анатомия - это судьба
Глава эта, если честно, было самое первое, что я написала из этой истории еще летом, не все, конечно, "рыбу", но это то, ради чего я писала вот эту длинную прелюдию, что вы так долго читали, мои любимые читатели.
В этом мое все.
название: Встретимся в следующей жизни. Глава 15.
имя автора: Bagoas-alter-ego
фэндом: Alexander the Great, историческая личность и мифологический герой
рейтинг: PG 13
summary: к Принцу приходит понимание своего предидущего воплощения.
от автора: Александр, Гефестион, Багоас принадлежат истории, однако мой взгляд на них как автора достаточно своеобразен и любые несоответствия исторической справедливости прошу воспринимать как художественную интерпритацию образов. Любое использование текста целиком, или отдельных его частей, возможно только с согласия автора.
посвящения: Всем моим дорогим читателям. Спасибо, что так долго следите за событиями моей не короткой истории, для меня это важно и нужно, я не прощаюсь, мы будем вместе еще несколько глав, однако апогей достигнут и я счастлива отметить это событие вместе с вами
Прозрение
15. Прозрение
Александр не имел привычки отступать. Взглядом дав понять своему спутнику, что этот поединок присужден только двоим, он закрыл за собой дверь и обошел больничную койку.
Оглядевшись, молодой любовник бессознательного пациента, взял свободный стул, стоявший тут же у стены, и сел на некотором расстоянии от пожилого.
- Меня зову Александр, - представился он, - я тот, с кем этот парень изменял вам.
Лиселидис, не торопясь с ответом, внимательно рассматривал новоприбывшего, отпустил руку юноши, аккуратно положив ее на край кровати, и откинулся на спинку стула:
- Я ожидал что-то в этом духе, - он подтверждающее кивнул головой, жест получился величественным, - в последнее время он изменился, - и через паузу, - а у мальчишки не дурной вкус.
Александр не заметил язвительного комплимента, сделанного с видом знатока.
- Это моя вина, - он кивнул в сторону силуэта под стерильным хлопком, - то, что случилось.
- Не спеши убиваться, - Лиселидис демонстрировал железную выдержку, голос его звучал абсолютно спокойно, - парень не признавал скоростей ниже 200. Долго это не могло продолжаться.
Молодой человек посмел, наконец, взглянуть на восковую маску, в которую превратилось знакомое прекрасное лицо. Пухлые губы, так часто впускавшие в сладостные глубины нежного рта его член, теперь безвольно охватывали прозрачную трубку какого-то медицинского аппарата. Сердце тоскливо заныло.
- Тогда, почему ты позволял ему…?
- За рулем он был счастлив.
Александр вздохнул и склонил голову. Он должен был ненавидеть этого человека, но то, что Лиселидис в разгар рабочего дня сидел здесь, и держал за руку своего… э…это не вязалось ни с какими его теориями.
- Как он?
- В коме.
- … и насколько все плохо?
- Расслабься, - Лиселидис тоже вздохнул, видимо, приняв решение оставить разборки на более подходящее время, - в целом ничего страшного. С искусственного дыхания сегодня снимут. Он имел хорошую привычку пристегиваться, да и подушки сработали. Вот только головой ударился сильно, потерял сознание и больше в себя не приходил.
Спирос встал, вслед за ним поднялся и Александр.
- Нет, нет, оставайся. В таком виде он с тобой все равно не сбежит. Я пойду, раз у него появилась компания. Мое время дорого стоит. Заеду вечером – сказал грек и, не оглядываясь, вышел.
Оставшись один, ибо вряд ли бессознательное тело можно считать за полноценного человека, молодой мужчина как зачарованный некоторое время смотрел на белую дверь, а потом рухнул на стул, схватил все так же безучастную, неподвижную руку, и прижался к ней губами.
Несмотря на уверения мудрого соперника, он чувствовал жгучую вину. Одинокая слеза прокладывала соленую дорожку по небритой щеке.
- Господи, прости меня, я был таким слепцом! Я думал только о себе, а ты был прав, ну какой из тебя, к черту, Багоас, с твоим-то норовом? Зачем я вцепился в этот призрак прошлого, ведь нам было так хорошо вдвоем, мне и тебе, каково бы ни было твое имя.
Александр подтянул стул, подсаживаясь ближе, наклоняясь почти вплотную к неподвижному лицу, словно боялся, что безучастный, безответный собеседник не услышит его, не почувствует, не поймет. Мягкое тело под руками, отделенное от него лишь равнодушным белым хлопком, едва заметно пахнущим чем-то казенным. Белье в больницах, каким бы стерильным оно ни было, никогда не несет в себе уюта домашней постели. Скорее - святость смертельного одра. Холодок от этой мысли заставил Александра поежиться, словно в ознобе и еще ближе прильнуть к бледному лицу, резко очерненному черной, растрескавшейся дырой волос.
С такого близкого расстояния застывшие, раскрытые, почти онемевшие губы с голубоватыми прожилками, смятые, некрасиво придавленные толстой прозрачной трубкой, производили болезненно-отталкивающее впечатление. Мужчина коснулся их пальцами. Мягкие, податливые, теплые, еще живые, он погладил их, дотрагиваясь, будто случайно до влажной поверхности слизистой, обещая сам себе: «Только очнись, умоляю, только очнись. Я буду целовать тебя столько, сколько захочешь, буду тискать тебя и ласкать бесконечно, потакать всем твоим желаниям, исполнять все твои прихоти. Лишь бы ты знал, как я люблю тебя, как я хочу быть с тобой». Он сжал в ладонях голову мальчика и зарылся лицом в пахнущие лекарствами волосы.
Принц отодвинул тяжелую, пыльную портьеру. Сумрачный зал, освещенный неровным светом факелов. Посреди огромной почти пустой комнаты, у странного сооружения напоминающего небольшое святилище с алтарем, скорчившаяся на коленях тонкая фигура. Скороговорка молитвенных фраз неразборчивым шепотом. Потихоньку приблизившись к распростертому на каменном полу человеку, он понял, что тот еще совсем молод.
Юноша повернул лицо на звук шагов, Принц отшатнулся как от удара, он будто глянул в зеркало…
- Зачем ты пришел?! – подведенные черным глаза его пылали, волосы разметались, он белее всего походил на разъяренную фурию, вскочил на ноги и начал трясти непрошенного гостя за плечи, – разве мало пролил я слез перед изваянием Митры, что бы теперь ты шатался здесь?! Разве для этого вымолил я встречу с возлюбленным в следующей жизни?!
Шокированный, раздавленный, едва дыша, Принц прошептал невесть откуда взявшиеся слова:
- Но, он ведь еще не умер?
- Тело, - горькая усмешка – да, оно еще живо, но душа – воспаленные глаза, окруженные синеватыми полукружиями, следами бессонных ночей, впились в него и медленно наполнились слезами, - она уже давно воссоединилась с Гефестионом.
Крупные капли скатились по щекам, губы юноши задрожали, он оттолкнул порожденное собственным горем создание и упал на каменный пол, корчась как будто в судорогах.
Сердце Принца сжалось от боли, он почувствовал бесконечную вину и обязанность перед этим, казалось бы незнакомцем, однако где-то глубоко внутри него вдруг как будто лопнуло что-то натянутое до предела, и чувство разлилось теплой волной: он понял кто он.
Тихо-тихо, пугаясь малейшего шороха, «новый» Багоас опустился на колени перед распростертым телом предыдущего, и тронул дрожащее плечо обтянутое шелковой пурпурной тканью.
- Не плачь, – утешил Принц голосом таким тихим, словно он боится его, слова давно забытого языка складывались без малейшего напряжения. Он склонился над замершей вдруг фигурой с неведомо откуда взявшимся чувством бесконечной нежности. Тяжелые локоны посыпались вниз от движения безутешного юноши. Он поднял голову и убрал с лица смоляную завесу. Сосредоточенные, влажные глаза, уставились на Принца, и, казалось, заглянули в самое сердце. Впрочем, так оно и было, душа ведь у них была одна на двоих.
Незваный гость протянул руку и скользнул ладонью под тяжелую ткань многослойных одежд, расшитых огненными драконами. Сказать, что он знал это тело, как свое собственное, было ни сказать ничего. Его ладонь заскользила по коже, такой же гладкой, что и шелк роскошных одежд Багоаса.
- Ты такой красивый.
Огромные, влажные от слез глаза закрылись, едва слышный стон наслаждения слетел с искусанных, пунцовых губ. Принц смотрел на восхитительное очертание утонченного лица, обрамленного брутально-черной, растрепанной копной волос в контражуре пламени лампады в углублении алтаря, и чувствовал, как дыхание сбивается с ритма у него в груди, ощущая, мистическим образом, блаженство, разливающееся по напряженному телу под его руками.
Страстный поцелуй слил их в единое существо, как будто неся в себе тайный, сакральный смысл.
- Я сделаю все, что ты скажешь.
- Иди к нему, - медленно, как заклинание произнес перс, открывая глаза, - я хочу быть с ним…
Принц очнулся ранним утром, и до того как пришла боль, даже успел подумать, какой яркий, удивительно реалистичный сон ему приснился… про самого себя. А потом голова вдруг словно раскололась на двое, он застонал и погрузился в ад, окрашенный кроваво-красным. Потом опять очнулся, и на этот раз чувствовал себя каким-то ватным, словно пришибленным, и догадался о болеутоляющих.
Пришел врач, спрашивал, как его зовут и прочие глупости, видимо, проверяя, не сбрендил ли он. Был очень доволен ответами, так что все, скорее всего, нормально.
Принц, расхрабрившись, попробовал привстать и, с помощью сиделки, у него это получилось.
- Э… доктор, - голос его был слаб и тонок, но вполне уверен, - что со мной?
Бородатый, улыбчивый мужчина среднего роста и мощного телосложения, в белом халате улыбнулся ободряюще:
- Да, в общем-то, ничего сильно страшного. После того, что случилось, тебе, можно сказать, повезло. В основном у тебя сейчас должна болеть голова, это по причине сотрясения мозга. Всякие мелкие ушибы пройдут раньше, чем я отменю тебе обезболивающие.
Он помедлил секунду, рассматривая мальчика, как если бы тот был подопытным кроликом.
- Послушай, сынок, - менторский тон врача, вдруг, сменился на торопливый, выражение едва сдерживаемого любопытства вытеснило профессионально-ободряющее, - тебе, случайно, не привиделось ничего необычного перед тем как ты пришел в себя?
Принца несколько удивила неожиданная перемена темы, но он был рад поделиться собственными странными видениями.
- Мне снился сон, не обычный сон, - теперь его подробности уже начали тускнеть в тяжелой, как будто дурной голове, - там был я, вернее даже два меня… наверное я просто бредил, - он почувствовал себя неловко, его видение несло в себе глубоко личный, интимный смысл, который ускользал от затуманенного наркотиками сознания.
- Послушай, это явления редчайшие, но в медицине описаны случаи, когда в состоянии клинической смерти люди видят картины из прошлой жизни. В «скорой», по дороге в больницу, ты говорил на каком-то странном языке, я записал твою речь на диктофон, ее никто не может понять. Я имею в виду никто вообще. Я давал послушать эту запись пациентам и персоналу разных наций, поверь мне, у нас в больнице целый интернационал: никто, ни слова. Я отдал кассету на экспертизу, они сказали, это какой-то древний мертвый язык, какой, нужно обращаться к историкам. Я могу дать тебе послушать запись, может быть, ты что-то нам объяснишь?
Принц, ощущая нервную дрожь, растерянно кивнул.
Мужчина вынул из кармана старомодный кассетный плеер, явно заготовленный специально, и нажал на кнопку…
- Иди к нему, я хочу быть с ним, - прошептали губы юноши против своей воли, словно сведенные судорогой.
Безудержными струями покатились из глаз обжигающие слезы. Он обхватил голову руками и заревел в голос, завыл так жутко, как умел когда-то давным-давно. Все ужасные воспоминания его бессмертной души хлынули, затопив сознание грязным селевым потоком кошмарных образов детства, юности…
А потом наступила тишина, видимо, медики хорошо знали свою работу. Когда белый равнодушный квадрат больничного потолка снова повис над ним, он был неестественно спокоен.
На вопросы, задаваемые вкрадчивым голосом профессионального психотерапевта, отвечал в основном отрицательно: нет, ничего такого, просто голова болит, ничего не помню. Не хватало еще, чтобы его упекли в психушку за то, что он теперь знает… кто он.
Он думал, это зов тела, а оказалось, души. Александр…
Когда их впустили, наконец, в палату и Принц, повернув голову, взглянул на него, словно все горы этого мира разом свалились с плеч. Американец кинулся обнимать и целовать любимое, пока еще бледное лицо.
- Господи, я знал, что ты уже очнулся, и был здесь все это время, но меня не пускали к тебе. Что случилось, тебе было плохо?
Юноша покачал головой и прошептал одними губами, не отрывая пристального взгляда огромных, бездонных глаз.
- Нет, мне было хорошо.
По его щекам потекли слезы. Сначала по одной, скатываясь крупными каплями, потом все чаще и неудержимее, истерзанная эмоциями и болью психика не могла более удерживать рыданий, и они забились гулким эхом в пустом пространстве, холодной безразличной палаты.
Это был даже не он, а кто-то внутри него, кто так долго ждал, и цеплялся изо всех сил за последнюю надежду, безнадежно угасающую во тьме столетий.
Прижав к себе белокурую голову так сильно, как только мог, юноша безутешно плакал, и у двух сильных мужчин не находилось слов способных облегчить его страдания. В какой-то момент он нашел рукой руку Гефестиона, стоявшего у изголовья с другой стороны больничной койки, и сжал ее. Растроганный, воин ответил на этот знак пылко и искренне, целуя побелевшие от напряжения острые костяшки, прося и даруя прощение. За все, и навсегда.
Те, кому повезло родиться заново, они поняли, или точнее сказать почувствовали, что что-то произошло, что-то изменилось в этом мальчике, ведь каждый из них так же прошел этот путь, вовсе не усеянный розами, но неизбежный и очищающий, как священное пламя…
В этом мое все.
название: Встретимся в следующей жизни. Глава 15.
имя автора: Bagoas-alter-ego
фэндом: Alexander the Great, историческая личность и мифологический герой
рейтинг: PG 13
summary: к Принцу приходит понимание своего предидущего воплощения.
от автора: Александр, Гефестион, Багоас принадлежат истории, однако мой взгляд на них как автора достаточно своеобразен и любые несоответствия исторической справедливости прошу воспринимать как художественную интерпритацию образов. Любое использование текста целиком, или отдельных его частей, возможно только с согласия автора.
посвящения: Всем моим дорогим читателям. Спасибо, что так долго следите за событиями моей не короткой истории, для меня это важно и нужно, я не прощаюсь, мы будем вместе еще несколько глав, однако апогей достигнут и я счастлива отметить это событие вместе с вами
Прозрение
15. Прозрение
Александр не имел привычки отступать. Взглядом дав понять своему спутнику, что этот поединок присужден только двоим, он закрыл за собой дверь и обошел больничную койку.
Оглядевшись, молодой любовник бессознательного пациента, взял свободный стул, стоявший тут же у стены, и сел на некотором расстоянии от пожилого.
- Меня зову Александр, - представился он, - я тот, с кем этот парень изменял вам.
Лиселидис, не торопясь с ответом, внимательно рассматривал новоприбывшего, отпустил руку юноши, аккуратно положив ее на край кровати, и откинулся на спинку стула:
- Я ожидал что-то в этом духе, - он подтверждающее кивнул головой, жест получился величественным, - в последнее время он изменился, - и через паузу, - а у мальчишки не дурной вкус.
Александр не заметил язвительного комплимента, сделанного с видом знатока.
- Это моя вина, - он кивнул в сторону силуэта под стерильным хлопком, - то, что случилось.
- Не спеши убиваться, - Лиселидис демонстрировал железную выдержку, голос его звучал абсолютно спокойно, - парень не признавал скоростей ниже 200. Долго это не могло продолжаться.
Молодой человек посмел, наконец, взглянуть на восковую маску, в которую превратилось знакомое прекрасное лицо. Пухлые губы, так часто впускавшие в сладостные глубины нежного рта его член, теперь безвольно охватывали прозрачную трубку какого-то медицинского аппарата. Сердце тоскливо заныло.
- Тогда, почему ты позволял ему…?
- За рулем он был счастлив.
Александр вздохнул и склонил голову. Он должен был ненавидеть этого человека, но то, что Лиселидис в разгар рабочего дня сидел здесь, и держал за руку своего… э…это не вязалось ни с какими его теориями.
- Как он?
- В коме.
- … и насколько все плохо?
- Расслабься, - Лиселидис тоже вздохнул, видимо, приняв решение оставить разборки на более подходящее время, - в целом ничего страшного. С искусственного дыхания сегодня снимут. Он имел хорошую привычку пристегиваться, да и подушки сработали. Вот только головой ударился сильно, потерял сознание и больше в себя не приходил.
Спирос встал, вслед за ним поднялся и Александр.
- Нет, нет, оставайся. В таком виде он с тобой все равно не сбежит. Я пойду, раз у него появилась компания. Мое время дорого стоит. Заеду вечером – сказал грек и, не оглядываясь, вышел.
Оставшись один, ибо вряд ли бессознательное тело можно считать за полноценного человека, молодой мужчина как зачарованный некоторое время смотрел на белую дверь, а потом рухнул на стул, схватил все так же безучастную, неподвижную руку, и прижался к ней губами.
Несмотря на уверения мудрого соперника, он чувствовал жгучую вину. Одинокая слеза прокладывала соленую дорожку по небритой щеке.
- Господи, прости меня, я был таким слепцом! Я думал только о себе, а ты был прав, ну какой из тебя, к черту, Багоас, с твоим-то норовом? Зачем я вцепился в этот призрак прошлого, ведь нам было так хорошо вдвоем, мне и тебе, каково бы ни было твое имя.
Александр подтянул стул, подсаживаясь ближе, наклоняясь почти вплотную к неподвижному лицу, словно боялся, что безучастный, безответный собеседник не услышит его, не почувствует, не поймет. Мягкое тело под руками, отделенное от него лишь равнодушным белым хлопком, едва заметно пахнущим чем-то казенным. Белье в больницах, каким бы стерильным оно ни было, никогда не несет в себе уюта домашней постели. Скорее - святость смертельного одра. Холодок от этой мысли заставил Александра поежиться, словно в ознобе и еще ближе прильнуть к бледному лицу, резко очерненному черной, растрескавшейся дырой волос.
С такого близкого расстояния застывшие, раскрытые, почти онемевшие губы с голубоватыми прожилками, смятые, некрасиво придавленные толстой прозрачной трубкой, производили болезненно-отталкивающее впечатление. Мужчина коснулся их пальцами. Мягкие, податливые, теплые, еще живые, он погладил их, дотрагиваясь, будто случайно до влажной поверхности слизистой, обещая сам себе: «Только очнись, умоляю, только очнись. Я буду целовать тебя столько, сколько захочешь, буду тискать тебя и ласкать бесконечно, потакать всем твоим желаниям, исполнять все твои прихоти. Лишь бы ты знал, как я люблю тебя, как я хочу быть с тобой». Он сжал в ладонях голову мальчика и зарылся лицом в пахнущие лекарствами волосы.
Принц отодвинул тяжелую, пыльную портьеру. Сумрачный зал, освещенный неровным светом факелов. Посреди огромной почти пустой комнаты, у странного сооружения напоминающего небольшое святилище с алтарем, скорчившаяся на коленях тонкая фигура. Скороговорка молитвенных фраз неразборчивым шепотом. Потихоньку приблизившись к распростертому на каменном полу человеку, он понял, что тот еще совсем молод.
Юноша повернул лицо на звук шагов, Принц отшатнулся как от удара, он будто глянул в зеркало…
- Зачем ты пришел?! – подведенные черным глаза его пылали, волосы разметались, он белее всего походил на разъяренную фурию, вскочил на ноги и начал трясти непрошенного гостя за плечи, – разве мало пролил я слез перед изваянием Митры, что бы теперь ты шатался здесь?! Разве для этого вымолил я встречу с возлюбленным в следующей жизни?!
Шокированный, раздавленный, едва дыша, Принц прошептал невесть откуда взявшиеся слова:
- Но, он ведь еще не умер?
- Тело, - горькая усмешка – да, оно еще живо, но душа – воспаленные глаза, окруженные синеватыми полукружиями, следами бессонных ночей, впились в него и медленно наполнились слезами, - она уже давно воссоединилась с Гефестионом.
Крупные капли скатились по щекам, губы юноши задрожали, он оттолкнул порожденное собственным горем создание и упал на каменный пол, корчась как будто в судорогах.
Сердце Принца сжалось от боли, он почувствовал бесконечную вину и обязанность перед этим, казалось бы незнакомцем, однако где-то глубоко внутри него вдруг как будто лопнуло что-то натянутое до предела, и чувство разлилось теплой волной: он понял кто он.
Тихо-тихо, пугаясь малейшего шороха, «новый» Багоас опустился на колени перед распростертым телом предыдущего, и тронул дрожащее плечо обтянутое шелковой пурпурной тканью.
- Не плачь, – утешил Принц голосом таким тихим, словно он боится его, слова давно забытого языка складывались без малейшего напряжения. Он склонился над замершей вдруг фигурой с неведомо откуда взявшимся чувством бесконечной нежности. Тяжелые локоны посыпались вниз от движения безутешного юноши. Он поднял голову и убрал с лица смоляную завесу. Сосредоточенные, влажные глаза, уставились на Принца, и, казалось, заглянули в самое сердце. Впрочем, так оно и было, душа ведь у них была одна на двоих.
Незваный гость протянул руку и скользнул ладонью под тяжелую ткань многослойных одежд, расшитых огненными драконами. Сказать, что он знал это тело, как свое собственное, было ни сказать ничего. Его ладонь заскользила по коже, такой же гладкой, что и шелк роскошных одежд Багоаса.
- Ты такой красивый.
Огромные, влажные от слез глаза закрылись, едва слышный стон наслаждения слетел с искусанных, пунцовых губ. Принц смотрел на восхитительное очертание утонченного лица, обрамленного брутально-черной, растрепанной копной волос в контражуре пламени лампады в углублении алтаря, и чувствовал, как дыхание сбивается с ритма у него в груди, ощущая, мистическим образом, блаженство, разливающееся по напряженному телу под его руками.
Страстный поцелуй слил их в единое существо, как будто неся в себе тайный, сакральный смысл.
- Я сделаю все, что ты скажешь.
- Иди к нему, - медленно, как заклинание произнес перс, открывая глаза, - я хочу быть с ним…
Принц очнулся ранним утром, и до того как пришла боль, даже успел подумать, какой яркий, удивительно реалистичный сон ему приснился… про самого себя. А потом голова вдруг словно раскололась на двое, он застонал и погрузился в ад, окрашенный кроваво-красным. Потом опять очнулся, и на этот раз чувствовал себя каким-то ватным, словно пришибленным, и догадался о болеутоляющих.
Пришел врач, спрашивал, как его зовут и прочие глупости, видимо, проверяя, не сбрендил ли он. Был очень доволен ответами, так что все, скорее всего, нормально.
Принц, расхрабрившись, попробовал привстать и, с помощью сиделки, у него это получилось.
- Э… доктор, - голос его был слаб и тонок, но вполне уверен, - что со мной?
Бородатый, улыбчивый мужчина среднего роста и мощного телосложения, в белом халате улыбнулся ободряюще:
- Да, в общем-то, ничего сильно страшного. После того, что случилось, тебе, можно сказать, повезло. В основном у тебя сейчас должна болеть голова, это по причине сотрясения мозга. Всякие мелкие ушибы пройдут раньше, чем я отменю тебе обезболивающие.
Он помедлил секунду, рассматривая мальчика, как если бы тот был подопытным кроликом.
- Послушай, сынок, - менторский тон врача, вдруг, сменился на торопливый, выражение едва сдерживаемого любопытства вытеснило профессионально-ободряющее, - тебе, случайно, не привиделось ничего необычного перед тем как ты пришел в себя?
Принца несколько удивила неожиданная перемена темы, но он был рад поделиться собственными странными видениями.
- Мне снился сон, не обычный сон, - теперь его подробности уже начали тускнеть в тяжелой, как будто дурной голове, - там был я, вернее даже два меня… наверное я просто бредил, - он почувствовал себя неловко, его видение несло в себе глубоко личный, интимный смысл, который ускользал от затуманенного наркотиками сознания.
- Послушай, это явления редчайшие, но в медицине описаны случаи, когда в состоянии клинической смерти люди видят картины из прошлой жизни. В «скорой», по дороге в больницу, ты говорил на каком-то странном языке, я записал твою речь на диктофон, ее никто не может понять. Я имею в виду никто вообще. Я давал послушать эту запись пациентам и персоналу разных наций, поверь мне, у нас в больнице целый интернационал: никто, ни слова. Я отдал кассету на экспертизу, они сказали, это какой-то древний мертвый язык, какой, нужно обращаться к историкам. Я могу дать тебе послушать запись, может быть, ты что-то нам объяснишь?
Принц, ощущая нервную дрожь, растерянно кивнул.
Мужчина вынул из кармана старомодный кассетный плеер, явно заготовленный специально, и нажал на кнопку…
- Иди к нему, я хочу быть с ним, - прошептали губы юноши против своей воли, словно сведенные судорогой.
Безудержными струями покатились из глаз обжигающие слезы. Он обхватил голову руками и заревел в голос, завыл так жутко, как умел когда-то давным-давно. Все ужасные воспоминания его бессмертной души хлынули, затопив сознание грязным селевым потоком кошмарных образов детства, юности…
А потом наступила тишина, видимо, медики хорошо знали свою работу. Когда белый равнодушный квадрат больничного потолка снова повис над ним, он был неестественно спокоен.
На вопросы, задаваемые вкрадчивым голосом профессионального психотерапевта, отвечал в основном отрицательно: нет, ничего такого, просто голова болит, ничего не помню. Не хватало еще, чтобы его упекли в психушку за то, что он теперь знает… кто он.
Он думал, это зов тела, а оказалось, души. Александр…
Когда их впустили, наконец, в палату и Принц, повернув голову, взглянул на него, словно все горы этого мира разом свалились с плеч. Американец кинулся обнимать и целовать любимое, пока еще бледное лицо.
- Господи, я знал, что ты уже очнулся, и был здесь все это время, но меня не пускали к тебе. Что случилось, тебе было плохо?
Юноша покачал головой и прошептал одними губами, не отрывая пристального взгляда огромных, бездонных глаз.
- Нет, мне было хорошо.
По его щекам потекли слезы. Сначала по одной, скатываясь крупными каплями, потом все чаще и неудержимее, истерзанная эмоциями и болью психика не могла более удерживать рыданий, и они забились гулким эхом в пустом пространстве, холодной безразличной палаты.
Это был даже не он, а кто-то внутри него, кто так долго ждал, и цеплялся изо всех сил за последнюю надежду, безнадежно угасающую во тьме столетий.
Прижав к себе белокурую голову так сильно, как только мог, юноша безутешно плакал, и у двух сильных мужчин не находилось слов способных облегчить его страдания. В какой-то момент он нашел рукой руку Гефестиона, стоявшего у изголовья с другой стороны больничной койки, и сжал ее. Растроганный, воин ответил на этот знак пылко и искренне, целуя побелевшие от напряжения острые костяшки, прося и даруя прощение. За все, и навсегда.
Те, кому повезло родиться заново, они поняли, или точнее сказать почувствовали, что что-то произошло, что-то изменилось в этом мальчике, ведь каждый из них так же прошел этот путь, вовсе не усеянный розами, но неизбежный и очищающий, как священное пламя…
-
-
23.03.2006 в 23:37Мне глава ОЧЕНЬ понравилась. И то, что Багося слился с самим собой - и этот поцелуй, ммм... Не понятно, почему у него был халат в драконах, не было кажется при дворе Дария таких изображений... хотя я могу ошибаться, моя имха.
А уж последний абзац... респект
Что удивило - я уважаю Спиро! фантастика!
-
-
24.03.2006 в 05:01лучше поздно - чем никогда!!!
и этот поцелуй, ммм...
ты себе представить не можешь с каким соблазном я поборолась чтобы эта сценка поцелуем и закончилась
здравый смысл едва не продул....
у него был халат в драконах
это китайский шелк, его возили сто проц. Багоас по-моему об этом упоминал даже, что хочет достать такой, ну видно достал
-
-
24.03.2006 в 22:58