анатомия - это судьба
название: Встретимся в следующей жизни. Глава 16.
имя автора: Bagoas-alter-ego
фэндом: Alexander the Great, историческая личность и мифологический герой
рейтинг: PG 13
summary: Умные учатся на чужих ошибках...но не все же умные.
от автора: Александр, Гефестион, Багоас принадлежат истории, однако мой взгляд на них как автора достаточно своеобразен и любые несоответствия исторической справедливости прошу воспринимать как художественную интерпритацию образов. Любое использование текста целиком, или отдельных его частей, возможно только с согласия автора.
благодарности: хочу сказать спасибо Натали за помощь в правке граматики.
Неожиданные препядствия
16. Неожиданные препятствия.
Нестерпимо яркое, жгучее солнце раскаленными до бела лучами пробивалось сквозь стреловидные листья какого-то экзотического местного дерева. Удушливая влага в воздухе создавала эффект парной. Начало лета в Афинах довольно часто выдавалось больше напоминающим тропики, не без помощи особого месторасположения города, в безветренной впадине, окруженной горами.
Молодым мужчинам не оставалась ничего, как валяться на газоне в небольшом парке при больнице и пялиться в белесое небо, просвечивающее сквозь рваные фонтаны пальмовых крон: из палаты Багоаса их бесцеремонно выгнали под предлогом врачебного обхода.
Мерное жужжание дождевальных установок и веселый гомон ребятни, бегающей неподалеку, вечные звуки непрерывно текущей реки жизни, успокаивали взбудораженные событиями последних дней нервы.
«Все живы, а значит, все будет хорошо», - эту мысль Александр старательно внушал себе с тех пор, как его юный возлюбленный очнулся, и они смогли объясниться.
Голова отставного офицера покоилась на могучей груди его филэ, и американец ощущал мерный ритм глубокого дыхания. Мельчайшие капельки воды от поливалок изредка долетали до него, подхваченные едва заметным ветерком, и заставляли морщиться, попадая на лицо.
«Если Геф видит, наверняка посмеивается, но, естественно, ничего такого не скажет, он знает, как я не люблю глупо выглядеть», - он вытер ладонью очередную, особо крупную каплю. Вечно обгоревшую физиономию слегка саднило, его кожа была слишком светлой для здешнего солнца, даже «профессиональный» загар десантника не спасал. Он был все равно слишком светлым, золотисто-медовым, с нежно-розовыми, свежеоблезшими скулами и носом, придававшими ему забавный вид, что Александр ненавидел в особенности.
Гефестион пытался мазать его какими-то кремами и постоянно ворчал на его «ослиное» упрямство, но старый вояка не собирался изображать из себя изнеженную дамочку и молча терпел, дожидаясь, когда же все-таки его кожа поймет, что выхода нет, и нужно загореть по-человечески.
Лиселидис, старый черт - вот, что не давало его уму в полной мере насладиться счастьем возвращения Багоаса. Этот человек был не только богат и наделен властью, но и дьявольски умен: он совсем не походил на схематичный образ опереточного злодея, который Александр рисовал себе все это время.
И что самое удивительное, он совершенно неуместно чувствовал какую-то необъяснимую симпатию к этому человеку, как испытывал ее всегда к сильному сопернику, и это беспокоило его еще больше.
- Что ты думаешь об этом Лиселидисе?
Гефестион нежно перебирал песочные, сильно выгоревшие пряди волос своего друга и ответил не сразу.
- Я думаю, что не ты, ни я, даже вместе взятые, не сравнимся в мудрости с этим человеком.
- Ты думаешь, он может уговорить Багоаса остаться с ним?
- Нет, я так не думаю.
- Тогда что?
Македонец помолчал, наматывая на палец длинный локон, получилось «Д». Что за ерунда, имя суженного узнают по ниткам с подола.
- Он может не заняться такой глупостью, как уговоры собственного раба.
Александр встрепенулся, приподнимаясь и поворачивая к возлюбленному разом помрачневшее лицо.
- И что предлагаешь?
Гефестион поиграл заговорщически каштановой бровью:
- Умыкнуть отсюда красавчика, как только представиться такая возможность.
Его друг окончательно поднялся и сел, недовольно глядя на него.
- Умыкнуть куда? Лиселидис в два счета нас найдет.
- Ну не в два, ему понадобиться какое-то время, достаточно чтобы свалить из этой чудесной страны.
- Уехать из Греции? – уже растерянно спросил скорее сам себя белокурый мужчина.
- Здесь нам точно ничего не светит при всем твоем героизме.
Тот вздохнул, пощипав пальцами зеленую травку поливного газона.
- Если только он добровольно не откажется от игрушки, но в это я слабо верю, и уж конечно, - прибавил, посмотрев Гефестиону в глаза, - не собираюсь рисковать. Да, пожалуй, по-другому не получится. Ну, что же, вместе нам будет хорошо везде.
- Да, чем-то придется жертвовать.
Лежа в садике с обратной стороны серого больничного здания, молодые люди, конечно, не могли видеть огромный черный лимузин, бесшумно подкативший к каменным ступеням центрального входа.
Высокий, плечистый негр-водитель в форменной фуражке уже через мгновенья открывал до блеска наполированную заднюю правую дверь, терпеливо ожидая, когда его высокопоставленный пассажир договорит по телефону.
Господину Лиселидису естественно не было нужды подстраиваться под больничный график, чтобы посетить своего мальчика. На ходу он переговорил с подобострастно улыбающимся главным врачом, немедленно бросившим осмотр больных и вышедшим лично поприветствовать шикарно одетого надменного посетителя.
Врач полагал, что дела юного пациента идут на поправку: молодой, сильный организм восстанавливается впечатляющими темпами, и уже через пару дней юноша может рассчитывать на выписку. Добравшись до двери знакомой палаты, грек поблагодарил доктора тоном, не оставляющим сомнений в неуместности присутствия последнего. Доктор испарился.
Парень встрепенулся на звук открывающейся двери, но преддверье радостной улыбки быстро померкло, когда он понял свою ошибку. Принц со вздохом продолжил рассеянно листать журнал, усеянный сочными картинками красот мирового автопрома. Полет с горы ни на грамм не поколебал его любви к железным коням.
- Здравствуй, - в хорошо поставленном, глубоком баритоне появились неожиданные ноты, почти что нежности, - ну как ты сегодня?
Спирос подошел к кровати и приподнял лицо юноши за подбородок для поцелуя. Принц отвернулся, не резко, но вполне ясно давая понять изменения, произошедшие в его отношении в покровителю. Когда Спирос был здесь в последний раз, он только-только пришел в себя и почти ничего не соображал, напичканный наркотиками.
- Так, значит.
Грек помрачнел, взял стул и присел чуть поодаль от кровати, переплетя пальцы с аккуратным маникюром на коленях.
- Я видел твоего блондинчика, - он кивнул. – Ты всегда был на них слаб. Судя по выговору, американец. Откуда-нибудь из Оклахомы?
- Отпусти меня, - проигнорировал вопрос юноша. - Ты прекрасно знаешь, что так, как раньше, уже не будет.
Уникальная красота в сочетании с буйным нравом делали Принца совершенно особенным, неповторимым любовником.
Спирос всегда знал, что в один прекрасный день это случиться. Его драгоценное приобретение придет к нему и скажет, что любит, и попросит отпустить его. Никому из своих мальчиков он не позволял таких вот «отпусти», ни до него, ни будет и после, но его, Принца, он отпустит, он знал это с самого начала.
Его всегда преследовало какое-то вороватое ощущение, будто он присвоил чужое, будто у парня есть высшее предназначение… кому-то другому, и он, как спящая царевна в хрустальном гробу, ждет лишь поцелуя.
Впрочем, у Спиро были и другие, более прагматичные соображения: недавнее происшествие могло вовсе и не быть случайностью, парень мог пытаться покончить с собой, пусть и неосознанно. Угрожать Принцу теперь было бесполезно, он не боялся смерти, он там уже был…
- Ты уверен, что нужен ему? Мальчики твоего вида имеют свойство надоедать, да и у него, по-моему, уже есть дружок.
Юный русский посмотрел на него хмуро, с прищуром.
- Не твое дело.
- Сдаюсь, сдаюсь, - елейный голос не вязался с холодным выражением серо-стальных глаз под низкими, совершенно белыми бровями. – Какой ты у меня грозный.
Правда состояла в том, что Спирос никогда не относился к мальчишке как к проститутке, Принц был для него особенным… Он вытащил из внутреннего кармана пиджака блестящий серебряный футляр с вензелем и, открыв крохотную крышечку на боку, вытряхнул из него длинную, толстую гаванскую сигару. Повертел в руках, раздумывая, стоит ли закурить.
- Хорошо. Но, я надеюсь, я не последний раз тебя вижу, - мужчина, наконец чиркнул зажигалкой, и одуряющий, сладковатый дым, который Принц так ненавидел, приняв форму ровных кружочков, повис в воздухе. - Тебе нужно забрать вещи и, вообще, я не хочу прощаться с тобой в больнице, в конце концов, ты прожил со мной два года, или это совсем ничего для тебя не значит?
Принц внимательно посмотрел на теперь уже бывшего покровителя, но постеснялся озвучить свои подозрения. Спирос не был подонком, акулой - да, расчетливым и хладнокровным - разумеется, но в самых высоких кругах деловые партнеры ценили его за принципиальность в том, что касается чести.
- Да, конечно, я зайду домой, и мы сможем проститься, как полагается. Спасибо тебе.
Спирос, решив, что вопрос исчерпан, собрался было уходить, но что-то остановило его. Он посмотрел пристально на бледное лицо с проступившими острыми выступами высоких скул и, как всегда неестественно огромными глазами. Сквозь неподвижную поверхность их черной ведьменой воды просвечивало нечто… непристойное. Ему пришлось напрячь волю, чтобы сбросить наваждение.
- Скажи, тебе было так плохо со мной?
Принц покачал головой.
- Нет, вовсе нет. Дело не в тебе, ты был чудесным клиентом, самым лучшим, но я изменился, и я не могу больше оставаться с тобой.
- Это тот парень все изменил?
- Это тебя не касается.
- Ладно, несносный упрямец, позвони, когда тебя выписывают, я пришлю за тобой машину.
- Алексей…- мужчина замолк, видя, что парень в забавной больничной распашонке завозился и засопел, сморщив точеный прямой носик. - Что не так?
- Э… знаешь, я понимаю, здесь видели мои права и записали меня Алексеем, но вообще-то так меня звали только учителя в школе и папа с мамой. Честно говоря, я даже откликаюсь на это имя с трудом.
- Извини, я не подумал.
- Ничего.
- Тогда как тебя называть? - включился в разговор заинтригованный Гефестион. - Багоас или Принц?
Лицо парня приобрело отчаянно-сосредоточенное выражение.
- Странно уже даже то, что я задумался над этим вопросом.
Мужчины понимающе переглянулись.
- Слушай, - высокий парень в белоснежной в тонкую полоску рубашке с закатанными рукавами положил свою тяжелую руку, красиво оттененную светлой тканью, на плечо, ставшее почти костлявым за время, проведенное без сознания на больничной койке. - Не парься, постепенно разберешься… А чего такой худющий? - с искренним ужасом Гефестион переменил тему, его пальцы легонько сжали проступившую под оливковой кожей тонкую ключицу, достаточно, чтобы парень зажмурился и ойкнул. - Господи, боже мой, тебя что, не кормят?!
- Эй Геф, полегче, если падение в пропасть нашего сахарного не покалечило, то твои утешения запросто могут!
Смеясь и подкалывая друг друга, молодые люди понимали, что сейчас по-настоящему необходимо их подопечному, так это атмосфера любви и заботы.
- Я видел твою машину, она превратилась в помойку.
Принц улыбнулся и пожал плечами:
- Ну, у нее все равно капот мятый был.
- Точно, и я даже помню при каких обстоятельствах он получил эти тяжелые повреждения, - нахлынувшие экзотические воспоминания придали довольному лицу Александра особенно одухотворенный вид.
Он с любопытством просунул руку под простыню.
- Ого, да ты голый!
Принц округлил глаза и покраснел, он с каким-то почти религиозным благоговением относился к больницам и государственным учреждениям, полагая секс в их стенах верхом неприличия.
- Ага, - он попытался отшутиться, - больничка, очень эротичное место.
- Ни сколько не сомневаюсь, - ответил американец, подмигнув улыбающемуся Гефестиону, и скользнул ладонью между бедер юноши. Тот судорожно втянул в себя воздух и продолжал густо краснеть, но развел ноги, и вцепился в руку македонца, словно ища моральной поддержки.
Замешкайся неожиданно вошедшая санитарка еще некоторое время, и она вполне могла застать весьма разнузданную картину.
- Молодые люди, как вам не стыдно!
Александр, с невинной улыбкой а-ля «а это вовсе и не я», с сожалением вытащил руку из-под простыни, в то время как Принц с писком под нее забирался (с головой), а Гефестион пытался не лопнуть со смеху.
Громко негодуя по-гречески, женщина убежала куда-то по коридору.
На очередном обходе врач, глядя на юного пациента в упор, спросил, не утомляют ли его посетители. Принц посмотрел на мужчину в белом халате с подозрением, и лишь отрицательно покачал головой. Он не испытывал никакого дискомфорта по поводу своей ориентации, но прекрасно был осведомлен о собственном несовершеннолетнем статусе.
Врач, бесстрастно закончив осмотр, сообщил, что готов его выписать на следующий день, и ушел.
Счастливый, сияющий парень как-то сразу посвежел и, увидев своих скользнувших в палату друзей, потянулся навстречу:
- Завтра домой!
Все трое кинулись обниматься, их счастью не было предела, непонимание и ссоры остались далеко позади, о них даже странно было вспомнить: что-то вроде дурного сна.
Однако в приступе положительных эмоций Соратники не забыли об одной оставшейся нерешенной проблеме. Переглянувшись с видом старых заговорщиков, решили, что более подходящего момента не представится.
- Любимый, мы тут с Гефом покумекали и решили, что тебе не стоит откладывать «выписку». Лучше всего это сделать прямо сейчас.
Улыбающийся во все 32 белоснежных зуба, сияющий парень сказал:
- Я понимаю ваше нетерпение, - он игриво потупился, теребя пальчиками локон рассыпанных по плечам волос. - Я и сам уже сгораю, ну да тем сильнее удовольствие, чем дольше его ждешь.
Александр с Гефестионом принялись наперебой целовать смутившегося мальчишку. Однако вопрос его безопасности сейчас являлся основным, и с романтикой стоило подождать.
- Ты прелесть, - американец с нежностью погладил черноволосую голову, - но есть еще одна причина, не столь важная, конечно, но все же, - он подмигнул другу. - Мы хотим увезти тебя из Греции. К сожалению, у твоего бывшего покровителя достаточно сил и средств, чтобы испортить тебе жизнь, а мы с Гефом уже не властители мира, увы. Возможно, конечно, что он не станет тебя преследовать, мне этот Лиселидис показался принципиальным человеком, но пока существует хотя бы мизерная опасность для тебя, я не хочу рисковать. Твоя жизнь драгоценна для нас, – Александр прижал мальчика к себе, улыбаясь вздохнувшему с умилением филэ. - Пойдем, сделаем вид, что гуляем, эти гостеприимные стены тебе уже порядком надоели, я думаю.
Мужчина уже было потянул парня за тонкую руку, приглашая за собой, когда понял, что чувствует сопротивление. Он в недоумении замер и посмотрел в расширившиеся, остановившиеся глаза. По спине потянуло холодом, и кондиционер тут был не причем. Принц смотрел на него в упор, взглядом тысячелетнего старца, ни следа не осталось от игривого мальчика 21 века, скорее вся боль и вся выстраданная мудрость верного утонченного спутника на многотрудном пути предыдущего воплощения Александра проступила сейчас в магических кристаллах этих невероятных глаз.
- Я никуда не пойду, - прошептал он, едва слышно, скорее сам себе.
Как в тумане, Александр разжал руку. Принц, очнувшись, схватил ее и заговорил быстро, захлебываясь, отчаянно пытаясь облечь в слова, такие плоские и избитые, всю силу своих чувств, выразить шторм, бушующий в его груди, все, что поняла юная душа за две коротких жизни, которых с лихвой хватило бы на иные длинные.
- Саша, послушай, послушай меня. Я должен сам это сделать. Сам, понимаешь? Я не хочу больше быть игрушкой ни в чьих руках, даже твоих. Я должен подняться с колен, я не могу так больше жить, перекладывая свою ответственность на других, пусть даже любимых. Пришло время платить по счетам.
- Но что если он увезет тебя, спрячет, сделает что-то плохое, и я не смогу найти тебя. Я не хочу потерять тебя сейчас, ведь я только что обрел тебя по-настоящему.
Мальчик покачал головой.
- Тебе придется смириться. И довериться мне. Будь что будет. Я не могу позволить, чтобы из-за меня нам пришлось где-то прятаться, от кого-то бегать, нет, я не допущу этого. Я люблю тебя и хочу прийти к тебе достойным человеком, а не беглым рабом.
Принц оглянулся на сурового македонца, робко надеясь на поддержку, на понимание. Рыжеволосый парень подошел к своему в отчаянии уронившему голову на руки филэ, и погладил его по широкой спине. Гефестион улыбался.
- Не отчаивайся мой друг, ничего страшного не произошло, просто твой персидский мальчик вырос и усвоил кое-какие уроки, - в его янтарных глазах, встретивших антрацитовые, сквозило уважение.
имя автора: Bagoas-alter-ego
фэндом: Alexander the Great, историческая личность и мифологический герой
рейтинг: PG 13
summary: Умные учатся на чужих ошибках...но не все же умные.
от автора: Александр, Гефестион, Багоас принадлежат истории, однако мой взгляд на них как автора достаточно своеобразен и любые несоответствия исторической справедливости прошу воспринимать как художественную интерпритацию образов. Любое использование текста целиком, или отдельных его частей, возможно только с согласия автора.
благодарности: хочу сказать спасибо Натали за помощь в правке граматики.
Неожиданные препядствия
16. Неожиданные препятствия.
Нестерпимо яркое, жгучее солнце раскаленными до бела лучами пробивалось сквозь стреловидные листья какого-то экзотического местного дерева. Удушливая влага в воздухе создавала эффект парной. Начало лета в Афинах довольно часто выдавалось больше напоминающим тропики, не без помощи особого месторасположения города, в безветренной впадине, окруженной горами.
Молодым мужчинам не оставалась ничего, как валяться на газоне в небольшом парке при больнице и пялиться в белесое небо, просвечивающее сквозь рваные фонтаны пальмовых крон: из палаты Багоаса их бесцеремонно выгнали под предлогом врачебного обхода.
Мерное жужжание дождевальных установок и веселый гомон ребятни, бегающей неподалеку, вечные звуки непрерывно текущей реки жизни, успокаивали взбудораженные событиями последних дней нервы.
«Все живы, а значит, все будет хорошо», - эту мысль Александр старательно внушал себе с тех пор, как его юный возлюбленный очнулся, и они смогли объясниться.
Голова отставного офицера покоилась на могучей груди его филэ, и американец ощущал мерный ритм глубокого дыхания. Мельчайшие капельки воды от поливалок изредка долетали до него, подхваченные едва заметным ветерком, и заставляли морщиться, попадая на лицо.
«Если Геф видит, наверняка посмеивается, но, естественно, ничего такого не скажет, он знает, как я не люблю глупо выглядеть», - он вытер ладонью очередную, особо крупную каплю. Вечно обгоревшую физиономию слегка саднило, его кожа была слишком светлой для здешнего солнца, даже «профессиональный» загар десантника не спасал. Он был все равно слишком светлым, золотисто-медовым, с нежно-розовыми, свежеоблезшими скулами и носом, придававшими ему забавный вид, что Александр ненавидел в особенности.
Гефестион пытался мазать его какими-то кремами и постоянно ворчал на его «ослиное» упрямство, но старый вояка не собирался изображать из себя изнеженную дамочку и молча терпел, дожидаясь, когда же все-таки его кожа поймет, что выхода нет, и нужно загореть по-человечески.
Лиселидис, старый черт - вот, что не давало его уму в полной мере насладиться счастьем возвращения Багоаса. Этот человек был не только богат и наделен властью, но и дьявольски умен: он совсем не походил на схематичный образ опереточного злодея, который Александр рисовал себе все это время.
И что самое удивительное, он совершенно неуместно чувствовал какую-то необъяснимую симпатию к этому человеку, как испытывал ее всегда к сильному сопернику, и это беспокоило его еще больше.
- Что ты думаешь об этом Лиселидисе?
Гефестион нежно перебирал песочные, сильно выгоревшие пряди волос своего друга и ответил не сразу.
- Я думаю, что не ты, ни я, даже вместе взятые, не сравнимся в мудрости с этим человеком.
- Ты думаешь, он может уговорить Багоаса остаться с ним?
- Нет, я так не думаю.
- Тогда что?
Македонец помолчал, наматывая на палец длинный локон, получилось «Д». Что за ерунда, имя суженного узнают по ниткам с подола.
- Он может не заняться такой глупостью, как уговоры собственного раба.
Александр встрепенулся, приподнимаясь и поворачивая к возлюбленному разом помрачневшее лицо.
- И что предлагаешь?
Гефестион поиграл заговорщически каштановой бровью:
- Умыкнуть отсюда красавчика, как только представиться такая возможность.
Его друг окончательно поднялся и сел, недовольно глядя на него.
- Умыкнуть куда? Лиселидис в два счета нас найдет.
- Ну не в два, ему понадобиться какое-то время, достаточно чтобы свалить из этой чудесной страны.
- Уехать из Греции? – уже растерянно спросил скорее сам себя белокурый мужчина.
- Здесь нам точно ничего не светит при всем твоем героизме.
Тот вздохнул, пощипав пальцами зеленую травку поливного газона.
- Если только он добровольно не откажется от игрушки, но в это я слабо верю, и уж конечно, - прибавил, посмотрев Гефестиону в глаза, - не собираюсь рисковать. Да, пожалуй, по-другому не получится. Ну, что же, вместе нам будет хорошо везде.
- Да, чем-то придется жертвовать.
Лежа в садике с обратной стороны серого больничного здания, молодые люди, конечно, не могли видеть огромный черный лимузин, бесшумно подкативший к каменным ступеням центрального входа.
Высокий, плечистый негр-водитель в форменной фуражке уже через мгновенья открывал до блеска наполированную заднюю правую дверь, терпеливо ожидая, когда его высокопоставленный пассажир договорит по телефону.
Господину Лиселидису естественно не было нужды подстраиваться под больничный график, чтобы посетить своего мальчика. На ходу он переговорил с подобострастно улыбающимся главным врачом, немедленно бросившим осмотр больных и вышедшим лично поприветствовать шикарно одетого надменного посетителя.
Врач полагал, что дела юного пациента идут на поправку: молодой, сильный организм восстанавливается впечатляющими темпами, и уже через пару дней юноша может рассчитывать на выписку. Добравшись до двери знакомой палаты, грек поблагодарил доктора тоном, не оставляющим сомнений в неуместности присутствия последнего. Доктор испарился.
Парень встрепенулся на звук открывающейся двери, но преддверье радостной улыбки быстро померкло, когда он понял свою ошибку. Принц со вздохом продолжил рассеянно листать журнал, усеянный сочными картинками красот мирового автопрома. Полет с горы ни на грамм не поколебал его любви к железным коням.
- Здравствуй, - в хорошо поставленном, глубоком баритоне появились неожиданные ноты, почти что нежности, - ну как ты сегодня?
Спирос подошел к кровати и приподнял лицо юноши за подбородок для поцелуя. Принц отвернулся, не резко, но вполне ясно давая понять изменения, произошедшие в его отношении в покровителю. Когда Спирос был здесь в последний раз, он только-только пришел в себя и почти ничего не соображал, напичканный наркотиками.
- Так, значит.
Грек помрачнел, взял стул и присел чуть поодаль от кровати, переплетя пальцы с аккуратным маникюром на коленях.
- Я видел твоего блондинчика, - он кивнул. – Ты всегда был на них слаб. Судя по выговору, американец. Откуда-нибудь из Оклахомы?
- Отпусти меня, - проигнорировал вопрос юноша. - Ты прекрасно знаешь, что так, как раньше, уже не будет.
Уникальная красота в сочетании с буйным нравом делали Принца совершенно особенным, неповторимым любовником.
Спирос всегда знал, что в один прекрасный день это случиться. Его драгоценное приобретение придет к нему и скажет, что любит, и попросит отпустить его. Никому из своих мальчиков он не позволял таких вот «отпусти», ни до него, ни будет и после, но его, Принца, он отпустит, он знал это с самого начала.
Его всегда преследовало какое-то вороватое ощущение, будто он присвоил чужое, будто у парня есть высшее предназначение… кому-то другому, и он, как спящая царевна в хрустальном гробу, ждет лишь поцелуя.
Впрочем, у Спиро были и другие, более прагматичные соображения: недавнее происшествие могло вовсе и не быть случайностью, парень мог пытаться покончить с собой, пусть и неосознанно. Угрожать Принцу теперь было бесполезно, он не боялся смерти, он там уже был…
- Ты уверен, что нужен ему? Мальчики твоего вида имеют свойство надоедать, да и у него, по-моему, уже есть дружок.
Юный русский посмотрел на него хмуро, с прищуром.
- Не твое дело.
- Сдаюсь, сдаюсь, - елейный голос не вязался с холодным выражением серо-стальных глаз под низкими, совершенно белыми бровями. – Какой ты у меня грозный.
Правда состояла в том, что Спирос никогда не относился к мальчишке как к проститутке, Принц был для него особенным… Он вытащил из внутреннего кармана пиджака блестящий серебряный футляр с вензелем и, открыв крохотную крышечку на боку, вытряхнул из него длинную, толстую гаванскую сигару. Повертел в руках, раздумывая, стоит ли закурить.
- Хорошо. Но, я надеюсь, я не последний раз тебя вижу, - мужчина, наконец чиркнул зажигалкой, и одуряющий, сладковатый дым, который Принц так ненавидел, приняв форму ровных кружочков, повис в воздухе. - Тебе нужно забрать вещи и, вообще, я не хочу прощаться с тобой в больнице, в конце концов, ты прожил со мной два года, или это совсем ничего для тебя не значит?
Принц внимательно посмотрел на теперь уже бывшего покровителя, но постеснялся озвучить свои подозрения. Спирос не был подонком, акулой - да, расчетливым и хладнокровным - разумеется, но в самых высоких кругах деловые партнеры ценили его за принципиальность в том, что касается чести.
- Да, конечно, я зайду домой, и мы сможем проститься, как полагается. Спасибо тебе.
Спирос, решив, что вопрос исчерпан, собрался было уходить, но что-то остановило его. Он посмотрел пристально на бледное лицо с проступившими острыми выступами высоких скул и, как всегда неестественно огромными глазами. Сквозь неподвижную поверхность их черной ведьменой воды просвечивало нечто… непристойное. Ему пришлось напрячь волю, чтобы сбросить наваждение.
- Скажи, тебе было так плохо со мной?
Принц покачал головой.
- Нет, вовсе нет. Дело не в тебе, ты был чудесным клиентом, самым лучшим, но я изменился, и я не могу больше оставаться с тобой.
- Это тот парень все изменил?
- Это тебя не касается.
- Ладно, несносный упрямец, позвони, когда тебя выписывают, я пришлю за тобой машину.
- Алексей…- мужчина замолк, видя, что парень в забавной больничной распашонке завозился и засопел, сморщив точеный прямой носик. - Что не так?
- Э… знаешь, я понимаю, здесь видели мои права и записали меня Алексеем, но вообще-то так меня звали только учителя в школе и папа с мамой. Честно говоря, я даже откликаюсь на это имя с трудом.
- Извини, я не подумал.
- Ничего.
- Тогда как тебя называть? - включился в разговор заинтригованный Гефестион. - Багоас или Принц?
Лицо парня приобрело отчаянно-сосредоточенное выражение.
- Странно уже даже то, что я задумался над этим вопросом.
Мужчины понимающе переглянулись.
- Слушай, - высокий парень в белоснежной в тонкую полоску рубашке с закатанными рукавами положил свою тяжелую руку, красиво оттененную светлой тканью, на плечо, ставшее почти костлявым за время, проведенное без сознания на больничной койке. - Не парься, постепенно разберешься… А чего такой худющий? - с искренним ужасом Гефестион переменил тему, его пальцы легонько сжали проступившую под оливковой кожей тонкую ключицу, достаточно, чтобы парень зажмурился и ойкнул. - Господи, боже мой, тебя что, не кормят?!
- Эй Геф, полегче, если падение в пропасть нашего сахарного не покалечило, то твои утешения запросто могут!
Смеясь и подкалывая друг друга, молодые люди понимали, что сейчас по-настоящему необходимо их подопечному, так это атмосфера любви и заботы.
- Я видел твою машину, она превратилась в помойку.
Принц улыбнулся и пожал плечами:
- Ну, у нее все равно капот мятый был.
- Точно, и я даже помню при каких обстоятельствах он получил эти тяжелые повреждения, - нахлынувшие экзотические воспоминания придали довольному лицу Александра особенно одухотворенный вид.
Он с любопытством просунул руку под простыню.
- Ого, да ты голый!
Принц округлил глаза и покраснел, он с каким-то почти религиозным благоговением относился к больницам и государственным учреждениям, полагая секс в их стенах верхом неприличия.
- Ага, - он попытался отшутиться, - больничка, очень эротичное место.
- Ни сколько не сомневаюсь, - ответил американец, подмигнув улыбающемуся Гефестиону, и скользнул ладонью между бедер юноши. Тот судорожно втянул в себя воздух и продолжал густо краснеть, но развел ноги, и вцепился в руку македонца, словно ища моральной поддержки.
Замешкайся неожиданно вошедшая санитарка еще некоторое время, и она вполне могла застать весьма разнузданную картину.
- Молодые люди, как вам не стыдно!
Александр, с невинной улыбкой а-ля «а это вовсе и не я», с сожалением вытащил руку из-под простыни, в то время как Принц с писком под нее забирался (с головой), а Гефестион пытался не лопнуть со смеху.
Громко негодуя по-гречески, женщина убежала куда-то по коридору.
На очередном обходе врач, глядя на юного пациента в упор, спросил, не утомляют ли его посетители. Принц посмотрел на мужчину в белом халате с подозрением, и лишь отрицательно покачал головой. Он не испытывал никакого дискомфорта по поводу своей ориентации, но прекрасно был осведомлен о собственном несовершеннолетнем статусе.
Врач, бесстрастно закончив осмотр, сообщил, что готов его выписать на следующий день, и ушел.
Счастливый, сияющий парень как-то сразу посвежел и, увидев своих скользнувших в палату друзей, потянулся навстречу:
- Завтра домой!
Все трое кинулись обниматься, их счастью не было предела, непонимание и ссоры остались далеко позади, о них даже странно было вспомнить: что-то вроде дурного сна.
Однако в приступе положительных эмоций Соратники не забыли об одной оставшейся нерешенной проблеме. Переглянувшись с видом старых заговорщиков, решили, что более подходящего момента не представится.
- Любимый, мы тут с Гефом покумекали и решили, что тебе не стоит откладывать «выписку». Лучше всего это сделать прямо сейчас.
Улыбающийся во все 32 белоснежных зуба, сияющий парень сказал:
- Я понимаю ваше нетерпение, - он игриво потупился, теребя пальчиками локон рассыпанных по плечам волос. - Я и сам уже сгораю, ну да тем сильнее удовольствие, чем дольше его ждешь.
Александр с Гефестионом принялись наперебой целовать смутившегося мальчишку. Однако вопрос его безопасности сейчас являлся основным, и с романтикой стоило подождать.
- Ты прелесть, - американец с нежностью погладил черноволосую голову, - но есть еще одна причина, не столь важная, конечно, но все же, - он подмигнул другу. - Мы хотим увезти тебя из Греции. К сожалению, у твоего бывшего покровителя достаточно сил и средств, чтобы испортить тебе жизнь, а мы с Гефом уже не властители мира, увы. Возможно, конечно, что он не станет тебя преследовать, мне этот Лиселидис показался принципиальным человеком, но пока существует хотя бы мизерная опасность для тебя, я не хочу рисковать. Твоя жизнь драгоценна для нас, – Александр прижал мальчика к себе, улыбаясь вздохнувшему с умилением филэ. - Пойдем, сделаем вид, что гуляем, эти гостеприимные стены тебе уже порядком надоели, я думаю.
Мужчина уже было потянул парня за тонкую руку, приглашая за собой, когда понял, что чувствует сопротивление. Он в недоумении замер и посмотрел в расширившиеся, остановившиеся глаза. По спине потянуло холодом, и кондиционер тут был не причем. Принц смотрел на него в упор, взглядом тысячелетнего старца, ни следа не осталось от игривого мальчика 21 века, скорее вся боль и вся выстраданная мудрость верного утонченного спутника на многотрудном пути предыдущего воплощения Александра проступила сейчас в магических кристаллах этих невероятных глаз.
- Я никуда не пойду, - прошептал он, едва слышно, скорее сам себе.
Как в тумане, Александр разжал руку. Принц, очнувшись, схватил ее и заговорил быстро, захлебываясь, отчаянно пытаясь облечь в слова, такие плоские и избитые, всю силу своих чувств, выразить шторм, бушующий в его груди, все, что поняла юная душа за две коротких жизни, которых с лихвой хватило бы на иные длинные.
- Саша, послушай, послушай меня. Я должен сам это сделать. Сам, понимаешь? Я не хочу больше быть игрушкой ни в чьих руках, даже твоих. Я должен подняться с колен, я не могу так больше жить, перекладывая свою ответственность на других, пусть даже любимых. Пришло время платить по счетам.
- Но что если он увезет тебя, спрячет, сделает что-то плохое, и я не смогу найти тебя. Я не хочу потерять тебя сейчас, ведь я только что обрел тебя по-настоящему.
Мальчик покачал головой.
- Тебе придется смириться. И довериться мне. Будь что будет. Я не могу позволить, чтобы из-за меня нам пришлось где-то прятаться, от кого-то бегать, нет, я не допущу этого. Я люблю тебя и хочу прийти к тебе достойным человеком, а не беглым рабом.
Принц оглянулся на сурового македонца, робко надеясь на поддержку, на понимание. Рыжеволосый парень подошел к своему в отчаянии уронившему голову на руки филэ, и погладил его по широкой спине. Гефестион улыбался.
- Не отчаивайся мой друг, ничего страшного не произошло, просто твой персидский мальчик вырос и усвоил кое-какие уроки, - в его янтарных глазах, встретивших антрацитовые, сквозило уважение.
-
-
14.03.2006 в 20:04Но мальчик хорош... теперь мне уже не хочется его жалеть. Он заставляет себя уважать.
-
-
14.03.2006 в 23:13ура, а то уж думаю, обиделся за что...
ну, в общем-то, своим саммари я подводила к последним обзацам главы... но с нашим старшим товарищем расслабляться не стоит, это верно
Но мальчик хорош... теперь мне уже не хочется его жалеть. Он заставляет себя уважать.
растет душа-то, понимаешь... показать это, в некотором смысле и есть моя сверх задача в этом фике. Оттого он и длинный такой, подобные вопросы вприпрыжку не решаются
-
-
23.03.2006 в 23:44концовка главы очень грустная. Почему Багося не сказал, что им не нужно уезжать, ведь Спиро его отпустил? или правда не до конца отпустил? и почему Багося не может быть в этом трае? пошел бы учицца, потом на юриста...
-
-
24.03.2006 в 04:53Приятно видеть тебя снова
или правда не до конца отпустил? ну, ты же понимаешь, ответ в следующей главе
пошел бы учицца, потом на юриста... а вот эта хорошая шутка!!! с образованием четыре класса