анатомия - это судьба
Моя история продолжается. Все что читатели не застали, вы можете прочитать у Натали
http://natali.lytkarino.ru/alexande...c/next_life.htm
название: Встретимся в следующей жизни. Глава 14.
имя автора: Bagoas-alter-ego
бета: Hephaestion
фэндом: Alexander the Great, историческая личность и мифологический герой
рейтинг: PG 13
summary: Александр, гефестион, Багоас в новых ипостасях.
от автора: Александр, Гефестион, Багоас принадлежат истории, однако мой взгляд на них как автора достаточно своеобразен и любые несоответствия исторической справедливости прошу воспринимать как художественную интерпритацию образов. Любое использование текста целиком, или отдельных его частей, возможно только с согласия автора.
посвящения: Hephaestion, который теперь помогает мне править ошибки, за что ему огромное спасибо, я очень ценю твою уверенность, что я никогда не смогла бы сделать ничего плохого своему Герою. Так оно и есть.
Момент истины
14. Момент истины
Истошный вой сирен рвет черный бархат греческой ночи. Красно-бело-синие всполохи стробоскопов пробегают по лицам людей. Крики, приказы, шипение раций…
Желтые лезвия лучей их ручных фонариков режут тьму, выхватывая контрастные картинки переплетения поломанных ветвей и взрытой каменистой земли.
Сейчас у Димитриса была лишь одна цель, там внизу люди… на помощь. Он почти скатывался по глубокой свежей рытвине.
«Наконец-то…»
Отразившись от ярко-желтого корпуса, свет собственного фонаря почти ослепил его.
«Слава богу, не загорелась, но надо спешить»
Он втянул ноздрями зловещий аромат высокооктанового бензина. Треск веток и короткие фразы профессиональных разговоров заглушали мирное журчание ручья на дне ущелья. Димитрис первым ухватился за ручку двери с водительской стороны.
- Черт, резать надо, заклинило.
- Чудо ты в перьях, - шедший следом пожилой высокий спасатель в ярко-оранжевом жилете, вспыхивающим адским пламенем попадая в луч фонарика, оттолкнул его и потянул измятую дверь вверх, она бесшумно взлетела к звездному небу, - все б ему резать.
Они одновременно полезли в салон, выпутывая водителя из раздувшихся пузырей белых мешков и широких с тяжелыми стальными карабинами ремней.
- Девчонка, - с ужасом и болью в голосе выдохнул Димитрис, ощутив рукой шелковистую волну волос, пытаясь нащупать жилку пульса на тонкой шее, - жива, все в порядке.
Бережно прижимая к груди бессознательное хрупкое тело, он шептал:
- Все будет хорошо моя милая, потерпи еще чуть-чуть, «скорая» уже здесь, - поваленные деревья, осыпающийся неровный грунт затрудняли подъем, но сильные руки товарищей всегда рядом, и радость, бесконечная радость спасения юной и прекрасной человеческой жизни охватила сурового мужчину…
Он дернул стоявшего к нему спиной грузного человека за длинный белый рукав.
- Ну, как она? С ней все будет в порядке?
Деловитый врач, делающий какие-то пометки в бумаге на планшете, повернулся к нему с недоумением.
- Кто?
Перепачканный грязью и пахнущий оливками мужчина в форме спасателя растерялся.
- Ну, как это кто? Кого я спас…
Врач, уже запрыгивая в салон, напичканный мигающей и потрескивающей аппаратурой, улыбнулся:
- А… ты молодец, парень, с ним все будет в порядке, только непонятно, с чего ты взял, что он девушка.
Мужчина потянулся в бок за ручкой двери, и последнее, что увидел Димитрис, это точеный профиль и поток черных кудрей на светящемся фоне. Железная стенка скользнула в пазы перед ним, и, с протяжным, тягостным воем белая с красным крестом машина унеслась в непроглядную ночь.
Низкий потолок, сложенный из почерневших от копоти балок, простые деревянные столы и столь же простая деревенская публика делали это место неотразимым для выходцев из города.
Молодые люди часто наведывались в эту маленькую таверну. Однако сегодня неловкое молчание заменило обычную оживленную болтовню. Гефестион чувствовал напряженность сидящего к нему в пол оборота мужчины в белой футболке, выгодно оттеняющей золотистый загар мускулистых рук, как свою собственную, и так же испытывал чувство дискомфорта. С момента воссоединения для них гораздо характернее было ощущение удовлетворенности.
Мигающая разноцветными огоньками незатейливая гирлянда, украшающая давно не мытые окна кафешки, бросала на скульптурно четкие черты его друга тревожные отблески. Сизый дымок забытой сигареты растворялся в полумраке. Александр смотрел на вспыхивающие лампочки в почти гипнотической задумчивости. В какое-то мгновенье, словно тень далекого эха скользнула где-то на самой грани восприятия. «Голос?.. Наверное, показалось».
Гефестион заметил едва намеченное безотчетное движение головы и вздохнул. Вчера он не поднимал тему бывшего персидского любовника своего великого спутника, понимая, что рана глубока, и нужно дать ей затянуться. Но время шло, а мрачность воина не убывала. Мучимый его подавленным видом, Гефестион обнял филэ и притянул белокурую голову к себе.
- Что гнетет тебя? Это мысли о Багоасе?
Мужчина посмотрел в глаза друга, потом отвел взгляд и продолжил задумчиво ломать спички из маленькой коробки с нарисованной лодочкой, эмблемой таверны. Прошло некоторое время.
- Мы прогнали его.
- Что ты хочешь сказать? – удивился македонец этому замечанию, – а что нам оставалось? Мы пригрели змееныша.
- Да, верно, – безразлично согласился Александр.
Гефестион не на шутку забеспокоился. Он был совершенно сбит с толку. Лучше бы упрямый вояка спорил с ним, это было бы легче, чем лицезреть пассивную подавленность.
- Тогда в чем все-таки дело? Объясни. Почему ты грустишь?
Протекли еще несколько томительных, словно вязких, минут.
- Я не чувствую облегчения от этого поступка, - слова с трудом складывались во фразы.
Александр сам не слишком отчетливо понимал причину своего состояния. На поверхности все было просто и логично, но логика эта не радовала.
- Да, мы прогнали его. Те гадости, что он наговорил… - мрачное лицо парня отразило боль и сожаление, он покачал головой, как будто хотел сказать, что до сих пор не может поверить в то, что услышал тогда, - … это отвратительно.
Замолчав на секунду, продолжил:
- Но у меня нет ощущения счастья, или лучше сказать облегчения, как если бы мы решили проблему, - он вздохнул - да, парень не совершенство. Да, он еще не вспомнил, но он – Багоас, по крайней мере, был им. Это факт, а это значит, что мы связаны. Мы не можем просто отвернуться от него и сделать вид, что ничего не было. Это не позволит нам вернуть гармонию наших отношений.
Мужчина откинулся на спинку стула, как будто утомленный столь длинной тирадой. Голубые глаза были темны подобно штормовому морю. Пшеничные прямые брови, выгоревшие на солнце, сблизились над переносицей, прорезанной хмурой складкой.
На самом деле он разрывался между желанием вернуть Багоя и нежеланием ранить своего дорогого друга, будя в нем ревность.
- Ты хочешь его сильнее, чем меня? – после продолжительной паузы, спросил Гефестион.
Алекс покачал головой.
- Дело не в этом. Я как будто чувствую, что ему нужна моя помощь.
Янтарные блики переливались в полных любви глазах. Сердце его филэ было таким большим, что вместило бы мир…
- Ты хочешь поговорить с ним?
Американец засопел, меняя позу, поставил локти на стол, и устало потер лицо ладонями.
- Я не знаю пока. Не уверен, что готов видеть эту наглую рожу прямо сейчас… - противоречивость ощущений раздваивала его личность непостижимым образом.
Его желания балансировали между двумя полюсами, от «кинуться искать», до «проклясть и забыть», и каждую следующую секунду чаша весов клонилась то в одну, то в другую сторону.
Наверное, поэтому он и любил войну, там все просто, вот автомат, а там враг - мочи…. А кто Багоас, или вернее будет сказать следующее воплощение юного перса - Принц? Заблудшая душа или грязная скотина? Истина, как всегда, скорее всего, где-то посередине… но обида была очень сильна, иррациональное чувство неприятия лжи.
Предательство. Это слово как злой рок вечно вилось над Александром, и нигде не было спасения от его зловонного дыхания.
Их джип вынырнул из-за поворота. Время то времени друзья старались выбираться в город: пошататься в толпе, сходить в кино, пройтись по магазинам, неважно, просто чтобы не заплесневеть в глуши. Сегодня Гефестион особенно настаивал на прогулке в Афины, надеясь хоть немного развеять тоску любимого свежими впечатлениями.
Отличавшийся степенными манерами македонец был равнодушен к транспортным средствам и по возможности перекладывал обязанности водителя на кого-нибудь другого. Вот и сегодня за рулем сидел Александр, относящийся к этому занятию с большей теплотой, хотя, конечно, без фанатизма Принца.
На обочине его внимание привлекла разбитая в хлам машина - «вот гоняют лихачи!» - канареечно-желтого цвета. ЖЕЛТОГО ЦВЕТА!
Мужчина почувствовал дурноту.
Резкий удар по тормозам, визг заблокированных колес, чертящих черные полосы на асфальте. Сзади донесся аналогичный жалобный вой. Под аккомпанемент громогласных греческих «Малака!!!», Александр кинул свою машину из левого ряда к обочине, остановившись, выпрыгнул наружу и быстрым шагом направился к промелькнувшему страшному видению.
Картина ужасающей аварии предстала перед ним: в развороченном отбойнике не хватало целой секции, полосы взрытой земли уходили вниз, где на дне обрыва виднелись разбросанные солнечными пятнами обломки корпуса. Однако Александра мало интересовал сценарий произошедшего, его взгляд был прикован к искореженной груде металла.
Машина была изуродована со всех сторон, видимо, кувыркавшись много раз, капот буквально вмяло внутрь страшным ударом, армированные стекла, растрескавшиеся рваными клочьями, свисали из пустых глазниц окон. Ближайшее к мужчине колесо болталось на тормозном шланге. На ободранной корме, словно разорванной гигантским Халком в приступе ярости, с трудом читался наполовину стесанный, но все еще узнаваемый логотип: Lamborghini.
У Александра перехватило дыхание, в глазах потемнело, бессмысленный звон в голове заменил мысли… он очнулся от ощущения прикосновения.
- О, господи, что с тобой?! Тебе плохо? Что вдруг на тебя нашло, ты нас чуть не угробил?! Я ничего не понял, что ты тут такое…
Молодой историк копался в своих рабочих записях и не глазел по сторонам, так что поступок друга расценил скорее как внезапное буйное помешательство, чем как осознанное действие, теперь же, видя перед собой его причину, растерянно смолк.
Тяжело опершись о надежные мощные плечи обеими руками, суровый воин, собрав всю свою волю, заставил себя поднять глаза. Его трясло.
- Господи… что я натворил?!
Верный спутник, также потрясенный шокирующей картиной, все же сохранил самообладание.
- Подожди, с чего ты взял, что это его машина?
- Ах да, конечно, Афины просто кишат желтыми Дьяволами! Их почти столько же, сколько Рено «Клио».
Оправившись от первого шока, он оттолкнул Гефестиона и обошел машину кругом. На противоположной стороне чьи-то аккуратные руки примостили измятую табличку оторванного номерного знака: ****. Александр со стоном схватился за голову и рухнул на колени, уткнувшись в измочаленный карбон. Подошедший Гефестион с бессильным вздохом поднял табличку: «глупый мальчишка».
Он был потрясен до глубины души, только сейчас осознав, как,
на самом-то деле, импонировал ему огненный темперамент парня, гордый македонец лишь не мог себе в этом признаться, скорее по привычке, пришедшей из далекого прошлого.
Понимая, что утешительные приставания сейчас не уместны, он отошел, дав возлюбленному время пережить смятение первых минут. Вернулся на водительскую сторону и заглянул в кабину сквозь дыру в окне. Состояние салона было гораздо более приличным, чем внешний вид автомобиля. Гефестион обратил внимание на толстые стальные распорки, образующие как бы скелет кабины. Они были лишь слегка погнуты.
«Возможно, эти дорогие спортивные машины заранее проектируют в расчете на безумных водителей, и они крепче, чем кажутся?» подумал он.
Торпеда была расколота надвое, ровно посередине и из нее торчали провода какой-то электрики, салон замусорен комьями земли, листьями, сучками, но это не выглядело как-то особенно ужасно. На водительском сиденье не было заметно ни крови, никаких иных следов ранения человека.
Закончив с осмотром автомобиля, Гефестион подошел к краю обрыва и глянул вниз.
Склон ущелья в этом месте был довольно пологим. Небольшая речка, протекающая по его дну, изгибалась, делая здесь поворот, которому и следовал роковой вираж трассы Е92 Афины-Салоники. Не часто, но случалось, что во время таяния ледников она разливалась и подмывала подножье горы, образовывая овраги, грозившие доползти до дороги, прилепившейся к склону. Во избежание этого такие вот критические места укрепляли искусственными насаждениями, исключавшими оползни. Обычно для этого использовали самые непритязательные и традиционные для Греции деревья, оливы. Молодые деревца уже достигли 5-6 летнего возраста, достаточно окрепнув, но не потеряв гибкости, их гладкие, серебристо-ивового цвета стволы послужили неплохой амортизирующей субстанцией.
Поверхность насыпи была обезображена длинной рваной просекой сквозь ароматные заросли. Машина, пролетев пару метров, должно быть, плюхнулась на эту зеленую подушку и скатилась, кувыркаясь, пока силы трения не остановили падение. Теперь понятно чем это она вся вымазана: оливковым маслом!
Удовлетворенный осмотром места происшествия, мужчина решил, что, возможно, еще не все потеряно и отправился к убитому горем соратнику.
- Поднимайся, - не дожидаясь протестов, Гефестион бережно поднял белокурого возлюбленного на ноги и обнял, пытаясь теплом собственного тела унять его боль. Тот почти не сопротивлялся, двигаясь как в тумане - нам надо ехать.
- Куда?
Растерянный голос заставил сердце македонца сжаться:
- Ты хочешь найти его? – глядя прямо в голубые озера любимых глаз, спросил он.
- Я хочу увидеть его. Живого или мертвого.
- Тогда нам нужно ехать.
Он помог Александру сесть в машину и занял место за рулем, а спустя буквально минуты припарковался у телефонной будки на обочине. Друзьям повезло, желтого цвета справочник был на месте. Мужчина выдворил приятеля восвояси и плотно прикрыл дверь, затем открыл толстый том на разделе «морги».
В его распоряжении была только понтярная кличка нового воплощения старого знакомого, но работники подобных заведений нередко сталкиваются со спутанными объяснениями, какого вида труп разыскивает звонящий. Раз за разом мужчина слышал один и тот же ответ: « Нет, в последнее время никого, подходящего под описание не поступало». Облегченно выдохнув, Гефестион прислонился к стенке будки, вынул пачку сигарет из кармана рубашки, закурил, затем толкнул дверь, в проем тут же просунулось обеспокоенное лицо.
- По крайней мере, среди мертвых твоего чертенка нет.
Теперь уже Александр, упрямо сжав тонкие губы, аккуратно, но настойчиво отстранил друга от толстого тома и вытащил мобильник. Бездеятельное ожидание теперь, когда появился шанс найти юношу живым, убивало его. Пользуясь помощью друга как переводчика лишь в самых безнадежных случаях, он начал обзванивать больницы. Уже третья, плохо изъясняющаяся по-английски, администраторша недовольным голосом ответила:
- Да. Мальчик, семнадцати лет, автоавария, поступил вчера вечером. Я лично его не видела, вчера дежурила моя сменщица, но в регистрационной книге указаны длинные черные волосы и рост около 178, белый. Сейчас в реани…
Александр нажал кнопку отбоя, не дослушав, вырвал из справочника страницу с адресом и кинул уже на ходу:
- Слава богу!
Они влетели в приемное отделение больницы Святого Георгия и кинулись прямо к администратору.
- К вам поступал юноша, темноволосый, попал в аварию, где он?!
Запыхавшиеся молодые иностранцы туристического вида не вызвали у дородной гречанки в форменном халате доверия:
- Это вы недавно звонили?
- Да.
Та покопалась в карточках.
- Вы имеете в виду Алексея Каммерера?
- …?!!
Немая сцена. Непонятно почему, но обретение их Багоасом/Принцем имени оказалось шокирующим, это придало вдруг полумифическому образу совершенно земной, конкретный смысл. «Он вовсе не персидский мальчик» - промелькнуло в голове у Александра - «он человек из плоти и крови, рожденный в реальном мире, у него есть родные, близкие, есть чувства…»
Под ложечкой противно засосало.
- Больше никто из наших пациентов не подходит под ваше описание.
И без того заваленная делами дежурная не собиралась терять время попусту.
- Ну конечно! – первым сориентировался, как всегда, Гефестион и обратился к потерявшему дар речи другу, - ну что ты так волнуешься, видишь, Алексей жив, - и затем к даме в халате, - простите моего друга, вся эта история так его расстроила. А скажите, мы можем повидать Алексея… э…, ну, в общем, мы очень переживаем за него.
- Вообще-то он в реанимации, куда посетителям нельзя… - отчаяние на растерянной физиономии симпатичного блондина произвело должное впечатление, - может быть, вы родственники?
- Ну, практически – закивал Гефестион и толкнул локтем Александра, который спохватился и тоже закивал, - хоть одним глазком взглянуть, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке.
- Палата 26, это на втором этаже. Только не долго!
На пути по запутанным унылым коридорам, Гефестион перехватывал полный боли и робкой надежды взгляд своего филэ. Коротко сжимая горячую руку в своей, он и сам молился всем греческим богам во спасение его непутевой оленеглазой любви.
Александр почти влетел в аскетичную, ни чем не примечательную больничную палату и замер как вкопанный.
Неподвижное тело юноши было накрыто простой белой простыней, бледное лицо обезображено толстой пластиковой трубкой, воткнутой в рот, глаза закрыты. На многочисленных мониторах у изголовья мигали разноцветные огоньки и плясали синусоиды сердечного ритма, но не это заставило великого царя замереть на пороге.
С противоположной стороны кровати сидел седовласый бородатый мужчина и держал безжизненную тонкую кисть в своих руках. Он поднял голову на звук открывающейся двери и теперь вопросительно смотрел на непрошенного гостя. Это был Спирос Лиселидис.
http://natali.lytkarino.ru/alexande...c/next_life.htm
название: Встретимся в следующей жизни. Глава 14.
имя автора: Bagoas-alter-ego
бета: Hephaestion
фэндом: Alexander the Great, историческая личность и мифологический герой
рейтинг: PG 13
summary: Александр, гефестион, Багоас в новых ипостасях.
от автора: Александр, Гефестион, Багоас принадлежат истории, однако мой взгляд на них как автора достаточно своеобразен и любые несоответствия исторической справедливости прошу воспринимать как художественную интерпритацию образов. Любое использование текста целиком, или отдельных его частей, возможно только с согласия автора.
посвящения: Hephaestion, который теперь помогает мне править ошибки, за что ему огромное спасибо, я очень ценю твою уверенность, что я никогда не смогла бы сделать ничего плохого своему Герою. Так оно и есть.
Момент истины
14. Момент истины
Истошный вой сирен рвет черный бархат греческой ночи. Красно-бело-синие всполохи стробоскопов пробегают по лицам людей. Крики, приказы, шипение раций…
Желтые лезвия лучей их ручных фонариков режут тьму, выхватывая контрастные картинки переплетения поломанных ветвей и взрытой каменистой земли.
Сейчас у Димитриса была лишь одна цель, там внизу люди… на помощь. Он почти скатывался по глубокой свежей рытвине.
«Наконец-то…»
Отразившись от ярко-желтого корпуса, свет собственного фонаря почти ослепил его.
«Слава богу, не загорелась, но надо спешить»
Он втянул ноздрями зловещий аромат высокооктанового бензина. Треск веток и короткие фразы профессиональных разговоров заглушали мирное журчание ручья на дне ущелья. Димитрис первым ухватился за ручку двери с водительской стороны.
- Черт, резать надо, заклинило.
- Чудо ты в перьях, - шедший следом пожилой высокий спасатель в ярко-оранжевом жилете, вспыхивающим адским пламенем попадая в луч фонарика, оттолкнул его и потянул измятую дверь вверх, она бесшумно взлетела к звездному небу, - все б ему резать.
Они одновременно полезли в салон, выпутывая водителя из раздувшихся пузырей белых мешков и широких с тяжелыми стальными карабинами ремней.
- Девчонка, - с ужасом и болью в голосе выдохнул Димитрис, ощутив рукой шелковистую волну волос, пытаясь нащупать жилку пульса на тонкой шее, - жива, все в порядке.
Бережно прижимая к груди бессознательное хрупкое тело, он шептал:
- Все будет хорошо моя милая, потерпи еще чуть-чуть, «скорая» уже здесь, - поваленные деревья, осыпающийся неровный грунт затрудняли подъем, но сильные руки товарищей всегда рядом, и радость, бесконечная радость спасения юной и прекрасной человеческой жизни охватила сурового мужчину…
Он дернул стоявшего к нему спиной грузного человека за длинный белый рукав.
- Ну, как она? С ней все будет в порядке?
Деловитый врач, делающий какие-то пометки в бумаге на планшете, повернулся к нему с недоумением.
- Кто?
Перепачканный грязью и пахнущий оливками мужчина в форме спасателя растерялся.
- Ну, как это кто? Кого я спас…
Врач, уже запрыгивая в салон, напичканный мигающей и потрескивающей аппаратурой, улыбнулся:
- А… ты молодец, парень, с ним все будет в порядке, только непонятно, с чего ты взял, что он девушка.
Мужчина потянулся в бок за ручкой двери, и последнее, что увидел Димитрис, это точеный профиль и поток черных кудрей на светящемся фоне. Железная стенка скользнула в пазы перед ним, и, с протяжным, тягостным воем белая с красным крестом машина унеслась в непроглядную ночь.
Низкий потолок, сложенный из почерневших от копоти балок, простые деревянные столы и столь же простая деревенская публика делали это место неотразимым для выходцев из города.
Молодые люди часто наведывались в эту маленькую таверну. Однако сегодня неловкое молчание заменило обычную оживленную болтовню. Гефестион чувствовал напряженность сидящего к нему в пол оборота мужчины в белой футболке, выгодно оттеняющей золотистый загар мускулистых рук, как свою собственную, и так же испытывал чувство дискомфорта. С момента воссоединения для них гораздо характернее было ощущение удовлетворенности.
Мигающая разноцветными огоньками незатейливая гирлянда, украшающая давно не мытые окна кафешки, бросала на скульптурно четкие черты его друга тревожные отблески. Сизый дымок забытой сигареты растворялся в полумраке. Александр смотрел на вспыхивающие лампочки в почти гипнотической задумчивости. В какое-то мгновенье, словно тень далекого эха скользнула где-то на самой грани восприятия. «Голос?.. Наверное, показалось».
Гефестион заметил едва намеченное безотчетное движение головы и вздохнул. Вчера он не поднимал тему бывшего персидского любовника своего великого спутника, понимая, что рана глубока, и нужно дать ей затянуться. Но время шло, а мрачность воина не убывала. Мучимый его подавленным видом, Гефестион обнял филэ и притянул белокурую голову к себе.
- Что гнетет тебя? Это мысли о Багоасе?
Мужчина посмотрел в глаза друга, потом отвел взгляд и продолжил задумчиво ломать спички из маленькой коробки с нарисованной лодочкой, эмблемой таверны. Прошло некоторое время.
- Мы прогнали его.
- Что ты хочешь сказать? – удивился македонец этому замечанию, – а что нам оставалось? Мы пригрели змееныша.
- Да, верно, – безразлично согласился Александр.
Гефестион не на шутку забеспокоился. Он был совершенно сбит с толку. Лучше бы упрямый вояка спорил с ним, это было бы легче, чем лицезреть пассивную подавленность.
- Тогда в чем все-таки дело? Объясни. Почему ты грустишь?
Протекли еще несколько томительных, словно вязких, минут.
- Я не чувствую облегчения от этого поступка, - слова с трудом складывались во фразы.
Александр сам не слишком отчетливо понимал причину своего состояния. На поверхности все было просто и логично, но логика эта не радовала.
- Да, мы прогнали его. Те гадости, что он наговорил… - мрачное лицо парня отразило боль и сожаление, он покачал головой, как будто хотел сказать, что до сих пор не может поверить в то, что услышал тогда, - … это отвратительно.
Замолчав на секунду, продолжил:
- Но у меня нет ощущения счастья, или лучше сказать облегчения, как если бы мы решили проблему, - он вздохнул - да, парень не совершенство. Да, он еще не вспомнил, но он – Багоас, по крайней мере, был им. Это факт, а это значит, что мы связаны. Мы не можем просто отвернуться от него и сделать вид, что ничего не было. Это не позволит нам вернуть гармонию наших отношений.
Мужчина откинулся на спинку стула, как будто утомленный столь длинной тирадой. Голубые глаза были темны подобно штормовому морю. Пшеничные прямые брови, выгоревшие на солнце, сблизились над переносицей, прорезанной хмурой складкой.
На самом деле он разрывался между желанием вернуть Багоя и нежеланием ранить своего дорогого друга, будя в нем ревность.
- Ты хочешь его сильнее, чем меня? – после продолжительной паузы, спросил Гефестион.
Алекс покачал головой.
- Дело не в этом. Я как будто чувствую, что ему нужна моя помощь.
Янтарные блики переливались в полных любви глазах. Сердце его филэ было таким большим, что вместило бы мир…
- Ты хочешь поговорить с ним?
Американец засопел, меняя позу, поставил локти на стол, и устало потер лицо ладонями.
- Я не знаю пока. Не уверен, что готов видеть эту наглую рожу прямо сейчас… - противоречивость ощущений раздваивала его личность непостижимым образом.
Его желания балансировали между двумя полюсами, от «кинуться искать», до «проклясть и забыть», и каждую следующую секунду чаша весов клонилась то в одну, то в другую сторону.
Наверное, поэтому он и любил войну, там все просто, вот автомат, а там враг - мочи…. А кто Багоас, или вернее будет сказать следующее воплощение юного перса - Принц? Заблудшая душа или грязная скотина? Истина, как всегда, скорее всего, где-то посередине… но обида была очень сильна, иррациональное чувство неприятия лжи.
Предательство. Это слово как злой рок вечно вилось над Александром, и нигде не было спасения от его зловонного дыхания.
Их джип вынырнул из-за поворота. Время то времени друзья старались выбираться в город: пошататься в толпе, сходить в кино, пройтись по магазинам, неважно, просто чтобы не заплесневеть в глуши. Сегодня Гефестион особенно настаивал на прогулке в Афины, надеясь хоть немного развеять тоску любимого свежими впечатлениями.
Отличавшийся степенными манерами македонец был равнодушен к транспортным средствам и по возможности перекладывал обязанности водителя на кого-нибудь другого. Вот и сегодня за рулем сидел Александр, относящийся к этому занятию с большей теплотой, хотя, конечно, без фанатизма Принца.
На обочине его внимание привлекла разбитая в хлам машина - «вот гоняют лихачи!» - канареечно-желтого цвета. ЖЕЛТОГО ЦВЕТА!
Мужчина почувствовал дурноту.
Резкий удар по тормозам, визг заблокированных колес, чертящих черные полосы на асфальте. Сзади донесся аналогичный жалобный вой. Под аккомпанемент громогласных греческих «Малака!!!», Александр кинул свою машину из левого ряда к обочине, остановившись, выпрыгнул наружу и быстрым шагом направился к промелькнувшему страшному видению.
Картина ужасающей аварии предстала перед ним: в развороченном отбойнике не хватало целой секции, полосы взрытой земли уходили вниз, где на дне обрыва виднелись разбросанные солнечными пятнами обломки корпуса. Однако Александра мало интересовал сценарий произошедшего, его взгляд был прикован к искореженной груде металла.
Машина была изуродована со всех сторон, видимо, кувыркавшись много раз, капот буквально вмяло внутрь страшным ударом, армированные стекла, растрескавшиеся рваными клочьями, свисали из пустых глазниц окон. Ближайшее к мужчине колесо болталось на тормозном шланге. На ободранной корме, словно разорванной гигантским Халком в приступе ярости, с трудом читался наполовину стесанный, но все еще узнаваемый логотип: Lamborghini.
У Александра перехватило дыхание, в глазах потемнело, бессмысленный звон в голове заменил мысли… он очнулся от ощущения прикосновения.
- О, господи, что с тобой?! Тебе плохо? Что вдруг на тебя нашло, ты нас чуть не угробил?! Я ничего не понял, что ты тут такое…
Молодой историк копался в своих рабочих записях и не глазел по сторонам, так что поступок друга расценил скорее как внезапное буйное помешательство, чем как осознанное действие, теперь же, видя перед собой его причину, растерянно смолк.
Тяжело опершись о надежные мощные плечи обеими руками, суровый воин, собрав всю свою волю, заставил себя поднять глаза. Его трясло.
- Господи… что я натворил?!
Верный спутник, также потрясенный шокирующей картиной, все же сохранил самообладание.
- Подожди, с чего ты взял, что это его машина?
- Ах да, конечно, Афины просто кишат желтыми Дьяволами! Их почти столько же, сколько Рено «Клио».
Оправившись от первого шока, он оттолкнул Гефестиона и обошел машину кругом. На противоположной стороне чьи-то аккуратные руки примостили измятую табличку оторванного номерного знака: ****. Александр со стоном схватился за голову и рухнул на колени, уткнувшись в измочаленный карбон. Подошедший Гефестион с бессильным вздохом поднял табличку: «глупый мальчишка».
Он был потрясен до глубины души, только сейчас осознав, как,
на самом-то деле, импонировал ему огненный темперамент парня, гордый македонец лишь не мог себе в этом признаться, скорее по привычке, пришедшей из далекого прошлого.
Понимая, что утешительные приставания сейчас не уместны, он отошел, дав возлюбленному время пережить смятение первых минут. Вернулся на водительскую сторону и заглянул в кабину сквозь дыру в окне. Состояние салона было гораздо более приличным, чем внешний вид автомобиля. Гефестион обратил внимание на толстые стальные распорки, образующие как бы скелет кабины. Они были лишь слегка погнуты.
«Возможно, эти дорогие спортивные машины заранее проектируют в расчете на безумных водителей, и они крепче, чем кажутся?» подумал он.
Торпеда была расколота надвое, ровно посередине и из нее торчали провода какой-то электрики, салон замусорен комьями земли, листьями, сучками, но это не выглядело как-то особенно ужасно. На водительском сиденье не было заметно ни крови, никаких иных следов ранения человека.
Закончив с осмотром автомобиля, Гефестион подошел к краю обрыва и глянул вниз.
Склон ущелья в этом месте был довольно пологим. Небольшая речка, протекающая по его дну, изгибалась, делая здесь поворот, которому и следовал роковой вираж трассы Е92 Афины-Салоники. Не часто, но случалось, что во время таяния ледников она разливалась и подмывала подножье горы, образовывая овраги, грозившие доползти до дороги, прилепившейся к склону. Во избежание этого такие вот критические места укрепляли искусственными насаждениями, исключавшими оползни. Обычно для этого использовали самые непритязательные и традиционные для Греции деревья, оливы. Молодые деревца уже достигли 5-6 летнего возраста, достаточно окрепнув, но не потеряв гибкости, их гладкие, серебристо-ивового цвета стволы послужили неплохой амортизирующей субстанцией.
Поверхность насыпи была обезображена длинной рваной просекой сквозь ароматные заросли. Машина, пролетев пару метров, должно быть, плюхнулась на эту зеленую подушку и скатилась, кувыркаясь, пока силы трения не остановили падение. Теперь понятно чем это она вся вымазана: оливковым маслом!
Удовлетворенный осмотром места происшествия, мужчина решил, что, возможно, еще не все потеряно и отправился к убитому горем соратнику.
- Поднимайся, - не дожидаясь протестов, Гефестион бережно поднял белокурого возлюбленного на ноги и обнял, пытаясь теплом собственного тела унять его боль. Тот почти не сопротивлялся, двигаясь как в тумане - нам надо ехать.
- Куда?
Растерянный голос заставил сердце македонца сжаться:
- Ты хочешь найти его? – глядя прямо в голубые озера любимых глаз, спросил он.
- Я хочу увидеть его. Живого или мертвого.
- Тогда нам нужно ехать.
Он помог Александру сесть в машину и занял место за рулем, а спустя буквально минуты припарковался у телефонной будки на обочине. Друзьям повезло, желтого цвета справочник был на месте. Мужчина выдворил приятеля восвояси и плотно прикрыл дверь, затем открыл толстый том на разделе «морги».
В его распоряжении была только понтярная кличка нового воплощения старого знакомого, но работники подобных заведений нередко сталкиваются со спутанными объяснениями, какого вида труп разыскивает звонящий. Раз за разом мужчина слышал один и тот же ответ: « Нет, в последнее время никого, подходящего под описание не поступало». Облегченно выдохнув, Гефестион прислонился к стенке будки, вынул пачку сигарет из кармана рубашки, закурил, затем толкнул дверь, в проем тут же просунулось обеспокоенное лицо.
- По крайней мере, среди мертвых твоего чертенка нет.
Теперь уже Александр, упрямо сжав тонкие губы, аккуратно, но настойчиво отстранил друга от толстого тома и вытащил мобильник. Бездеятельное ожидание теперь, когда появился шанс найти юношу живым, убивало его. Пользуясь помощью друга как переводчика лишь в самых безнадежных случаях, он начал обзванивать больницы. Уже третья, плохо изъясняющаяся по-английски, администраторша недовольным голосом ответила:
- Да. Мальчик, семнадцати лет, автоавария, поступил вчера вечером. Я лично его не видела, вчера дежурила моя сменщица, но в регистрационной книге указаны длинные черные волосы и рост около 178, белый. Сейчас в реани…
Александр нажал кнопку отбоя, не дослушав, вырвал из справочника страницу с адресом и кинул уже на ходу:
- Слава богу!
Они влетели в приемное отделение больницы Святого Георгия и кинулись прямо к администратору.
- К вам поступал юноша, темноволосый, попал в аварию, где он?!
Запыхавшиеся молодые иностранцы туристического вида не вызвали у дородной гречанки в форменном халате доверия:
- Это вы недавно звонили?
- Да.
Та покопалась в карточках.
- Вы имеете в виду Алексея Каммерера?
- …?!!
Немая сцена. Непонятно почему, но обретение их Багоасом/Принцем имени оказалось шокирующим, это придало вдруг полумифическому образу совершенно земной, конкретный смысл. «Он вовсе не персидский мальчик» - промелькнуло в голове у Александра - «он человек из плоти и крови, рожденный в реальном мире, у него есть родные, близкие, есть чувства…»
Под ложечкой противно засосало.
- Больше никто из наших пациентов не подходит под ваше описание.
И без того заваленная делами дежурная не собиралась терять время попусту.
- Ну конечно! – первым сориентировался, как всегда, Гефестион и обратился к потерявшему дар речи другу, - ну что ты так волнуешься, видишь, Алексей жив, - и затем к даме в халате, - простите моего друга, вся эта история так его расстроила. А скажите, мы можем повидать Алексея… э…, ну, в общем, мы очень переживаем за него.
- Вообще-то он в реанимации, куда посетителям нельзя… - отчаяние на растерянной физиономии симпатичного блондина произвело должное впечатление, - может быть, вы родственники?
- Ну, практически – закивал Гефестион и толкнул локтем Александра, который спохватился и тоже закивал, - хоть одним глазком взглянуть, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке.
- Палата 26, это на втором этаже. Только не долго!
На пути по запутанным унылым коридорам, Гефестион перехватывал полный боли и робкой надежды взгляд своего филэ. Коротко сжимая горячую руку в своей, он и сам молился всем греческим богам во спасение его непутевой оленеглазой любви.
Александр почти влетел в аскетичную, ни чем не примечательную больничную палату и замер как вкопанный.
Неподвижное тело юноши было накрыто простой белой простыней, бледное лицо обезображено толстой пластиковой трубкой, воткнутой в рот, глаза закрыты. На многочисленных мониторах у изголовья мигали разноцветные огоньки и плясали синусоиды сердечного ритма, но не это заставило великого царя замереть на пороге.
С противоположной стороны кровати сидел седовласый бородатый мужчина и держал безжизненную тонкую кисть в своих руках. Он поднял голову на звук открывающейся двери и теперь вопросительно смотрел на непрошенного гостя. Это был Спирос Лиселидис.
-
-
28.02.2006 в 21:26-
-
01.03.2006 в 03:36