"Пеплум Оливера Стоуна, наверное, не безупречен с точки зрения киноязыка — ну так и «Клеопатра» была ошикана интеллектуалами, что не мешает ей оставаться в первой обойме киноклассики. «Александр» сродни «Клеопатре»: поверх широкоэкранной перспективы Вавилона, поверх вставших на дыбы боевых слонов и нешуточных батальных сцен звенит и остается в памяти грустная история. Кризис платоники в угоду эротике — магистральная тема, волнующая Стоуна.
Наши возвышенные идеалы детства — куда деваются они, стоит нам соприкоснуться с вязким соблазном реальности? Чем больше Александр увлекается плотскими утехами в ущерб своей всеобъемлющей дружбе с Гефестионом, тем упрямее противится ему завоевываемый Восток, тем больше струпьев и язв покрывают его душу. Интимные сцены Александра и Гефестиона синефил Стоун решает во вкусе все того же постановщика «Клеопатры» Манкевича. Вручать свадебный подарок решившему жениться Александру Гефестион приходит в мехах, звенящем колье и браслетах — так оделась бы Тейлор в сцене напутствия изменившему возлюбленному.
28-летнюю Джоли Стоун вводит в роль Олимпии, матери Александра, как руку в перчатку: готская манерность актрисы трансформировалась в трагическую стать средиземноморской матери-шлюхи вроде Софи Лорен в «Браке по-итальянски».
Но самое мудрое решение Стоуна — заставить актеров играть нарочитую мелодраму, а композитора Вангелиса — подчеркивать самые душещипательные места типа «Возможно, это наше последнее прощай, мой Александр!» по-французски сентиментальной музыкальной фразой. Выглядит это настолько искусственно, что рассентиментальничаться не выйдет.
Все три часа Стоун хранит дистанцию между нами и эмоциями древних греков — чтобы, когда фильм закончится и мы снова соприкоснемся с реальностью, потрясение родило сперва мысли, затем — слезы, а затем — клятву самому себе: стать лучше. Более долговечную, чем трехчасовой фильм. Чем жизнь Александра."
(с) Алексей Васильев.