Давно у нас не было про Сашу и Гефу. Выложу-ка я старый фичокНазвание: Ответ матери
Автор: Masudi
Пейринг: Александр/Гефестион
Рейтинг: G
Саммари: По свидетельствам античных историков действительно существовало письмо Гефестиона Олимпиаде с фразой:
"И прекрати роптать/клеветать на меня, ты же знаешь, что твой сын любит меня больше всех." Есть разные версии переводов этого письма, но мне больше нравится этот, причем, далеко не самый правильный, судя по всему.
Я не стала уточнять, где именно в Индии. Это не суть важно.
Где-то в Индии.Гефестион, развалившись на мягком дифросе, покрытом искусно выделанной шкурой леопарда, нахмурившись, искоса наблюдал за царем. Тот был абсолютно поглощен государственными делами посреди хрустящих свитков и темных табличек, раскиданных на огромной столешнице из паросского мрамора. Александр увлеченно писал, его губы что-то быстро шептали, и он лишь изредка вскидывал взлохмаченную голову, мгновение смотрел на друга блестящими глазами, и опять погружался в свои многочисленные заботы.
читать дальшеВ огромный шатер царя зашел мокрый и довольный Перитас. Он тщательно отряхнулся, обдав Гефестиона холодным дождем мелких брызг.
"Опять искупался в этой грязной реке" - недовольно подумал сын Аминтора, смахивая со своего блестящего и богатого одеяния мутные капли и наблюдая, как пес уверенно подошел к своему Александру и лизнул в знак приветствия его загорелое колено розовым гладким языком. Тот потрепал загривок Перитаса, и собака, удовлетворенно заворчав, улеглась к ногам любимого хозяина.
-Тебя что-то беспокоит, Гефестион, - поднимая глаза, наконец произнес царь.
Тот махнул рукой, унизанной кольцами, сверкнув огнем дорогих самоцветов.
-Твоя мать, Александр... - У них никогда не было принято скрывать что-то друг от друга.
-... Она опять прислала тебе гневное письмо, - закончил фразу сын Филиппа, понимающе кивая головой, - Она ревнива и подозрительна, и всегда будет оспаривать роль того, кто, как ей кажется, влияет на ее сына. И она волнуется.
-Я не оспариваю ее места рядом с тобой, - проворчал Гефестион, рассматривая и обводя пальцем причудливый узор на килике с неразбавленным вином, который грел в своих ладонях.
- Она- мать, Гефестион, - недовольно буркнул царь в ответ. Разговоры о неистовстве и ревнивости Олимпиады его откровенно утомляли. На все жалобы регента Антипатра в адрес царицы он прямо отвечал, что одна слеза матери стоит всех его обвинений, - Ты же знаешь, она - просто мать, которая волнуется за своего сына.
-Так ли велико сейчас мое значение в твоей жизни..., - иронично усмехнулся Гефестион, поворачивая килик в руках и внимательно рассматривая блики плещущего вина в свете дрожащих огоньков.
Александр досадливо прикусил губу.
-Но, Гефестион, ты - второй человек в моей большой империи, ты -мой самый доверенный приближенный,- нервно взмахнув руками, он вскочил со своего места, и заходил по шатру, устланному мягкими бактрийскими коврами, поглощавшими резкие шаги царя.
-Я не об этом, Александр. Мне важно совсем не это - эти назначения, титулы, преподношения... Я давно не уверен.. - медленно проговорил, опуская глаза, Гефестион, - и еще этот подарок... от доброго Набарзана, - без выражения добавил он.
Сын Филиппа присел рядом, положив твердую руку на колено друга и напряженно заглядывая в глаза Гефестиону
-А... Кто мне этот мальчик, - тихо и как будто виновато произнес он, - всего лишь хорошо обученный раб, - он помолчал и продолжил, - Если он тебя беспокоит, я отошлю его.
Гефестион покачал головой, скользнув кончиками пальцев по руке царя:
-Он - хороший танцор, тебе нравится смотреть на его искусство владеть своим телом. Так пусть он радует тебя, ты в последнее время мало улыбаешься...,- сын Аминтора попытался поставить свой килик на столик, но рука царя остановила его
- Не убирай, дай мне... Ты же знаешь, как я люблю чувствовать след твоих губ, - Царь сделал глоток вина из килика друга, не отрывая свой взгляд от родного лица напротив.
Улыбка тронула уголки очерченных губ Гефестиона.
- А помнишь, в Миезе, мы пили вино изо рта друг друга... - воспоминания о годах юности светлой тенью прошли по лицу Аминторида.
- Ну да, и ты чихнул мне в рот.
Они тихо и доверительно посмеялись, как могут смеяться только двое тому сердечному воспоминанию, понятному только им.
- Я все помню...Я не забыл... Но Миеза была в прошлом. Она осталась далеко позади, в Македонии, а мы повзрослели, - неожиданно горькие нотки зазвенели в голосе Александра, Гефестион пристально взглянул на него, - и мне кажется, что только там мы были счастливы, когда шли по тем тенистым аллейкам, укрытыми густыми кронами ясеня и тополя, а Аристотель рассказывал нам об устройстве Ойкумены... Вечером мы бежали к шумному Алиакмону и пытались руками ловить юркую плотву.
Александр задумался, вспоминая колонны учебных портиков белеющих среди зелени кипарисов Нимфайона, тучные плодородные поля, окружавшие тот маленький городок, серебристое пение лесных пичуг, и сладкое чувство покоя и радости, которое тоже осталось далеко позади, в его счастливой юности.
-Нет, Александр. Миеза - со мной, она вот здесь, - Гефестион взял руку друга в свою и прижал к груди, к дорогому панцирю, приглушенно сверкающему своей вычурной золотой отделкой в ярком освещении множества светильников в царском шатре.
-Ты единственный во всей Ойкумене, с кем мне хочется просто молчать, - неожиданно прошептал Александр, глядя огромными глазами на самого близкого человека в своей яркой жизни.
Гефестион безмолвно прижался губами к руке друга.
Звездная ночь висела переливающимся полотном над македонским лагерем, раскинувшимся где-то в индийской долине. Были слышны бодрые переклики часовых, лениво лаяли собаки, одинокие хмельные воины, пошатываясь, брели к своим спальным местам.
Близкий друг царя, блистательный Гефестион сидел в своей палатке за низким походным столиком у масляного бронзового светильника, отбрасывающего уверенные тени на точеное лицо мужчины, и писал ответ царице-матери.
Он писал ей про сына, про чудеса Индии, про последние новости двора... Он писал ей с множеством подробностей, ведь на самом деле она была просто матерью, которая волновалась за своего единственного сына.
И, усмехнувшись, дописал в конце письма: "И прекрати роптать на меня, ты же знаешь, что твой сын, - мягкая улыбка осветила его обычно сдержанное лицо и он быстро закончил свое послание, - любит меня больше всех."
"Как и я его," - прошептал он, откладывая стилос в сторону.
14-16 Сентября 2007