою страсть. И в темном ночном воздухе помимо равнодушного шелестения листьев слышны лишь сбившееся дыхание и соприкосновения влажных тел. Потом, вырвав пучок травы, они наспех вытирали свои животы и ноги, и, пошатываясь и обнявшись, брели обратно во дворец, или к походному костру, где предавались необузданному веселью дальше.
А пьяный Филипп, подволакивая ногу, висел на хорошеньких эфебах или флейтистках (а какая ему разница?) и, встретив эту парочку, все еще раскрасневшуюся и с характерными пятнами на измятых хитонах, добродушно заливался хмельным смехом и шутливо грозил им пальцем.
А впрочем, нравы при дворе Филиппа были еще те.
Эх, Македония, маленькая Македония, с ее пронизывающими ветрами, ленивыми стадами на плодородных полях, туманной дымкой, что окутывает горные вершины.
В этом долгом походе Птолемей, конечно же, часто вспоминал свою родину, далекую и затерянную где-то далеко позади, мрачные Эги, шумную Пеллу. Лагид чувствовал, он уже не вернется в этот дикий край, постепенно стиравшийся в памяти эордийца.
Но Кассандр, неожиданно приехавший в Вавилон, привез с собой не только письма от родных и послания для царя Александра от регента и изменчивого греческого союза. Он привез часть той Македонии, которую Птолемей уже оставил в своем прошлом. Приезд вернул воспоминания о веселых годах юности, когда все было просто и ясно. Александр - мечтательный юноша, а рядом - спокойный красавец Гефестион. Подвыпивший Черный Клит громко рассказывает какие-то непристойности про ту гетеру, которая недавно появилась в Пелле. Нет публичных казней своих товарищей по оружию, и нет этих варварских обычаев. Нет этих странных и ненужных свадеб с чужеземками. Есть те бурные встречи, когда, чувствуя пересохшими губами пахнущий вином и сыром рот, он прижимает Кассандра к стволу древней ели, и, тыкаясь напрягшимся членом в бедро друга, пытается побыстрее расправиться с застежками, покусывая мочку Антипатрида.
Рука опускается ниже, лаская нервно подрагивающие ягодицы. Кассандр гладит кончиками пальцев живот сына Лага, спускаясь ниже, к темной поросли, и пальцы уже ласкают промежность. Поднимая колени, и упираясь ступнями в грудь Птолемея, он не отрываясь наблюдает за Лагидом, и лишь вскрикивает в такт движениям своего любовника.
Птолемей смотрит в потемневшие глаза Кассандра, и понимает, что никогда не подчинит его только своим желаниям, и, сам не зная почему, повинуясь молчаливому взгляду, следует правилам, безмолвно установленным Антипатридом.
Он закрывает глаза, и притягивает Кассандра к себе поближе, чувствуя, как заливает своей жидкостью узкий проход друга.
Птолемей благодарен сыну Антипатра за то, что отчетливо вспомнил то время.
-Как и Филота, помнишь? - как будто неожиданно спрашивает, улыбаясь, Кассандр.
Птолемей замирает, смех обрывается, отозвавшись гулким эхом в огромной комнате.
Сразу становится тихо. Воспоминания падают тяжелым душным покрывалом. Кассандр приподнимается на локте. И слушает друга, который, нахмурясь, с трудом подбирая слова, рассказывает ему (в который раз!) про Филоту. Потом он опять говорит про обезумевшего Александра, словно вовсе сошедшего с ума после смерти Гефестиона.
- А нужен ли македонцам такой царь? - неожиданно спрашивает Антипатрид.
- Что ты несешь, - резко хватая за шею Кассандра, шепчет Птолемей одними только губами, побелевшими от ужаса, что кто-то может услышать.
- Послушай, сын Лага, - усмехается Кассандр, - тот ли это Александр, которого ты знал? С кем шел в поход? Этот сумасшедший в варварских штанах - это царь македонский?
Птолемей вздрагивает то ли от неожиданности, то ли испуга. Сейчас Кассандр сказал то, о чем давно вслух не произносили, боясь за свою собственную жизнь. У стен всегда есть уши, тем более в Вавилоне.
Птолемей смотрит в глаза Кассандру, и видит в них оставшееся невысказанным.
- Но что тебе?
- Мне? - Кассандр усмехается и потягивается, - мне - ничего, конечно же…. Но мой отец… Ты же знаешь, сколь много он сделал для Македонии.
Птолемей молчит.
Антипатр и правда многое сделал для Македонии и для Александра. Он начал служить еще при отце Филиппа. Образованный и умный, талантливый государственный деятель и писатель. Его очень ценил царь Филипп, как, впрочем, и Пармениона. Антипатру и Пармениону Македония была обязана тем, что не впала в междусобойную войну после неожиданной смерти отца Александра, да и чего таить, сам Александр был обязан им своей царской диадемой. Но Парменион давно погребен, не в родовой гробнице на родине, а как изменник, тайком, где-то в Персиде, под Эктабанами, как и его старший сын, и их имена навсегда опозорены в связи с каким-то странным заговором, наспех состряпанным Гефестионом и Кратером. Чего греха таить, все поживились после смерти Пармениона и Филоты. И Птолемей тоже.
И кто знает, что ждет старого верного Антипатра. Александр стал вовсе непредказуем, да и эта бешеная эпирка постоянно жалуется. Впрочем, так ли Антипатр верен, если заключил тайный союз с этолийцами.
Антипатр умен. Его старший сын тоже.
Птолемей неопределенно кивает головой, натягивая на себя покрывало из тонкой шерсти.
- А ты... ты можешь, например, получить в управление какую-нибудь землю. Египет, например, - как можно равнодушней произносит Кассандр.
Птолемея бросает в жар - он заболел Египтом, как только побывал в этой удивительной стране пирамид и мистических богов, где поход после жарких боев и изнурительных осад на финикийском побережье показался увеселительной прогулкой на отдыхе.
А Кассандр шепчет в ухо сыну Лага:
- А с наследником Александра, если его назовут, конечно же, многое может случиться. Не отдавать же детям от варварок то, что было завоевано македонцами, вся Ойкумена обильно полита их кровью.
- Не боишься говорить такое? - эордиец проницательно смотрит в серые глаза Антипатрида.
- Нет, не боюсь, ведь мы ... друзья? - выговаривает Кассандр последнее слово, - Впрочем, смотри сам.
Птолемей не выдерживает взгляда и отводит глаза. Кассандр придвигается и шепчет:
- Каждый возьмет ту часть, которую ему причитается. Никто не будет против, я уверен. Зачем нам эти будущие походы, в которые он погонит нас? Эта Аравия... Рим... Молоссец уже погиб там. Он не остановится, и кто знает, - сын регента ухмыляется, - а вдруг он погонит армию в сады Гесперид? Или воевать с Олимпийцами?
Птолемей делает охраняющий знак.
- Провозгласил же он себя сыном Зевса…. И греков заставил признать это, - пожимает плечами на это Кассандр, делая глоток сладковатого вина.
Роксана, конечно, беременна…. Но неизвестно еще, кого она родит, - неожиданно отчетливо проносится в голове Птолемей, - Геракл мал, да и Барсина не была названа царицей. Кто еще... Арридей? Этот полудурок?
Кассандр надкусывает душистую сливу, и вытирает сок, бегущий по подбородку. Он знает, о чем думает Птолемей. Свой ум он унаследовал от отца, это все отмечают.
А Птолемей погружается в поток дум. Да, и правда, а кто …. кто сейчас может... Гефестиона нет... Пердикка…. нет-нет-нет... Даже если и повезет этой преданной собаке, мозгов не хватит удержать эту империю... Леоннат? Да... Дальний родственник, но ума, ума не хватит…. И поддержки у него нет... Дети Александра?.. Захотят ли македонцы, чтобы над ними царствовал сын варварки, пленной добычи. Мать Олимпиада? Да, она жестока и властолюбива. Но если останется Антипатр, он быстро приструнит эту ведьму.
А самому остаться в Египте, в этом благословенном крае...
Кассандр незаметно наблюдает, и улыбается. Ядовитая стрела достигла цели, заражая своей отравой мозг Птолемея. Яд проникает, заполняя все мысли.
Лагид наклоняет голову, и вместо ответа произносит:
- Завтра мы с Лисимахом и Селевком собираемся поохотиться.
И закрывает глаза.
- И ты доверяешь ему? - спрашивает Иоллай, когда Кассандр очень осторожно достает изогнутый кусок железа из тайника. Яд настолько сильный, что перевозить его можно лишь в подкове.
- Нет, я не доверяю ему, - спокойно отвечает брат, рассматривая, как переливаются смертельные капли в свете полной луны.
- А зачем ты тогда...?
- Замолчи, мальчишка, - ядовито отвечает Кассандр, - а кто еще? Птолемей честолюбив, да и я его знаю… хорошо... - Антипатрид усмехается, - Сейчас он авторитетен, он сумеет убедить тех, кто нам нужен. Сейчас самое время, потом будет поздно. Законных наследников пока нет. Гефестион умер, слава сандалиям Гермеса, я не увидел этого надутого выскочку.
Иоллай молчит, он застал Гефестиона. Сначала он не узнал в мужчине, осунувшемся и уставшем от постоянных походов и государственных дел, заливавшем свое напряжение неуемным количеством вина, того высокого красивого юношу с размахом широких плеч, Патрокла македонского Ахиллеса.
Кассандр истолковывает молчание брата по-своему, ему кажется, что Иоллай осуждает его.
- Хочешь, чтобы нас, Антипатридов, перерезали как Пармениона с Филотой? Посмотри, на кого он стал похож... Как варвар. Женился на пленных персиянках…. Целует новых подданных... Заставляет падать ниц перед ним македонцев... Тьфу, - мужчина презрительно плюет, - и он учился у Аристотеля. Учитель его не видит, - с горечью говорит он и продолжает, - Эта эпирская дрянь... которая постоянно жалуется... Если все получится, клянусь, ее ждет позорная и мучительная смерть. А походы... Посмотри, на что стала похожа Македония, да и остальная Греция тоже. Что дал этот ненужный и затяжной поход Македонии? Посмотри, варвары живут лучше, чем мы. В Македонии остались лишь старые воины, искалеченные и бесполезные, которых Александр отправляет домой как ненужный хлам, а сам цвет Македонии, нашу молодежь, будущее родины, забирает к себе, надевает на них варварские халаты и заставляет жениться на этих... - Лицо Кассандра искажает гримаса отвращения - ... варварках. Как будто по всей Греции нет женщин, готовых нарожать верных подданных для царя македонского.
Иоллай молчит, он уже привык к новому облику двора Александра. "Ты слишком долго оставался в Македонии, брат", - думает он. Но, наверное, Кассандр прав. Иоллай тоже тяжело переживает явную и очевидную опалу его отца, авторитет которого был непререкаемым для сыновей с самого детства. Кратер уже отправился в Македонию, скоро отец должен появиться в Вавилоне. И кто знает, что ожидает тогда Антипатридов, не одно поколение верно служивших Агреадам.
Иоллай дрожащими руками принимает из рук брата яд.
Царский виночерпий, сын опального Антипатра, подносит чашу.
Божественный Александр говорит речь. Он говорит о своих друзьях, которые присутствуют сейчас рядом с ним, об их совместных победах, о славных подвигах, о том новом мире, который они создали.
Медий молчит, нервно теребя золотистую бахрому на ложе. Селевк, прикусив губу, наблюдает за Птолемеем. Антигон, прикрыв единственный глаз, якобы дремет, на самом деле он зорко наблюдает за происходящим. Его юный сын Деметрий чересчур наигранно улыбается и хлопает по ягодицам сидящую у него коленях гетеру. Лисимах потирает шрамы, полученные от битвы со львом, и разглядывает сказочных животных работы мидийских мастеров на синей стене вавилонского дворца.
Птолемей выжидающе смотрит на Кассандра. Тот едва кивает.
Александр, улыбаясь, выпивает вино. "За будущие победы!"
Кассандр, поднимая свою чашу, пьет тоже. "Да, за победу... За Македонию," - думает он.
@темы: Македония, Александр Македонский, Слэш, Творчество, Фанфики, Кассандр
-
-
27.07.2007 в 01:21-
-
27.07.2007 в 07:44-
-
27.07.2007 в 08:16У Кассандра вообще много мотиваций получается
Hephaestion Ну да. Судя по последним событиям до смерти Сани и после, непонимание было еще то. Пока жив Гефестион, это еще, видимо, как-то не ощущалось особо. В смысле ощущалось, но рядом был близкий человек, а как известно, в таких ситуациях все кажется по другому
-
-
27.07.2007 в 11:25-
-
27.07.2007 в 16:48