анатомия - это судьба
название: Встретимся в следующей жизни. Глава 17.
имя автора: Bagoas-alter-ego
фэндом: Alexander the Great, историческая личность и мифологический герой
рейтинг: PG 13
summary: Все хорошо, что хорошо кончается.
от автора: Александр, Гефестион, Багоас принадлежат истории, однако мой взгляд на них как автора достаточно своеобразен и любые несоответствия исторической справедливости прошу воспринимать как художественную интерпритацию образов. Любое использование текста целиком, или отдельных его частей, возможно только с согласия автора.
Встреча и расстование
17. Встреча и расставание.
Заглянув в шкафы и вытащив из ящиков свои немногочисленные пожитки, длинноволосый юноша упаковал их в спортивную сумку. Взглянув на часы, понял, что его сборы заняли ровно десять минут и ждать Спироса еще минимум пятьдесят. Делать было нечего, и он лег на большую кровать, в которой провел не мало времени, ублажая того, кто должен был появиться здесь через час. Даже думать об этом сейчас было странно. Прошедшие годы слиплись в нелепую кашу… бездарно потраченное время.
Принц посмотрел на свое отражение в зеркальном потолке: «Багоас, как долго еще будет преследовать меня твой образ при взгляде в зеркало?» Он сказал Спиро, что изменился, но действительно ли он стал другим человеком?
Он все еще не мог привыкнуть к своей «новой» памяти, и почти пугался всплывающих иногда в сознании трагических картин. Довольно быстро милосердная психика сжалилась над своим владельцем и задвинула новые/хорошо забытые старые впечатления подальше в глубины подсознания, вытаскивая эти особые воспоминания только по специальному запросу. Так Принцу было гораздо легче, он все еще впадал в истерику, видя перед собой, как наяву, умирающего Александра.
Парень с тоской вспоминал былую крепость своих нервов. Теперь его глаза, казалось, всегда пребывали на «мокром месте». «И все же, Багоас и я, это один человек или два?» одно то, что он ни в каком случае не мог назвать себя этим именем, само по себе говорило за то, что он сохранил свою собственную личность.
- Я смотрю, ты уже собрался, - Спирос кивнул на сумку, куда Принц побросал свои вещи.
Парень склонил голову, сдерживая вздох. Серебристые пряди его властного покровителя поблескивали в контражуре света льющегося из окна во всю стену, черты лица не четки, ускользают детали, и в причудливой игре полутеней Принцу вдруг показалось, что он распознает другой знакомый образ. Дарий?
- Я не стану лукавить Спиро, вряд ли я буду скучать по тебе.
- Понимаю, - седовласый мужчина вытащил из квадратной деревянной коробки на столике свою вечную сигару, - однако прошу тебя не стирать мой номер из памяти своего телефона, жизнь – штука интересная, и никогда не знаешь, куда она может привести тебя в один прекрасный день. Я хочу, чтобы ты знал, я всегда помогу тебе, если в этом будет необходимость.
Его юный собеседник кивнул и встал, собираясь уходить:
- Хорошо, я буду помнить твои слова.
Повернувшись, Принц направился к двери и уже наклонился подобрать свою сумку, когда услышал звук.
Знакомый тяжелый брелок, потертый от постоянного таскания в кармане джинсов, звякнул о толстое стекло кофейного столика.
- Ты кое-что забыл.
Зрачки обернувшегося юноши расширились, словно от ужаса. Он начал заикаться:
- Она же…эт-т-т-о…т-т-того…- он развел руками.
- Она была застрахована.
- Я…я… не…не… могу.
- Прекрати кривляться Принц. Это мой вам свадебный подарок. Не могу же я тебя выдать замуж без приданного.
Не в силах себя сдержать, парень с визгом кинулся греку на шею.
Его прощальный поцелуй, он все-таки был искренним… Много времени спустя Лиселидис вспоминал эти горячие губы, сидя глубоко за полночь в полумраке своего роскошного кабинета, и непрошенная слеза норовила скатиться по его щеке…
Огромный вентилятор под потолком с шуршанием рассекает воздух широкими, плоскими лопастями, наполняя просторную, светлую комнату подобием ленивого утреннего бриза. Легкие кисейные занавеси на распахнутых настежь узких окнах чуть шевелятся подхваченные его легчайшим дуновением. Мерное тиканье старинных ходиков на стене, так же привносит свою скромную лепту в атмосферу напряженного ожидания, повисшую, почти осязаемо, под поддерживаемыми массивными балками перекрытиями высокого потолка.
- Геф.
Александр перестал нервно ходить из угла в угол, для его деятельной натуры не было большей пытки, чем ждать.
Гефестион, сидевший здесь же, на мягком, словно воздушном диване, покрытом светлым, чуть шершавым на ощупь, льняным чехлом, поднял голову и посмотрел в чистую лазурь глаз своего друга. Он раскрыл объятия на встречу любимому, и Александр почти упал в них, обнимая своего дорогого филэ.
- Я хочу, чтобы ты знал, вне зависимости оттого, что случиться, или не случиться, ты самый главный человек в моей жизни, так было, так есть и так будет всегда. Я люблю тебя.
- Я тоже люблю тебя и в моей жизни уже точно не случиться никого, кроме тебя.
И будто утомленные этими признаниями их губы слились воедино, не нуждаясь в объяснениях. Александр ощущал жажду своего друга, события последних недель заставили его сосредоточится на проблемах Багоя, коих было не мало. Парень – просто клубок противоречий. Сердце американца защемило, когда он подумал, вдруг, что Гефестион, должно быть, страдает, ощущая себя заброшенным, и мужчина вложил всю силу своей страсти в долгий, глубокий поцелуй, зарываясь пальцами в шелковистые локоны, цвета червленой меди.
Он сделал для перса все, что мог, и теперь стоило подумать и о себе, а значит – о Гефестионе. Отклик не заставил себя ждать, тиски могучих объятий сказали Александру, что чувства их свежи, словно и не было всех этих тысячелетий…
Они сидели обнявшись, когда слуха Александра достиг отдаленный рокот.
- Ты слышишь? – он поднял голову, отрываясь от груди своего филэ и ловя лукавый взгляд медовых глаз.
Гефестион подмигнул другу и расплылся в улыбке.
Этот характерный низкий рокот, словно отзвук отдаленного камнепада в гулком ущелье, нельзя было спутать ни с чем. Обрамленное солнечными бликами выгоревших, растрепанных прядей лицо засветилось ответной улыбкой. Американец обвил руками шею друга, и снова прижавшись к любимому прошептал, щекоча его ухо жарким дыханием:
- Да, это судьба.
Молодые люди вышли за белую решетчатую ограду дворика, когда гром гигантского двигателя уже сделался почти нестерпимым. Принц в нетерпенье не потрудился припарковаться как положено, едва остановившись, он выскочил из машины и кинулся Александру на шею…
- Геф. – юноша разжал, наконец, объятия, и обернулся к рыжеволосому македонцу.
Гефестион рассмеялся и, без лишних слов, обнял и прижал парня к себе. Потом легко, как пушинку, приподнял его над землей и закружил, как счастливый папаша любимое чадо.
Принц запищал наполовину от негодования, наполовину от восторга. Аккуратно ставя брыкающуюся черноволосую драгоценность обратно на твердую землю, македонец поинтересовался с лукавым прищуром:
- А ты уверен, что твоей крохотной попки хватит на нас двоих?
- Беспокойся лучше о том, как бы тебя самого на нее хватило, – парировал Принц, приподняв длинную дугу черной брови.
- Н-да, я чувствую, о легкой жизни придется забыть.
Все трое, молодые люди были охвачены каким-то неописуемым ощущением, словно гостеприимная изумрудная долина, наполненная райским пением птиц, звоном хрустальных ручьев и благоуханием лугов, раскрылась вдруг за поворотом трудного и полного опасностей пути перед усталыми путниками. Они были слишком переполнены эмоциями, чтобы говорить, и лишь улыбались, обнимаясь и похлопывая друг друга по плечам. Их глаза светились счастьем.
Наконец, «фирменное» любопытство пробилось таки через толстый слой эйфории, и американец не удержался от лукавого вопроса.
- Я вот только одного не понял, откуда опять этот монстр? – спросил он, кивая в сторону «воскресшего» Ламбо.
- А, - Принц рассеянно махнул рукой, и снова обхватил шею Гефестиона (второй рукой он в это время обвивал талию Александра), - Спиро подарил, только это уже другая, поновее.
Мужчины переглянулись. Принц заметил их взгляды и поспешил оправдаться, сделав невинные глаза. - Да ладно вам, он не плохой мужик, в общем-то, он мне ее в качестве приданного отдал…
- Ага, точно, не плохой, и весьма щедрый, к тому же, - Гефестион, подмигнув Александру, бесцеремонно подергал Принца за левое ухо.
Тот ойкнул и закрылся ладонью.
- О, черт, я совсем забыл, - щеки парня зарделись коралловым румянцем, - у меня же пятьдесят штук в ухе.
- Ничего себе, - Александр присвистнул, откидывая назад смоляные пряди и являя свету соблазнительный изгиб длинной, грациозной шеи и нежную бархатистую мочку с ярко блеснувшим на солнце, прозрачным как слеза камнем.
- Обижаешь, «Де Бирс».
- Ну что же, - подытожил с улыбкой Гефестион, покровительственно потрепав Принца за щечку, - на первое время тебе хватит, - и увлек свое разросшееся семейство с палящего солнца в прохладу их теперь по-настоящему общего дома.
Теплые, бархатные сумерки сгущались с мистической быстротой почти на глазах. А вместе с ними огромные пучеглазые цикады, неторопливо настроив свои волшебные скрипки, с упоением взялись выводить замысловатые трели. Их характерные мелодии служили аккомпанементом к непростому разговору, что вели сейчас трое молодых людей, уютно расположившихся на мягком диванчике на белоснежной мраморной террасе, мерцавшей неровными прожилками в остатках умирающего дневного света.
Низкий столик перед ними. В живописном натюрморте разбросанных грязных тарелок и остатков ужина в средиземноморском стиле, пепельницы полные окурков, невольные свидетельства эмоциональности внешне идиллической сценки.
- Я все помню Саша, - сказал черноволосый мальчик в потрепанных голубых джинсах и футболке цвета увядших розовых лепестков, свернувшийся клубочком между двух мужчин. Он закрыл лицо руками.
- Не нужно, это слишком тяжело, я знаю, что ты вспомнил, - Александр попытался уговорить парнишку не мучить себя воспоминаниями.
Но его юный возлюбленный слишком долго молчал. Казенная атмосфера больничных стен не располагала к откровенностям, а Принцу было так необходимо излить изболевшуюся душу, что теперь слова лились из его подрагивающего тела непрерывным истерическим потоком. Экзорцизм был неизбежен, и Александру оставалось лишь пытаться облегчить это изгнания дьявола.
- Я помню, как мне привязывали ноги, чтобы я не мешал себя скопить, я помню затоптанный ковер, уткнувшись лицом в который, я познавал своего первого мужчину, так я понял, что любовь и боль ходят парой. Я помню нежные руки Оромедона и пряный запах его волос, - слезы текли из глаз мальчика, Александр не пытался унять их, то был неизбежный процесс самопознания, когда-то он и сам вот так же плакал на груди Гефестиона, сидевшего сейчас рядом и успокаивающе поглаживающего худенькую спину, доверчиво прижавшуюся к нему. - Помню тошнотворно-сладкий вкус конфет, что совал мне в рот Дарий, помню, как впервые увидел тебя… ты был так красив, так умопомрачительно красив… так же как и сейчас.
Черные глаза смотрели на Александра с тоской и страданием.
- Саша, я хочу, чтобы ты знал. Я помню Багоаса, я помню его жизнь, но живу свою собственную и испытываю свои собственные чувства, я другой. Извини, наверное, не всем суждено принять свою прошлую сущность, даже узнав о ней.
Александр молча кивнул.
- Но это не значит, что я ничего не чувствую к тебе. Саша, я полюбил тебя. Сам. Полюбил с первого взгляда, как только увидел, без подсказки. Я не Багоас. Я люблю тебя.
Ему нестерпимо хотелось прижаться губами к губам этого бесконечно дорогого ему человека, но Принц помнил и о другом, о том, кого в этой новой жизни открыл для себя заново. Он обернулся и заглянул в теплоту янтарных приисков так глубоко, как только мог.
- Гефестион, я… - его голос сорвался, - я был так несправедлив к тебе. Я ничего о тебе не знал, и не хотел знать… я был ослеплен ревностью…
- Все это в прошлом, мой мальчик, - растроганный, македонец теребил нежно шелковистую вороную гриву.
- Я хочу полюбить тебя так же сильно, как когда-то ненавидел.
Он приник к чуть жестковатым губам, приостановившись на долю секунды, выжидая, каков будет отклик, отдавая право решения Гефестиону. И лишь ощутив ответное стремление, впился в его рот пылко и жадно. Убедившись, что македонец не отверг его чувств, юноша притянул к себе голову Александра, и, не размыкая губ, вовлек их возлюбленного в общий страстный поцелуй…
имя автора: Bagoas-alter-ego
фэндом: Alexander the Great, историческая личность и мифологический герой
рейтинг: PG 13
summary: Все хорошо, что хорошо кончается.
от автора: Александр, Гефестион, Багоас принадлежат истории, однако мой взгляд на них как автора достаточно своеобразен и любые несоответствия исторической справедливости прошу воспринимать как художественную интерпритацию образов. Любое использование текста целиком, или отдельных его частей, возможно только с согласия автора.
Встреча и расстование
17. Встреча и расставание.
Заглянув в шкафы и вытащив из ящиков свои немногочисленные пожитки, длинноволосый юноша упаковал их в спортивную сумку. Взглянув на часы, понял, что его сборы заняли ровно десять минут и ждать Спироса еще минимум пятьдесят. Делать было нечего, и он лег на большую кровать, в которой провел не мало времени, ублажая того, кто должен был появиться здесь через час. Даже думать об этом сейчас было странно. Прошедшие годы слиплись в нелепую кашу… бездарно потраченное время.
Принц посмотрел на свое отражение в зеркальном потолке: «Багоас, как долго еще будет преследовать меня твой образ при взгляде в зеркало?» Он сказал Спиро, что изменился, но действительно ли он стал другим человеком?
Он все еще не мог привыкнуть к своей «новой» памяти, и почти пугался всплывающих иногда в сознании трагических картин. Довольно быстро милосердная психика сжалилась над своим владельцем и задвинула новые/хорошо забытые старые впечатления подальше в глубины подсознания, вытаскивая эти особые воспоминания только по специальному запросу. Так Принцу было гораздо легче, он все еще впадал в истерику, видя перед собой, как наяву, умирающего Александра.
Парень с тоской вспоминал былую крепость своих нервов. Теперь его глаза, казалось, всегда пребывали на «мокром месте». «И все же, Багоас и я, это один человек или два?» одно то, что он ни в каком случае не мог назвать себя этим именем, само по себе говорило за то, что он сохранил свою собственную личность.
- Я смотрю, ты уже собрался, - Спирос кивнул на сумку, куда Принц побросал свои вещи.
Парень склонил голову, сдерживая вздох. Серебристые пряди его властного покровителя поблескивали в контражуре света льющегося из окна во всю стену, черты лица не четки, ускользают детали, и в причудливой игре полутеней Принцу вдруг показалось, что он распознает другой знакомый образ. Дарий?
- Я не стану лукавить Спиро, вряд ли я буду скучать по тебе.
- Понимаю, - седовласый мужчина вытащил из квадратной деревянной коробки на столике свою вечную сигару, - однако прошу тебя не стирать мой номер из памяти своего телефона, жизнь – штука интересная, и никогда не знаешь, куда она может привести тебя в один прекрасный день. Я хочу, чтобы ты знал, я всегда помогу тебе, если в этом будет необходимость.
Его юный собеседник кивнул и встал, собираясь уходить:
- Хорошо, я буду помнить твои слова.
Повернувшись, Принц направился к двери и уже наклонился подобрать свою сумку, когда услышал звук.
Знакомый тяжелый брелок, потертый от постоянного таскания в кармане джинсов, звякнул о толстое стекло кофейного столика.
- Ты кое-что забыл.
Зрачки обернувшегося юноши расширились, словно от ужаса. Он начал заикаться:
- Она же…эт-т-т-о…т-т-того…- он развел руками.
- Она была застрахована.
- Я…я… не…не… могу.
- Прекрати кривляться Принц. Это мой вам свадебный подарок. Не могу же я тебя выдать замуж без приданного.
Не в силах себя сдержать, парень с визгом кинулся греку на шею.
Его прощальный поцелуй, он все-таки был искренним… Много времени спустя Лиселидис вспоминал эти горячие губы, сидя глубоко за полночь в полумраке своего роскошного кабинета, и непрошенная слеза норовила скатиться по его щеке…
Огромный вентилятор под потолком с шуршанием рассекает воздух широкими, плоскими лопастями, наполняя просторную, светлую комнату подобием ленивого утреннего бриза. Легкие кисейные занавеси на распахнутых настежь узких окнах чуть шевелятся подхваченные его легчайшим дуновением. Мерное тиканье старинных ходиков на стене, так же привносит свою скромную лепту в атмосферу напряженного ожидания, повисшую, почти осязаемо, под поддерживаемыми массивными балками перекрытиями высокого потолка.
- Геф.
Александр перестал нервно ходить из угла в угол, для его деятельной натуры не было большей пытки, чем ждать.
Гефестион, сидевший здесь же, на мягком, словно воздушном диване, покрытом светлым, чуть шершавым на ощупь, льняным чехлом, поднял голову и посмотрел в чистую лазурь глаз своего друга. Он раскрыл объятия на встречу любимому, и Александр почти упал в них, обнимая своего дорогого филэ.
- Я хочу, чтобы ты знал, вне зависимости оттого, что случиться, или не случиться, ты самый главный человек в моей жизни, так было, так есть и так будет всегда. Я люблю тебя.
- Я тоже люблю тебя и в моей жизни уже точно не случиться никого, кроме тебя.
И будто утомленные этими признаниями их губы слились воедино, не нуждаясь в объяснениях. Александр ощущал жажду своего друга, события последних недель заставили его сосредоточится на проблемах Багоя, коих было не мало. Парень – просто клубок противоречий. Сердце американца защемило, когда он подумал, вдруг, что Гефестион, должно быть, страдает, ощущая себя заброшенным, и мужчина вложил всю силу своей страсти в долгий, глубокий поцелуй, зарываясь пальцами в шелковистые локоны, цвета червленой меди.
Он сделал для перса все, что мог, и теперь стоило подумать и о себе, а значит – о Гефестионе. Отклик не заставил себя ждать, тиски могучих объятий сказали Александру, что чувства их свежи, словно и не было всех этих тысячелетий…
Они сидели обнявшись, когда слуха Александра достиг отдаленный рокот.
- Ты слышишь? – он поднял голову, отрываясь от груди своего филэ и ловя лукавый взгляд медовых глаз.
Гефестион подмигнул другу и расплылся в улыбке.
Этот характерный низкий рокот, словно отзвук отдаленного камнепада в гулком ущелье, нельзя было спутать ни с чем. Обрамленное солнечными бликами выгоревших, растрепанных прядей лицо засветилось ответной улыбкой. Американец обвил руками шею друга, и снова прижавшись к любимому прошептал, щекоча его ухо жарким дыханием:
- Да, это судьба.
Молодые люди вышли за белую решетчатую ограду дворика, когда гром гигантского двигателя уже сделался почти нестерпимым. Принц в нетерпенье не потрудился припарковаться как положено, едва остановившись, он выскочил из машины и кинулся Александру на шею…
- Геф. – юноша разжал, наконец, объятия, и обернулся к рыжеволосому македонцу.
Гефестион рассмеялся и, без лишних слов, обнял и прижал парня к себе. Потом легко, как пушинку, приподнял его над землей и закружил, как счастливый папаша любимое чадо.
Принц запищал наполовину от негодования, наполовину от восторга. Аккуратно ставя брыкающуюся черноволосую драгоценность обратно на твердую землю, македонец поинтересовался с лукавым прищуром:
- А ты уверен, что твоей крохотной попки хватит на нас двоих?
- Беспокойся лучше о том, как бы тебя самого на нее хватило, – парировал Принц, приподняв длинную дугу черной брови.
- Н-да, я чувствую, о легкой жизни придется забыть.
Все трое, молодые люди были охвачены каким-то неописуемым ощущением, словно гостеприимная изумрудная долина, наполненная райским пением птиц, звоном хрустальных ручьев и благоуханием лугов, раскрылась вдруг за поворотом трудного и полного опасностей пути перед усталыми путниками. Они были слишком переполнены эмоциями, чтобы говорить, и лишь улыбались, обнимаясь и похлопывая друг друга по плечам. Их глаза светились счастьем.
Наконец, «фирменное» любопытство пробилось таки через толстый слой эйфории, и американец не удержался от лукавого вопроса.
- Я вот только одного не понял, откуда опять этот монстр? – спросил он, кивая в сторону «воскресшего» Ламбо.
- А, - Принц рассеянно махнул рукой, и снова обхватил шею Гефестиона (второй рукой он в это время обвивал талию Александра), - Спиро подарил, только это уже другая, поновее.
Мужчины переглянулись. Принц заметил их взгляды и поспешил оправдаться, сделав невинные глаза. - Да ладно вам, он не плохой мужик, в общем-то, он мне ее в качестве приданного отдал…
- Ага, точно, не плохой, и весьма щедрый, к тому же, - Гефестион, подмигнув Александру, бесцеремонно подергал Принца за левое ухо.
Тот ойкнул и закрылся ладонью.
- О, черт, я совсем забыл, - щеки парня зарделись коралловым румянцем, - у меня же пятьдесят штук в ухе.
- Ничего себе, - Александр присвистнул, откидывая назад смоляные пряди и являя свету соблазнительный изгиб длинной, грациозной шеи и нежную бархатистую мочку с ярко блеснувшим на солнце, прозрачным как слеза камнем.
- Обижаешь, «Де Бирс».
- Ну что же, - подытожил с улыбкой Гефестион, покровительственно потрепав Принца за щечку, - на первое время тебе хватит, - и увлек свое разросшееся семейство с палящего солнца в прохладу их теперь по-настоящему общего дома.
Теплые, бархатные сумерки сгущались с мистической быстротой почти на глазах. А вместе с ними огромные пучеглазые цикады, неторопливо настроив свои волшебные скрипки, с упоением взялись выводить замысловатые трели. Их характерные мелодии служили аккомпанементом к непростому разговору, что вели сейчас трое молодых людей, уютно расположившихся на мягком диванчике на белоснежной мраморной террасе, мерцавшей неровными прожилками в остатках умирающего дневного света.
Низкий столик перед ними. В живописном натюрморте разбросанных грязных тарелок и остатков ужина в средиземноморском стиле, пепельницы полные окурков, невольные свидетельства эмоциональности внешне идиллической сценки.
- Я все помню Саша, - сказал черноволосый мальчик в потрепанных голубых джинсах и футболке цвета увядших розовых лепестков, свернувшийся клубочком между двух мужчин. Он закрыл лицо руками.
- Не нужно, это слишком тяжело, я знаю, что ты вспомнил, - Александр попытался уговорить парнишку не мучить себя воспоминаниями.
Но его юный возлюбленный слишком долго молчал. Казенная атмосфера больничных стен не располагала к откровенностям, а Принцу было так необходимо излить изболевшуюся душу, что теперь слова лились из его подрагивающего тела непрерывным истерическим потоком. Экзорцизм был неизбежен, и Александру оставалось лишь пытаться облегчить это изгнания дьявола.
- Я помню, как мне привязывали ноги, чтобы я не мешал себя скопить, я помню затоптанный ковер, уткнувшись лицом в который, я познавал своего первого мужчину, так я понял, что любовь и боль ходят парой. Я помню нежные руки Оромедона и пряный запах его волос, - слезы текли из глаз мальчика, Александр не пытался унять их, то был неизбежный процесс самопознания, когда-то он и сам вот так же плакал на груди Гефестиона, сидевшего сейчас рядом и успокаивающе поглаживающего худенькую спину, доверчиво прижавшуюся к нему. - Помню тошнотворно-сладкий вкус конфет, что совал мне в рот Дарий, помню, как впервые увидел тебя… ты был так красив, так умопомрачительно красив… так же как и сейчас.
Черные глаза смотрели на Александра с тоской и страданием.
- Саша, я хочу, чтобы ты знал. Я помню Багоаса, я помню его жизнь, но живу свою собственную и испытываю свои собственные чувства, я другой. Извини, наверное, не всем суждено принять свою прошлую сущность, даже узнав о ней.
Александр молча кивнул.
- Но это не значит, что я ничего не чувствую к тебе. Саша, я полюбил тебя. Сам. Полюбил с первого взгляда, как только увидел, без подсказки. Я не Багоас. Я люблю тебя.
Ему нестерпимо хотелось прижаться губами к губам этого бесконечно дорогого ему человека, но Принц помнил и о другом, о том, кого в этой новой жизни открыл для себя заново. Он обернулся и заглянул в теплоту янтарных приисков так глубоко, как только мог.
- Гефестион, я… - его голос сорвался, - я был так несправедлив к тебе. Я ничего о тебе не знал, и не хотел знать… я был ослеплен ревностью…
- Все это в прошлом, мой мальчик, - растроганный, македонец теребил нежно шелковистую вороную гриву.
- Я хочу полюбить тебя так же сильно, как когда-то ненавидел.
Он приник к чуть жестковатым губам, приостановившись на долю секунды, выжидая, каков будет отклик, отдавая право решения Гефестиону. И лишь ощутив ответное стремление, впился в его рот пылко и жадно. Убедившись, что македонец не отверг его чувств, юноша притянул к себе голову Александра, и, не размыкая губ, вовлек их возлюбленного в общий страстный поцелуй…
-
-
22.03.2006 в 07:48Мои опасения насчет Спиро не оправдались, чему я очень рад. Рад, что человек, могущий навредить мальчику очень, просто растоптать его, оказался достойным. Вообще, когда встречаются достойные среди "сильных мира сего", начинаешь думать, что мир этот не так уж плох...
Детская реакция Багосеньки на подаренную Ламбо, которую он уже давно похоронил, порадовала душевно
В ситуации со Спиро... и почему мне кажется, что мальчик будет иногда, повзрослев, обращаться к нему, может быть просто для того, чтобы поговорить, а Лиселидис будет относиться к нему, как своему ребенку, помогая советом и делом?...
Данная история нравится мне безумно именно за это исправление всех исторических несправедливостей, и даже Дарий здесь сильный, умный, великодушный и достойный.
Сане вообще повезло.
Мальчик очень повзрослел от своих воспоминаний. Словно враз вырвался из детства, он уже не кажется таким легкомысленным, каким был в начале. Интересно, какую стеезю он выберет в этой жизни? Ведь бриллианта надолго не хватит
Русское обращение к Александру Саша так трогательно...
Надеюсь, история еще не заканчивается?
-
-
22.03.2006 в 15:15Надеюсь, история еще не заканчивается? будет еще глава (на сладкое
Так приятно, все счастливы, в том числе и мои дорогие читатели
Насчет Спиро: все верно, эту подсказку о его истинном отношении к Принцу я дала не спроста, ты читал внимательно и заметил
Ведь бриллианта надолго не хватит нда, у Ламбо расход 25 литров на 100км и 95ый в ней не зальешь
Русское обращение к Александру Саша так трогательно...
о да...
Тион, спасибо тебе, что ты есть
-
-
24.03.2006 в 22:50Хочу сказать - потрясно написано, живо и душевно!
Спиро показал класс! я так рад, что ты описала его именно таким, Багося! А ребята! какая идиллия! для меня - честное слово - такой трай - это идеал отношений! Каждый любит двоих остальных, ценит, уважает, заботится! Багося у них как младший братишка, все они - одна семья, райский сладостный инцест.
Очень понравились рассуждения Багоси о том, что он не сможет быть прежним, о его переживаниях - психоделика...
Браво!!!
-
-
25.03.2006 в 08:04Очень приятно получить такой лестный отзыв
Спирос мне и самой стал дорог за то время что я продумываю его характер, даже жалко расставаться с таким колоритным персоонажем.
А вот то, что Багося мог бы действительно влюбиться в Гефа, я почти не сомниваюсь. Просто Рэно сделала их совсем уж врагами, а вобщем-то не понятно с чего... по-моему такой трай и вправду естественнее и логичнее, чем бессмысленная дележка.
-
-
26.03.2006 в 10:46-
-
26.03.2006 в 18:35Я очень даже понимаю смысл трая
-
-
26.03.2006 в 22:17-
-
27.03.2006 в 04:13