Чаши весов 10

[ATG-and-others]

Название: «Чаши весов». Десятая серия.
Авторы: DeeLatener, Masudi
Жанр: PWP, angst, non-con
Тема: Античный ориджинал
Рейтинг: NC-21
Warnings: как обычно, массовый секас
В общих чертах: история-вирт, написанная на сообществе «Тайные мистерии ХХХкроликов»
Предыстория: Афины во власти тиранов. Люди победнее и разорившиеся борются за жизнь, и ради этого идут на многое.
Юноша Кирон после казни тиранами главы семьи и смерти от болезни родственников сталкивается на улице с торговцем мясом, Псиафом, который делает ему непристойное предложение. Юноша сперва оскорбляет торговца, унизившего его перед всеми, но в итоге решается принять приглашение.
Он отправляется в дом Псиафа.

Первая серия здесь
Вторая серия здесь
Третья серия здесь
Четвертая серия здесь
Пятая серия здесь
Шестая серия здесь
Седьмая серия здесь
Восьмая серия здесь
Девятая серия здесь

Кирона разбудил страшный шум, царящий в доме. Ото всюду и одновременно доносились голоса рабов, шум перетаскиваемых мешков, звон нечаянно упавшей посуды, ругань. То и дело шумиху перекрывал голос Амикла, зовущего по имени одного из "нерасторопных ослов".
Проснуться одному в постели Псиафа - обычное дело...
Кирон подскочил. Он ведь обещал помогать и заменить Псиафу управляющего!
А вместо этого валяется на смятых и запятнанных простынях.
Натянув измятый хитон, юноша, выскочил в коридор и столкнулся с парой рабов, несших тяжелый короб.
Рабы посмотрели на Кирона и поспешно опустили взгляд. Но сын Аристонима успел различить подрагивающие, готовые засмеяться губы.
Кирон выбежал во двор. Короба и корзины грузили на повозки.
"Любопытно, - подумал юноша. - Чего будет больше на корабле: товара или вещей Псиафа?"
Во дворе уже стоял, покрывшись красными пятнами, злой и нервный Псиаф, наблюдавший за погрузкой. Он то и дело закатывал глаза к небу и шептал одними губами молитвы, призывающие гром и молнии на головы нерадивых рабов.
- А ты что здесь делаешь? - строго спросил он Кирона. - Ты должен быть уже в Пирее. Ну-ка, бегом туда со Скифом. Нет, постой, - он схватил Кирона за локоть, - а ты поел?
Кирон зацвел маковым цветом. Он мало того, что проспал, так еще и забыл все на свете.
Юноша сжал ладонь торговца в своей и, кивнув, устремился за Скифом, в обязанности которого входило проводить подопечного до корабля.
Кирон ощущал уверенный ток крови, придающий сил, будоражащий...
Скиф еле поспевал за целеустремленным мальчишкой. Но когда они почти вбежали в Пирей и добрались до знакомой триеры, Кирон замер.
У корабля, заложив руки за спину, стоял Клистарх. Он был подобен каменному изваянию со своей бледной кожей. Неспешно, он изучал корабль.
- Аид..! - прошипел Кирон, ныряя за огромный куст олеандра и затаскивая за собой Скифа…
Скиф, недоуменно глядя на Кирона, перевел взгляд на то место, куда смотрел сквозь густые ветки юноша, и увидел фесмофета. Он сразу понял, что молодой господин не хочет встречаться с другом хозяина. Он уставился на Кирона, ожидая приказаний.
Тот прижал палец к губам.
- Он не должен тебя увидеть, - прошептал юноша. - Выбирайся осторожно и возвращайся домой, - и добавил, пожав Скифу плечо. - Я буду скучать.
Когда Скиф исчез, Кирон подождал еще немного, проклиная себя от души.
"Идиот! - возмущался себе юноша. - Из-за того, что проспал полутра, теперь оказался в таком дурацком положении! Более того, ты рискуешь подставить Псиафа".
Клистарх точно присох к пестрой гальке, потом сделал несколько шагов - сердце юноши забилось - и вернулся на прежнее место. Посмотрел в сторону дороги, угрем выворачивающейся из-за Великой стены.
Издав про себя мучительный стон, Кирон выбрался из куста и прокрался к стене.
За ней он наконец смог выпрямиться.
"Что же делать..."
Он услышал смех, показавшийся ему смутно знакомым.
Подняв глаза, Кирон увидел моряков, идущих к пирсу.
Он смотрел на них и смотрел, и вдруг его словно родниковой водой окатило. Это были те самые, с которыми он однажды провел весьма бурный вечер в пивной.
Он бросился к ним, не слишком веря в то, что они его вспомнят.
Но Судьба тихонько улыбнулась: как оказалось, они не просто вспомнили его, но и были с его же корабля. Узнав, что красивый юноша - часть их команды, они окружили его, рассказывая наперебой о предстоящем путешествии.
Проходя мимо Клистарха, Кирон ощутил всей кожей лед его взгляда и сжался за широкими спинами моряков. Взойдя на палубу, он так и не угадал: заметил ли его фесмофет...

Псиаф степенно ехал на сером ослике, возглавляя долгую процессию в Пирей из вьючных мулов, нагруженных скарбом.
"Загрузили ли подушки? - думал он. - Там жесткое ложе, на этом судне... А положили ли одежду? И мою, и Кирона..."
Он заметил высокую фигуру фесмофета и сразу занервничал. Он поискал глазами Кирона, его не было видно - ни рядом (слава Гермесу!), ни на палубе. Псиаф неожиданно легко соскочил с животного, стараясь угадать настроение фесмофета.
- Клистарх! Какая неожиданность! Ты решил проводить меня! – растягивая слова, произнес торговец.
- Псиаф, - Клистарх радушно приобнял торговца. - Я хотел посмотреть на прекрасное судно. И проводить тебя в путешествие. А заодно подышать морским воздухом. Так редко удается, а тут - повод.
Сопровождавший Псиафа Амикл погрузился в хлопоты по погрузке скарба торговца на судно. Капитан помогал ему, определяя короба на подходящее место.
Над морем простерлось ясное пронзительно голубое небо, которое разрезали остриями своих крыл чайки.
Псиаф нервно искал глазами юношу. Нет нигде - то ли уже на судне, то ли... Он почесал затылок и улыбнулся Клистарху.
"Да чтоб на тебя Гадес помочился, - обругал он про себя фесмофета. - Приперся, когда он не нужен".
Торговец поднялся бы на борт, проверить, где Кирон, да Клистарх мог увязаться следом.
Псиаф вытер рот рукой и уставился на фесмофета.
- Ну, друг мой, - произнес он, - что у тебя новенького? Что с Полидектом?
Клистрарх тяжело вздохнул.
- Я отправил на его поиски верных людей. Надеюсь, они найдут недотепу живым... Не знаю, кому мог помешать этот глупец...
Помолчав, фесмофет добавил.
- Я загрузил тебе на борт то, о чем договаривались, "мука" высшего качества. И еще, Псиаф... - Клистарх словно сомневался - сказать или нет. - Хочу попросить тебя. Купи для меня красивого мальчика с необычной внешностью. Он мне нужен в подарок Теллию...
- Мальчика? для Теллия? - Псиаф задумался, купить-то он купит, а что он скажет своему дорогому Кирону? Как объяснит?
Псиаф понял, что стал боятся реакции эромена.
А, ладно, что-нибудь придумает. Он кивнул фесмофету, и нервно постукивая ногой по причалу покрытому плоской галькой, посмотрел на палубу корабля.
Вдалеке показался суровый Протей, который шел уверенным шагом бывалого воина, сжимая небольшую котомку.
"Это все его вещи, что ли? Ему подушка, наверное, не нужна", - машинально подумал Псиаф.
- Ээээ... Это мой телохранитель, - выпалил торговец, опережая взгляд фесмофета и приветствие Протея. Спартанец перевел взгляд светлых глаз на торговца и невозмутимо кивнул.
"Где Кирон? Что с ним?" - злился про себя Псиаф. Он красноречиво уставился на Амикла, спускающегося с судна, и молчаливо спросил глазами.
- Товар в порядке, - сказал управляющий. - На своем месте.
Мужчина остановился перед Псиафом. К своему удивлению, ему было даже немного жаль расставаться с новым хозяином. Именно так. С прежним торговцем сосуществовать было привычно, но не приятно. Мальчишка изменил даже больше, чем, вероятно, хотел.
Протей без лишних слов прошествовал мимо Клистарха. Тот мельком окинул фигуру воина.
- Удачный выбор, - он сузил глаза.
- Что ж, друг мой, Псиаф, не задерживаю тебя больше. Пусть Посейдон направляет тебя, и Эол не отпустит паруса.
- Угу. Клистарх, я не забуду про мальчика, - кивнул Псиаф, с облегчением прощаясь с фесмофетом. Он перевел взгляд на Амикла и кивнул головой: значит Кирон на судне. И ему самому пора подняться туда же.
Он сжал плечо верному управляющему, еще раз перебросился парой слов по поводу ведения хозяйства, и направил свое большое тело в сторону сходней.
А моряки, громко переговариваясь между собой, уже начали поднимать и закреплять центральную крепкую мачту.
Раздался протяжный звук трубы, еще чуть-чуть и глашатай на причале начнет произносить звуки молитвы, которая будет повторяться всеми собравшимися в путь. Рабы уже подтащили жертвенники, которые зажгутся вместе с первыми словами молитвы.
Потом поднимут якорный камень, и судно наконец заскользит по морю...
Псиаф заглянул в каютное помещение, ища Кирона.
Но его там не оказалось.
Когда взволнованный не на шутку Псиаф выбрался на палубу, капитан сразу понял, кого он ищет.
- Твой помощник собирался в трюме проверить тайники и груз: все ли надежно защищено от качки и соответствует ли переданным твоим управляющим перечням, - "морской волк" хмыкнул. - Бойкий малец.
Псиаф с облегчением плюнул и направился к трюму.
"Он меня доведет до удара, помощник".
Кирон был на судне, не смотря ни на что. И уже старательно пытался помогать, надо же.
Торговец протиснул большое тело в узкий лаз и начал осматривать темное помещение, пытаясь угадать где юноша.
В трюм из узкой решетки сверху проникал золотистый свет, размытыми мазками высвечивающий деревянный пол. Этот ненадежный источник позволял разглядеть пару внушительных коробов и бок пифоса.
Несколько мгновений все было совершенно тихо, а потом из темноты прямо к торговцу выступил Кирон, сжимающий в руках очередную табличку со списком. Он широко улыбнулся.
- Я не помнил наизусть наш груз. Нужно было восполнить пробел. И решил, что сюда-то если Клистарх и зайдет, то шансов остаться ненайденным будет побольше.
Псиаф рассмотрел озорные огоньки в кажущихся угольно черными глазах юноши.
Он легко щелкнул мальчишку по носу и приобнял, оглядывая груз.
- А от меня ты прятался, потому что перепутал мое пузо с подтянутым животом фесмофета? Ну, расскажи мне, все ли погрузили, ничего не забыли?
- Ты сомневаешься в Амикле? - обиделся за управляющего Кирон. Ему очень хотелось обнять мужчину за шею и поцеловать его и, может быть, даже утащить за собой в темный угол на мешки с песком, но юноша решил, что
стоит ему стать серьезным и ответственным, раз он выполняет важное задание.
- Все погрузили. И еще три мешка, которые передал... Клистарх. Я занес их в список.
Брови юноши взлетели вверх, словно он вспомнил нечто важное.
- Ты еще не обедал, проголодался, наверное..!
Кирон ведь должен и о Псиафе заботиться, а не только о грузе. В хлопотах и сборах прошло не слишком много времени, но мужчина мог устать.
- Да, брюхо урчит, - признался торговец, погладив свое драгоценное пузо.
- Я думаю, что после отбытия мы с тобой немного перекусим... Пойдем, мой дорогой, - мужчина потянул за собой юношу. - Надо принести молитву богам для удачного путешествия. Ты славно потрудился.
Кирон замешкался, упершись в пол.
- А Клистарх?.. Он наверху? Он ведь увидит меня, и твоя затея рухнет...
Юноша подумал, что ради спокойствия Псиафа он готов пренебречь молитвой и навлечь на себя гнев Синекудрого.
- Ушел наш фесмофет, ушел, - сильнее потянув за локоть, произнес Псиаф. - Встанешь за спинами команды, не надо гневить Колебателя, это опасно.
Он уже собрался схватить юношу за пояс и вытащить на свет.
"Вот упрямец, - довольно подумал Псиаф про себя и шлепнул юношу по ягодице. - Вот характер".
От шлепка Кирон пулей вылетел в узкий коридор, ощущая себя ужасно довольным от этого собственнического жеста.
Как и сказал торговец, Кирон притаился за спинами моряков. Всмотревшись в берег, Клистарха он не заметил, но чувство вездесущности фесмофета
заставляло беспокоиться.
Солнце ласкало кожу, море манило таинственностью.
Юноша с благодарностью посмотрел на Псиафа и подхватил молитву.
Собирающиеся в путь совершили щедрое возлияние из ритуальных золотых чаш, стоя перед жертвенниками, с поднимающейся дымкой куримых благовоний. Неожиданно подул нужный ветер, расправляя парус из белого полотна, все заулыбались - это был хороший знак, значит, боги будут покровительствовать в этом путешествии.
Наконец, корабль, размеренно скрипя, устремился из гавани под крики провожающих и отбывающих. Псиаф махнул рукой Амиклу, тот ответно отсалютовал хозяину, стоя на берегу и предвкушая, как он наконец-то отдохнет от этой сладкой парочки.
Хотя, Амикл признавался себе, что будет скучать и по хозяину, и по его мальчишке. Дом изменился с недавних пор, и эти изменения ему нравились.

Кирон ощущал качку под ногами, слышал крики капитана и матросов, зов чаек над головой, гул паруса, подгоняемого Эолом. Захотелось протянуть руку и приласкать солнце в ответ, словно сам Гелиос смотрел на корабль и улыбался им.
Заметив рабов, которых Псиаф пожелал взять с собой, юноша вспомнил о своих обязанностях. Он велел принести обед посытнее в каюту Псиафа. Сын Аристонима старался говорить спокойно, чтобы рабы не
заметили его смущения. Похоже, ему это удалось.
А сам Кирон отправился в каюту торговца, чтобы проследить: все ли там подготовлено должным образом.
Неширокое ложе было устлано овечьей шкурой, сверху грудились мягкие подушки, набитые ароматными травами. Пол покрывал плетеный из шерсти ковер.
Псиафу должно понравиться.
Юноша обернулся на шум за дверью. Рабы внесли блюда с кушаньями и амфору с вином и исчезли.
Кирон присел на краешек ложа, ожидая Псиафа, чтобы прислуживать ему за столом.
"Подумать только, - усмехнулся гадливый голосок. - Ты - аристократ, будешь прислуживать торговцу".
Сын Аристонима заставил голос замолчать и задумался о том, что ему еще нужно сделать. Может быть, поговорить с капитаном?.. И сходить к Протею, узнать, как он устроился в своей тесной комнатке!

Псиаф постоял на корме, с удовольствием вдыхая соленый морской воздух, подставляя лицо под легкий ветерок, и наблюдая как исчезают вдали родные Афины. Он слегка перегнулся через перила и посмотрел на гладкую поверхность изумрудного моря, в глуби которого резвились дружные косяки рыб.
"Хорошо, - подумал Псиаф, щурясь под горячими лучами солнца. - Нет этой нищеты, нет проблем".
Он перевел взгляд: на палубе ниже стоял Протей и о чем -то негромко переговаривался с кем-то из команды.
"А где мой Ганимед?" - подумал Псиаф, опять направляясь на поиски Кирона.
Он зашел в каюту и увидел своего дорогого мальчика. Торговец внимательно осмотрел помещение и довольно улыбнулся - комфорт он любил.
- А что ты тут делаешь, мой дорогой? - Псиаф присел рядом, приобнимая за плечи юношу. - Почему ты не на палубе? Там так прекрасно.
Кирон улыбнулся, перестав таить свою взволнованность.
- Я наверное не готов увидеть целый новый мир так далеко от... Афин, - он чуть не сказал "дома". - И я не хочу, чтобы ты вспоминал потом, как я плохо справлялся со своими обязанностями.
Юноша поднялся - рука Псиафа упала - и налил вина в килик с округлыми ручками. Подав его мужу, он принялся за пищу, перекладывая на плоское блюдо ароматное мясо, овощи и сыр.
Псиаф довольно усмехнулся, потирая пухлые руки и облизываясь, нетерпеливо следя за накладываемыми овощами. Поесть он любил, а хорошо поесть он любил вдвойне.
Псиаф сделал глоток вина, согревая килик в руках, и нетерпеливо ерзая, спросил:
- А ты? Ты будешь есть? Я не буду есть один...
Кирон взял в пальцы кусочек копченого кальмара и отправил в рот.
- Видишь, я ем, - нервно хмыкнул юноша, жуя жесткое мясо.
Он начинал нервничать от осознания того, что находится теперь во власти Посейдона и ничего нет за душой. Он один. Одиночество вгрызлось в его
сердце, жадно всасывая кровь.
Юноша покосился на узкое ложе Псиафа.
Даже здесь ему не будет места. Едва ли сам мужчина поместится. Ему придется спать одному. Даже в детстве им не овладевала такая паника...
Но он должен быть сильным. Он должен зажать волю в кулак - и быть сильным. Помогать Псиафу, быть его опорой, быть его помощником...
Пальцы впились в ладонь.
Они едва вышли в море, а он уже начал сходить с ума...
Моряки рассказывали: есть в море скалы и прекрасные девы, возлежащие на них, чей голос доводит до безумия. Неужели эти скалы так близко... А Псиаф вовсе не похож на деву...
Торговец покосился на юношу, заметив его нервозность.
"Мало ли, может качку не переносит", - подумал он, подвигаясь и хлопая по ложу рядом, приглашая юношу присесть.
- Мой мальчик сердится? - прочавкал он с набитым ртом. - Уже устал быть моим помощником?
- Нет! - Кирон присел рядом. - Мне нравится. Хотя, я еще многого не знаю. Надеюсь, потом ты мне скажешь, на сколько хорошо я справляюсь со своими обязанностями? и выскажешь пожелания?
Юноша погладил торговца по скуле, стирая каплю оливкового масла.
Псиаф улыбнулся - он любил прикосновения своего дорогого мальчика, проявления трогательной заботы, и, не удержавшись от охватившего его теплого чувства, облапил юношу и крепко поцеловал.
- У тебя щека горячая, - проворчал муж, отправляя в рот репу, - и ты - замечательный помощник.
Он опять положил тяжелую руку на колено Кирона, похлопывая по ней.
- Кстати, Протей на палубе... Он тебе нравится? - вполголоса спросил Псиаф.
Торговец временами любил посплетничать, вот и сейчас он сощурил глаза и придвинулся к юноше.
- Я почти его не знаю... - Кирон еле удержался, чтобы не прогнуться под руками мужчины, чувствуя, что ему надоело прятаться от самого себя. Он встретил очередную атаку даймона со щитом. Псиаф... его щит... как в том
мифе, рассказанном торговцем.
- Но мне нравится Протей, он очень серьезный, больше дела - меньше слов.
- А мне он не нравится, - откровенно признался приглушенным голосом Псиаф, доверительно дыша в ухо юноше, - терпеть не могу этих лакедомонян - наглые и тупые. Не в пример нам, афинянянам.
Он гордо выпятил грудь и веско покачал головой.
- Все таки, мы, афиняне, умные и образованные...
Он еще больше приглушил голос, наклоняясь к Кирону:
- И, мальчик мой, он вообще ничего не говорит. А как я могу знать, о чем он думает, если он постоянно молчит? - Псиаф обиженно развел руками, глядя на Кирона так, словно искал поддержки.
Юноша качнул головой.
- Ты говоришь так, словно знаешь лакедемонян. Но тогда ты должен знать, что они не тратят ни слова, ни время попусту. Поверь, Псиаф, он не может быть плохим человеком. Вспомни, когда многие не гнушались разрушением чужих святынь, они, лакедемоняне, всегда оставляли наши храмы невредимыми.
Юноша замолчал и вдруг подумал: "Я на столько забыл о своем положении, что свободно спорю с ним... А вдруг он рассердится... И что тогда, берег еще можно достичь".
Но он просто не мог смолчать.
Псиаф поджал губы из-за того, что был так жестоко непонят юношей и обиженно пробурчал:
- Да я что? Я - ничего. Твой учитель, не мой. Вот и наслажайся общением со своим любимым дидаскалосом, - ехидно добавил он.
Торговец поковырялся толстыми пальцами в белом мякише хлеба и упрямо добавил:
- Все равно, мы, афиняне, лучше чем лакедомоняне. Подумаешь, срубили пару оливковых рощ...
Кирон удивленно посмотрел на торговца. Он понял, что если продолжит спор - они точно поссорятся. В голове прозвучали слова отца: "Должно беречь дар Справедливой. Нет ничего ценнее для нас, чем вода и олива. Даже на земле врага".
Было больно слышать такие слова от единственного человека, которого сейчас Кирон мог назвать близким. Неожиданно он испытал физическую усталость и острую нужду в чистом сиянии Гелиоса.
- Псиаф, не сердись, - Кирон чуть склонил голову на бок. - Везде есть хорошие люди. И это не заслуга наших государств.
Псиаф махнул рукой, не отвечая. Мальчик всегда был идеалистом, со своим чистым представлением о жизни и окружающих его людях, и Псиаф ничему не удивился.
- Я не сержусь, - помолчав, сказал он, делая глоток вина, - думаю, что разговор пустой и бесполезный... А вот тебе бы пора пообщаться с Протеем, это будет намного полезнее, чем размышлять на тему политики.
Он опять сделал глоток и замолчал.
Кирон пожал плечами: он никогда не собирался лезть в политику.
- Хорошо, я пойду к нему.
Юноша поднялся чтобы уйти и обернулся.
- А ты? Может поспишь? Утро выдалось суетное...

Выбравшись на палубу, Кирон какое-то время привыкал к яркому солнцу, прикрывшись козырьком ладони.
Он заметил Протея не сразу.
Дидаскалос стоял рядом с темноволосым молодым моряком, тянущим стропу.
Протей произнес что-то кратко, протянул руку и, обхватив ей толстую веревку, с силой потянул, помогая.
Моряк негромко ответил - и Протей улыбнулся ему уголком губ.
Кирон вытаращился на сурового спартанца, но тот был вновь спокоен, словно воды Стимфалии после подвига Геракла. Сын Аристонима даже подумал - не привиделось ли...
Он подошел к Протею, чтобы поприветствовать его.
Тот окинул Кирона долгим взглядом и поманил за собой.
- Для начала научись держать равновесие.
Палец указал на край корабельной обшивки: с одной стороны надежная палуба, с другой - белопенное море.
Кирон нервно сглотнул, но полез без лишних разговоров.
- Раскройся ветру, - произнес Протей, - управляй им. Да, вот так. А теперь на одной ноге.
Кирон даже вскрикнуть не успел, но Протей молниеносным движением схватил его за предплечье и вытащил на палубу.
- Еще, - он был неумолим. Кирон с тоской подумал о школе Тимандра.

Псиаф немного повалялся в тиши каюты на мягких подушках, переваривая обед и разговор с его идеалистом-Ганимедом, потом ему наскучило это безделье в темном помещении, и он вышел на палубу – погреться в ласках величественного Гелиоса, вдохнуть соленый воздух царства Посейдона.
Он любил море, ведь он был афинянином.
Псиаф вырос под шум пенистых волн, бивших о изрезанную линию родных берегов. Его детство прошло под мелодичные неторопливые рассказы о таинственных островах и необычных племенах, которыми делились морские купцы, приходившие в дом отца по вечерам, после разгрузки диковинного товара в гавани. Он часто мальчиком убегал с братом в гавань, устраивался животом на теплом каменистом холме, покрытом редкой травой, и провожал и встречал корабли...

То, что он увидел собственными глазами, постепенно привыкшими к ослепительному свету, заставило его побагроветь: Кирон стоял на самом краю деревянной обшивки, глядя на ровную поверхность моря, изредка разрезаемую плавниками игривых дельфинов, а Протей что-то кратко говорил ему, явно давая наставления и контролируя движения.
Сначала Псиаф собрался было подойти и резко отчитать спартанца за такое рискованное занятие, но острым умом понял, что лучше торговцу не соваться в дела военного обучения. Он немного помялся, все еще сомневаясь - а может стоит вмешаться? - потом нехотя поднялся на корму, встал рядом с кормчим, и опять уставился на эту парочку.
"Уууу, лакедонянин", - бурчал он про себя, наблюдая за Протеем. Что бы ему Кирон не говорил, и как бы он не защищал Протея, Псиаф знал точно, этот рыжий нахал ему не нравится.
Спартанец всё не унимался. От жаркого солнца спасал только ветер. Для удобства воин скинул хитон и гимантий, оставшись в набедреннике, и указал ученику поступить также.
Едва Кирон научился балансировать на одной ноге на краю, спартанец велел ему одеть наручи и поножи, и сильно удивился, когда узнал, что у мальчишки таковых нет. Протей выразительно глянул на Псиафа, точно определив, где тот стоит, и отправился спросить у моряков, нет ли у кого подходящих. Комплект нашелся довольно быстро - у того самого молодого мужчины, которому помогал рыжеволосый. Передавая наручь, пальцы матроса игриво пощекотали запястье спартанца.
Протей сам надел на Кирона "упряжь", отрегулировав застежки на свое усмотрение. Железо туго стянуло голени и предплечья.
Балансировать в неудобном железе было тяжело. Кирон ругался про себя, но лицо отражало лишь сосредоточенность. На громыхания от падений мальчишки высунулись гребцы верхнего уровня, да и кормчий подошел посмотреть.
Кирон чувствовал себя всеобщим посмешищем, а Протей задавал задачки все сложнее. Он словно добивался того, чтобы Кирону было стыдно и, прорываясь сквозь свой стыд, юноша все равно выполнял бы его команды.
Пот лил градом.
Когда наконец Протей угомонился, Кирон плюхнулся на палубу, привалившись к борту спиной и тяжело дыша открытым ртом.
Псиаф стоял поотдаль, молча наблюдая, как проходят эти странные тренировки, непохожие на обычные занятиях в гимнасиях и палестрах. Кирон не взглянул в его сторону и, не смотря на усталость, лицо мальчика выражало решительность.
"Ладно, - решил торговец. -Спартанцы славятся своим военным умением. А Кирон хочет научится этому. Да и Тимандр хвалил рыжего..."
Пусть занимается мальчишкой.
Если Кирону надоест, Псиаф уволит Протея, всего-то...

Темноволосый моряк, не отрываясь, следил за спартанцем, за его точными уверенными движениями натренированного тела, блестевшего испариной в золотых лучах морского не скованного горами и лесами солнца.
Протей, почувствовав пристальный взгляд на себе, резко обернулся, задержавшись на мужчине чуть дольше, чем это было положено.
- Отдыхай, - бросил спартанец Кирону. - Вечером, когда спадет жара, продолжим.
А затем он направился к моряку. Под кожей перекатывались железные мышцы.
- Угостить тебя рыбой? - предложил он незнакомцу.
- Попросишь ее у Посейдона? - усмехнулся тот.
- Возьму сам.
С этими словами Протей взял лук, привязал веревку к стреле и, встав у борта, выпустил стрелу в воду.
Кирон с восторгом таращился на ловкие движения крепких рук, вытаскивающих стрелу с бьющейся крупной макрелью.
Протей бросил ее моряку и тот поймал рыбу за хвост.
- Я разделю с тобой ужин, - произнес Протей и удалился.
Кирон смотрел во все глаза. У спартанцев все так просто!

Псиаф, наблюдая за Кироном, таращившемся во все синие глаза на Протея, начал тихонько подхихикивать. Он поманил юношу к себе.
- Ну как, мой дорогой, как твой спартанец? Еще не умаял тебя? - ехидно, но в то же время добродушно спросил он, усаживаясь на деревянные ступеньки ведущие на корму, - я смотрю, занятия были жаркими.
Кирон устало отер лоб.
- Боюсь, вечером будут еще хуже, чем сейчас, и Протей останется совсем недоволен мной... Ноги трясутся.
Юноша развязал поножи и, опершись о борт, поднялся.
- У тебя будут поручения для меня, Псиаф?
Муж хмыкнул. Если раньше упрямство Кирона дико раздражало его, то сейчас начало нравится.
- Нет, мой дорогой. Иди отдыхай в нашу каюту. Я скажу не беспокоить тебя и посижу здесь.
Он блаженно вздохнул и посмотрел вдаль морского горизонта.
"Нашу..." - эхом раздалось в голове.
Нашу.
Значит не будет одиноких глухих ночей, Псиаф позаботится об этом. Он думает о нем, своем Ганимеде. И не хочет покинуть. Не просто так взял с собой, а потому, что действительно нуждается.
Кирон зачарованно посмотрел в глаза торговца.
Каким бы ни был этот человек порой, он - его настоящая семья теперь.
Юноша не мог выдавить ни слова, но лицо и блеск глаз объяснили больше.
Войдя в каюту, Кирон с блаженным стоном растянулся на ложе. Казалось, оно еще сохранило тепло Псиафа. Ладонь заскользила по приятно щекочущей обнаженную кожу овечьей шерсти. А другая вторила ей, ощущая гладкое тело.

Псиаф, посидев на теплых ступеньках, решил немного размяться и походить по палубе, изучая корабль и суетящуюся команду. Потом он облокотился о борт и уставился в завораживающую глубь моря.
Подошел Протей и молча встал рядом, заложив руки за спину.
- Как ученик? - сощурился Псиаф, посмотрев на спартанца через плечо.
Протей пожал плечами и коротко ответил:
- Обучение только началось.
"Ах, лакедемонянин", - хмыкнул про себя торговец, заметив, как рыжий кинул короткий взгляд на того темноволосого моряка, с которым уже успел пообщаться.
С другой стороны, Псиаф с некоторым облегчением заметил интерес Протея к молодому мужчине, чуть пониже ростом, с густыми вьющимися волосами и насмешливыми глазами, черными, как маслина зимнего урожая.
Протей был великолепен, высокий, с гармонично сложенным телом, а вот красотой своего тела Псиаф не мог похвалится. Кирон так защищал учителя, что Псиаф даже подумал: спартанец и правда нравится Кирону.
Торговец помнил, как когда-то немного взревновал юношу к Тимандру, увидев их совместный учебный бой.
Зато с Протеем у Кирона уж точно не было шансов.
- Ты щедро платишь мне. И я вложу в твоего мальчика все, что смогу, - произнес воин. - Главное: не вмешивайся. Будешь его жалеть - потеряешь быстро.
Подошел тихий раб, принесший два кубка с прохладным сильно разбавленным вином.
Протей отпил из своего, а остатки выплеснул в море. Его лицо напоминало непроницаемую маску, но глаза потеплели, созерцая тягучие волны.
Псиаф согласно кивнул головой, но возразил:
- Все-таки, Протей... твои занятия опасны, и я беспокоюсь за мальчика...
- В сражении опаснее, - отрезал дидаскалос. - И я способен позаботиться об ученике.
Спартанец с высоты своего роста смотрел на Псиафа. В его взгляде читалась усмешка: человек, нанявший его, сомневался в его способностях - ох уж эти афиняне.
Затем он извинился и отправился в свою комнатку, где в одном из принесенных рабами коробов хранились его доспехи, намереваясь заняться их чисткой.
Псиаф снова остался один, провожая взглядом мужчину.
- В сражении опаснее, в сражении опаснее... - передразнил тихо он. - Не известно, что опаснее - сражение или твои занятия, рыжий спартанец.
Торговец еще немного постоял, овеваемый поднявшимся ветром, а потом спустился в каюту и тихо присел рядом со спящим Кироном, поправив сбившееся покрывало.
Придвинувшись ближе, торговец пригладил вихры сопящего эромена, едва заметно улыбаясь, и наблюдая, как дышит его мальчик.
Рука Кирона лежала пониже пупка, на пальцах - следы подсохшей белесой жидкости.
Когда Псиаф погладил по волосам, юноша забормотал что-то во сне и вцепился перепачканными пальцами в запястье торговца.
Глаза Кирона вдруг приоткрылись на мгновение, сквозь них на Псиафа взглянул Морфей.
- Иди ко мне, - пробормотал юноша чуть различимее и сонно потянулся.
Псиаф прикоснулся сухими губами к теплой скуле юноши, забираясь на ложе рядом и заскользив руками по обнаженному торсу, огладив гладкие плечи.
- Мой Ганимед, - прошептал торговец, - я разбудил тебя, мой дорогой?
Кирон вновь засыпал. Прошептав невнятно, он обхватил руками Псиафа и ткнулся носом ему в ключицу. Его дыхание очень быстро стало ровным, юноша вернулся во владения Темнокудрого бога, игравшего на серебряной кифаре.

Казалось, они вовсе не спали, когда Протей из-за двери потребовал от Кирона выйти на тренировку.
Юноша выбрался в вечерние сумерки. Он тер глаза до красноты и никак не мог придти в себя. Протей легко уронил его на палубу, ударив по лодыжкам древком копья. Юноша крякнул от удара, но быстро поднялся.
- Ты должен быть готов, - Протей поднял палец. - Всегда.
Он предложил Кирону легкую разминку на деревянных тренировочных мечах.
Пришлось приложить немалые усилия, чтобы поддерживать мальчишку не уничтожая все попытки атаковать, а направлять и развивать его.
Ощущения ночью были совсем иными.
Кирону казалось, что он весь обращается в слух, а Протей то исчезал, то появлялся из темноты вновь, нанося удары по деревянному оружию юноши или "раня" его не слишком болезненно.

Псиаф немного полежал один и, решительно завернувшись в теплый гимантий, направился к выходу.
"Ох уж этот рыжий", - мрачно думал торговец.
Он вышел на палубу и, подняв голову, посмотрел на звездное небо. Свод был полон сияющей россыпи. Псиаф начал различать волшебные линии героев, которых боги поместили на небо - Персей и Андромеда, Икар и его дочь Каллипсо...
Муж повернул голову на шум и увидел тренирующихся в сумраке - Кирон оборонялся от Протея, который ловко скользил вокруг юноши. Псиаф начал наблюдать. Все равно валяться в одиночку он уже не хотел, вернее
разучился - он уже привык к делящему с ним ложе Ганимеду, а когда ложе пустовало без мальчика - ощущал тревогу.
- Хватит, - Протей напоследок выбил обманным движением деревяшку из рук Кирона, и та с глухим стуком упала поблизости от Псиафа. - Запомнил? Покажи.
Протей отдал свой меч и Кирон изобразил подобие контратаки.
Муж дернул плечом, словно увидел что-то недостойное.
- Хватит глумиться над юношей, - раздался смех.
Вокруг собралось порядком моряков, которые отдыхали. Остальные несли вахту или занимались привычными обязанностями. Волны тихо плескались, разрываемые веслами гребцов.
Черноволосый моряк остановился рядом, подперев бедро кулаком.
- Как на счет равного противника, Протей? Предлагаю сразиться без оружия. Знаю, вы, спартанцы, только врагам позволяете увидеть свое железо, - и выразительно посмотрел между ног воина. Моряки засмеялись и стали подбадривать криками.
- Давно я не дрался как мальчишка, - продолжил моряк. - Со времен Истмийских игр пять лет назад.
- Акеронт получил венок, осторожнее, спартанец! - загомонили зрители.
Кто-то заиграл на авлосе, кто-то принес еще факелов, а кто-то - положенную порцию вина, мех пустили по кругу.
Кирон привалился к борту, рядом с Псиафом.
- Посмотри-ка, рады как дети, - улыбнулся юноша. Огонь заплясал в его волосах и глубине синих глаз. - А Протей выглядит сердитым, за него все решили! - Кирон засмеялся.
Псиаф хмыкнул в ответ и положил руку на плечо эромена, привлекая к себе чуть ближе. Он тайком пожелал удачи темноволосому, чтобы моряк одержал верх над заносчивым лакедемонянином.
"Поставлю вино команде, если увижу рыжего поверженным", - твердо решил торговец. Он тайком посмотрел на Кирона: тот сидел и заинтересованно следил взглядом за собравшимися. Псиаф накинул конец гимантия на влажные плечи юноши и тоже весь обратился во внимание.
Протей поднял подбородок, явно насмешливо осматривая добровольного противника:
- Истмийские игры? Далеко победителя забросил Посейдон. Как будем биться - со сфарайей или, как наши предки, мелихайей для кулачного боя? Или ты все-таки подумаешь, девичьи глазки? - поддразнил спартанец молодого мужчину, давая знак, чтобы принесли бычьи ремни, которыми необходимо тщательно обмотать пальцы и кисти.
- На твой выбор, прекраснокудрый спартанец. Я боюсь, что нечаянно собью твои тщательно уложенные волосы, - в тон ответил ему моряк под дружный хохот собравшихся.
Протей промолчал и принялся обматывать костяшки пальцев. От железных заклепок отказались, ведь это была просто забава, никому не хотелось изуродовать другого, но шлемы надели - чтобы избежать случайных травм.
- Сражаемся, пока один не уложит другого на лопатки, - объявил Акеронт.
Борцы замерли друг против друга, пристально глядя в глаза. Серебряный диск Селены освещал их, превращая в подобия сошедших с небес героев, припорошенных звездной пылью.
Оба словно ждали какого-то сигнала.
Над морем пронеслась песня дельфинов, словно Посейдон подал знак, наблюдая из глубин. И два крепких тела сшиблись, одновременно громко выдохнув. Раздались звуки ударов.
Моряк упал на палубу, но, даже будучи неумащенным маслом вывернулся и прижал к доскам Протея. Тот легко сбросил противника и вскочил на ноги движением, заставившим Кирона разинуть рот.
Крики и звуки авлоса задали ритм битве. Борцы то сплетались, то отталкивались друг от друга, замирали, тяжело дыша - и вбивались друг в друга вновь.
- Достойный, - прохрипел Протей, когда черноволосый впечатал кулак ему в бок.
А в следующее мгновение он перебросил тело через себя. С грохотом Акеронт упал, распластанный на палубе, с губ сорвался стон. Спартанец навис над ним, мощная грудная клетка ходила ходуном. Налетевший ветер задул на мгновение факелы, а облака скрыли лунный лик, словно говоря: представление окончено. А когда огонь вспыхнул вновь лицо победителя поднималось от лица проигравшего.
- Ну, где обещанный ужин? - едва слышно прошептал Протей.
Акеронт смотрел на него снизу вверх, раскрасневшийся и тяжелодышащий, и просто улыбнулся в ответ.
И тут же, воспользовавшись тем, что Протей немного ослабил хватку, сделал крепкий захват за плечи, и неожиданно, при помощи выпада коленом в грудь, перекинул тяжелое тело спартанца через себя, и легко
вскочил, белозубо улыбаясь. Протей уверенно поднялся, глядя на соперника потеплевшим взглядом.
- Ох, - восхищенно произнес неожиданно даже для себя Псиаф, до сего момента молча наблюдая за этим военным танцем, залитым серебристыми потоками Селены. - Красиво. Да, мой Ганимед?
Он немного ревниво покосился на юношу, который смотрел не отрываясь за бившимися, и, поглубже вдохнув, безуспешно попытался подтянуть свое пузо.
- Никогда не видел подобного, - прошептал Кирон и улыбнулся Псиафу.
Моряки улюлюканьем проводили Протея и Акеронта, давая советы. Темнокудрый моряк изобразил неприличный жест на последок.
- Люди, проведшие в море большую часть своей жизни, становятся особенными. У них все так просто, не то что у нас, сухопутных, - сын Аристонима потянулся и зевнул. При этом он ощущал, что спать совсем не хочется - от ломоты в разогретом тренировкой теле и от взбудоражившего представления.
Псиаф почесал затылок, глядя вслед паре, исчезающей в тени спальных помещений:
- А что у нас, у сухопутных, сложного? - торговец пожал плечами, накидывая соскользнувший гимантий, и продолжая ревниво коситься на Кирона.
"Что особенного в этих моряках? О чем он? - кисло подумал торговец, следя за подтянутыми фигурами с матово светящейся кожей в ночном сиянии.
Псиаф приуныл, покосившись на свой живот, и быстро накинул на него гимантий: так ему показалось, что его полная фигура становится не такой большой.
Кирон приподнял брови, как происходило всегда, когда идея посещала его.
- Псиаф! А хочешь, я тоже добуду тебе что-нибудь из моря?! Ну вот Протей достал рыбу для своего... друга. И я могу попробовать. Я сейчас..!
Юноша вскочил и устремился к борту, явно собираясь сумасбродно прыгнуть.
Он чувствовал, что эта удивительная ночь - самое подходящее время для того, чтобы чем-то порадовать загрустившего торговца.
Псиаф изумленно уставился на Кирона, собиравшегося ласточкой кинуться в волны.
- А.. Эээ.. а... - он вскочил и схватил юношу за локоть, упираясь ногами в палубу и пытаясь оттащить подальше от борта. - Куда ты собрался?
- Псиаф, такая ночь, - Кирон беззаботно рассмеялся. - Я отправлюсь к Посейдону и попрошу у него жемчужину для тебя или чудесную перламутровую раковину! Помнишь, он помог Тесею. Думаешь, я не понравлюсь ему и он не примет меня в свое царство гостем?
Псиаф ругнулся про себя и растопырил руки в разные стороны и широко расставил ноги, преграждая юноше путь к морю. Сейчас он напоминал рассерженную толстую морскую звезду.
Упрямство Кирона он знал хорошо, и сейчас видел его решительность. Не хватало еще, чтобы Ганимед сиганул в морскую пучину в поисках сокровищ.
- Не пущу, - заявил торговец серьезно, сдвинув брови.
Он еще судорожно подумал и добавил: - Посейдон уже спит, и его нельзя тревожить. На Родосе ты и так купишь любое понравившееся тебе сокровище, или даже сам научишься этому у ныряльщиков.
"Рыжий наглец, сбил мальчишку своими красивыми жестами", - ругался Псиаф про себя.
- Научусь... - Кирон задумался. Так хорошо, как родосские сборщики жемчуга он плавать, конечно, не умел.
- Ладно, - нехотя он отступил. - Подожду до Родоса.
Юноша с любопытством посмотрел в ту сторону, куда не так давно удалились его учитель и молодой моряк. Воображение разыгралось. Он представил себе, как крепкие ладони Протея движутся от узких бедер все выше, задирая короткий хитон, обнажая бронзовую дубленую морскими ветрами кожу, как раскрываются темные губы, чтобы принять покачивающийся фаллос спартанца... - и нервно сглотнул.
Пытаясь перестать возбуждать себя мыслями он спросил у торговца, не голоден ли он.
Псиаф с некоторым облегчением ответил, что с удовольствием бы перекусил, продолжая настороженно следить за мальчишкой.
- Так, отойди, отойди от палубы, - он замахал руками.
Кирон умчался в каюту и вскоре вернулся, таща три больших подушки, покидал их к борту и исчез снова, чтобы отдать необходимые распоряжения по поводу ужина.
Устроив Псиафа поудобнее, он уселся рядом, обхватив колени руками.
- Как ты себя чувствуешь? - он посмотрел на мужчину, не зная, о чем бы поговорить.
- Намного лучше, чем тогда, когда ты стоял с идеей прыгнуть к Посейдону, - пошутил Псиаф, довольно ерзая на мягких больших подушках.
- Иди сюда, - он притянул юношу, предлагая ему положить голову себе на колени. - Пусть я и не такой статный и красивый как твой учитель, который сейчас... - он хихикнул, - ужинает своего нового друга, но я умелый рассказчик и буду рассказывать тебе сказки...
Под этим лунным небом, - Псиаф вздохнул, поднимая лицо к печальной Селене, - и в мягких объятия обманчивого Зефира.
Рабы, словно бестелесные тени принесли блюда с лакомствами и амфору с вином, наполнили два килика и исчезли.
Кирон положил голову на колени торговца, обняв его ноги рукой.
- Я так люблю, когда ты рассказываешь мне что-то... Расскажи про Посейдона? Или Гермеса? Он являлся тебе сам хоть однажды?
Псиаф любовно пригладил пряди юноши, мягко улыбаясь.
- Боги давно не ходят между нами, как это было давным-давно, когда они делили с людьми трапезу и ложе. Увы, мой мальчик, только Ганимед вошел в мою жизнь, надеюсь что надолго, - он пощекотал жилку на шее Кирона.
А вот про Гермеса и Посейдона я тебе расскажу...
Морской владыка, как ты знаешь, редко бывал на белопиковом Олимпе, стараясь все свое время проводить в своем глубинном царстве.
Единственная его связь с внешним миром была через быстроногого Гермеса, юного сына Зевса. Гермес стремительно врывался в размеренный быт Колебателя, передавал новости, и так же бесшумно покидал чертоги Посейдона.
Псиаф сделал большой глоток из килика, и поднес чашу к губам Кирона.
Юноша отпил из рук любовника.
- Наверное, едва ли у Колебателя было время присмотреться к Вестнику?
Юноша вновь устроился на коленях торговца, теперь макушкой, глядя тому в лицо снизу вверх.
От слов мужчины "надеюсь, что надолго" стало и грустно и сладко одновременно.
Псиаф провел пальцем по губам Кирона, влажным от вина, и качнул головой, продолжая гладить лицо юноши.
- Они мало внимания обращали друг на друга, мой мальчик, ведь каждый был богом в своем собственном наделе. И вот Посейдон решил учредить для смертных те самые игры при Истме, - Псиаф подмигнул Кирону. - Это потом уже люди будут говорить о том, что их учредил хитроумный Сисиф или отважный Тесей. Но на самом деле сначала Посейдон захотел, чтобы смертные мерялись силой и умениями в его честь. Он собрал всех богов на Истме в старом священном сосновом лесу, у древнейшего жертвенника морского владыки, и устроил состязания, - Псиаф задумался, продолжая ласкать пальцами кожу юноши.
- И Гермес был там? - тихо пробормотал Кирон, поводя лицом вслед за пальцами мужчины. - Он помогал кому-нибудь из юношей? или же сам участвовал в играх?
Ему так нравилось слушать Псиафа, казалось, что переносишься в легенду и видишь все своими глазами. Кирон уже слышал гул толпы и шелест моря, и ощущал палящий взгляд Гелиоса и ласковые пальцы Зефира. Ему казалось, что под пяткой застыл стартовый камень, готовый толкнуть его вперед изо всех сил - и надо всем и во всем присутствовала могучая сила, что собрала людей при Истме, чтобы посмотреть, достойны ли они бороздить владения Колебателя.
- Там были все боги, - словно очнувшись, произнес в задумчивости Псиаф, очертив пальцем скулы юноши. - Аполлон хвалился, что побьет на кулаках Ареса, Афина вызвала на поединок Артемиду, даже Аид решил размяться в метании диска... а Гермес, - Псиаф сощурился, - глядя в темную даль морского горизонта, - он сказал, что настолько быстроног, что обгонит даже коней Посейдона, бросив таким образом вызов грозному богу.
Псиаф посмотрел на лицо его дорогого мальчика, погладив тому плечо.
- Посейдон разозлился, он смотрел в прекрасное лицо бога, разгоряченное азартом, и видел наглость олимпийца. Колебатель принял вызов, и под смех и подзадоривания богов они сошлись в состязании бега - Гермес и Посейдон, принявший вид коня.
Зевс, сидящий на золотом троне, посмеялся и спросил о призе для выигравшего, Посейдон, все еще разозленный на дерзского мальчику, сказал, что проигравший исполнит желание победителя...
По знаку Адрастеи боги вступили в состязание.
Они долго бежали по каменистой земле, по зеленым долинам, по невысоким холмам, покрытым маковым ковром - то Гермес вырывался вперед, то Посейдон... Остальные боги с интересом наблюдали за ними, а Зевс задумчиво вертел в руках золотой жезл Гермеса, который сын отдал ему на хранение. Солнце упало на блестящую поверхность, и ослепительным лучиком ударило в глаза Гермеса.
Тот споткнулся, ослепленный...
Псиаф хитро посмотрел на Кирона и добавил:
- И проиграл состязание...
- Нет, постой, - Кирон в сомнении теребил нижнюю губу. - Как же Посейдон мог бежать повсюду, ведь есть места, где коню не пройти, а легконогий Гермес в крылатых сандалиях просто перелетит через преграду! С другой стороны... - юноша столь же хитро посмотрел на торговца, - мне интереснее знать, что пожелает Посейдон.
При этом рука поднялась вверх, пальцы пощекотали затылок Псиафа и скользнули ниже, чтобы притаиться на лопатке.
- Ну, юноша ... - Псиаф повел плечами, улыбаясь, - ведь Посейдон тоже был необычным конем... И даже, - он приглушил голос, заскользив рукой по ключице юноши, потом ниже и ниже, - мог проходить сквозь скалы...
Итак, Гермес проиграл, и под дружный хохот собравшихся Зевс объявил о победе Посейдона, который, приняв свой облик, злорадно думал над наказанием Гермеса, - рука мужчина легла на теплое бедро юноши, как будто невзначай. - И, ехидно улыбнувшись, Синекудрый пожелал, чтобы быстроногий бог месяц ухаживал за стадом его лошадей, - рука скользнула под хитон.
Кирон разочарованно выдохнул.
- Я думал он иного пожелает. Ведь в мифах боги только и делают что...
Он закрыл рот, чтобы не прогневить небожителей.
- Представляю, каково пришлось Гермесу! Кони Посейдона наверняка слушались только хозяина. Надеюсь, он отыгрался. Скажи, Псиаф, Гермес смог ответить Посейдону?
Тут юноша ощутил пальцы торговца, подбирающиеся к внутренней стороне бедра и, густо покраснев, подняв глаза на мужчину.
- Сказка еще не закончена, мой мальчик, она только началась, - прошептал Псиаф, поглаживая кончиками пальцев кожу Кирона, пристально глядя в глаза юноши. - Тебе не кажется, что здесь становится прохладно, и можно уже пойти в каюту? - рука настойчиво продвинулась дальше.
- Дда... - выдавил Кирон, - думаю, в каюте будет... теплее.
Он поднялся и едва устоял на ногах, ощутив прилив крови. Пришлось вцепиться рукой в борт, а потом еще помогать Псиафу встать. А потом еще тащить подушки.
Кирон зашвырнул их на ложе прямо с порога и замер посередине каюты, стоя спиной к приближающемуся мужчине. Ему почудилось, что это сам Посейдон - так сильно пахло морем вокруг.
Дверной проем проглотил лунный свет, когда полог закрылся. Уши различали лишь дыхание торговца и тихое поскрипывание досок.
Псиаф обнял юношу сзади, прижимая к себе и вдыхая запах его волос, касаясь губами шеи.
- Ты не устал, мой мальчик? - спросил торговец, проникая руками под тонкий хитон. - Ты горячий...
Пальцы мужчины ощутили волну дрожи, прокатившуюся по телу в его руках.
Кирону казалось, что вот сейчас он просто упадет и позорно раздвинет ноги.
- Нет... я... не... Псиаф...
Рука сжалась было на запястье торговца, но потом замерла и направила пониже, чтобы та легла прямо на ягодицу.
- Ты не... что? - хмыкнул Псиаф, проникнув рукой ниже, погладил промежность и подтолкнул юношу к ложу, вынимая фибулы из одежды. Он уложил Кирона на прохладную простынь и начал любовно оглаживать руками,
довольно осматривая прекрасное тело, матово светящееся в свете Селены, проникающей через узкое окошечко.
- Ты такой красивый, мальчик мой, - он тронул пальцами губы Кирона, потом скользнул ниже, к судорожно вздымающему животу.
Кирон застонал сквозь зубы. Он едва сдерживался, чтобы не начать умолять Псиафа поиметь его. Сознание будто мутнело в такие минуты, превращая его в одержимого. И уж теперь-то напиток Аристокла был не при чем.
Фаллос юноши высоко поднялся и подрагивал, взывая к участию в своей судьбе. Пальцы стискивали повлажневшую от морского воздуха шкуру.
Псиаф прикоснулся губами к соску юноши, зажал его, поиграл языком, потом начал одаривать ласками горячее тело. Торговец устроился между разведенных ног юноши и продолжал довольно гладить и целовать все тело,
окидывая его взглядом, наслаждаясь этими мгновениями.
Кирон тяжело дышал, то и дело прихватывая ладонь Псиафа и направляя ее к источникам сладкого удовольствия, которых на его теле обнаруживалось все больше.
По крайней мере здесь, на ложе, они переступили ту границу, которая разделяла порой их в повседневной жизни. Здесь они были чистыми сгустками энергии Эрота и жили по особенным законам.
Псиаф погладил нежную кожу бедер юноши и, наклонившись, прихватил губами головку покачивающегося фаллоса, обводя ее языком. Потом он вновь склонился над животом эромена, чуть прикусил кожу, лизнул пупок и просунул руки под ягодицы, приподнимая бедра.
Ему нравилось ласкать это тело, покорно выгибающееся под его тяжелыми руками и охотно отвечающее его ласкам.
- П.. Псиаф... - Кирон двинул бедрами. - Ты...
Юноша поймал руку торговца и потянул ее себе между ног, жалобно поскуливая, ткнул кончиками его пальцев в себя, попытался протолкнуть.
- Пожалуйста... - шептал он, теряя контроль. - Погрузи их...
Сыну Аристонима почудилось, что он - Гермес, порабощенный Посейдоном, попавший в тенета его власти, открытый и целиком доступный морскому владыке.
Псиаф погладил промежность юноши, нащупал сжатое кольцо мышц, надавил, преодолевая сопротивление, с
трудом протиснув сначала один палец, потом второй, начиная растягивать плоть, и вталкивать пальцы, скользя ими по теплым стенкам.
Он посмотрел на мелкие капельки пота на переносице Кирона, нависнув телом над юношей, начиная медленно двигать пальцами.
- Иногда мне кажется, что ты пьешь меня без остатка, - признался Псиаф, целуя живот юноши.
Кирон всхлипнул. Пальцы любовника так сладко массировали его изнутри.
Эти прикосновения заставляли мурашки бродить по его коже, и в то же время он пылал от огня, пожирающего его.
Он заметил, что это удовольствие, даруемое его Зевсом, становится подобным вину, его хочется все больше с каждым глотком.
Бедра юноши двигались, с силой опуская, растягивая проход и кишки о пальцы мужчины.
- Ты... Псиаф... Ты..! О. Ох.. Зееевс...
Кирон изогнулся дугой, задыхаясь, громко хватая ртом воздух сопровождая стонами каждый глоток.
Псиаф припечатал извивающегося юношу твердой рукой к ложу и, наклонившись, плотно обхватил вздрагивающий фаллос губами и начал неспешно ласкать твердую, и уже порядком мокрую, головку. Не прекращая двигать пальцами в юноше, он потеребил языком пряную плоть юноши, потом, ненадолго оставив её в покое, поцеловал нежную мошонку, и продолжил свои ласки фаллоса, глухо хмыкая в ответ на стоны Кирона.
- Что... смешного... - всхлипнул юноша и вновь простонал. Глубина чувств, охвативших его, и вправду была подобна огромному валу, посланному Посейдоном. Юноша дрожал, изнемогая от желания, насаживаясь плотнее и глубже на пальцы мужчины, таранящие его. А эти губы... Вынести такое едва ли было возможно. Так не хотелось чтобы все закончилось слишком быстро... Ему очень хотелось ощутить все сполна, почувствовать на себе расплату Гермеса.
- Нет... Псиаф..! Ты меня... слишком... быст...
Поняв, что вот-вот спустит, Кирон вцепился пальцами в ствол у основания, заставляя безумие уняться и едва ли добиваясь успеха.
- Скорее! - взмолился он. - Хотя бы разок... Масло...
Его рука скользнула под ложе и он извлек фиал с маслом, специально припасенный.
-Ты хорошо подготовился, мой помощник, - довольно хохотнул Псиаф, обмакивая пальцы в золотистую жидкость и переворачивая юношу на живот.
Поцеловав упругую ягодицу, он втолкнул легко скользящие пальцы в уже растянутое отверстие, сильно массируя его, другой рукой пройдя по длине собственного фаллоса, который давно поднялся и требовательно тыкался твердой головкой в бедро юноши.
Кирон поспешно, задыхаясь, поднялся на колени и нетерпеливо прогнулся.
Его бедра двинулись против его воли, взывая к жалости мужчины; лицо юноши раскраснелось от возбуждения, смешанного со смущением. Здесь не родные Афины, кто угодно может их услышать, а моряки выбирать слова не будут - и как смотреть им в глаза?
Задумавшись, юноша даже слегка остыл, различая хлюпающие звуки от обмазывания маслом фаллоса как нечто постороннее и сравнимое с шумом волн.
И поэтому, когда скользкая рука легла на его бедро, надавив и натягивая задницу на орудие, он вздрогнул, проход инстинктивно сжался, защищаясь.
Но обилие масла сыграло свою роль. Багровый поршень торговца втиснулся внутрь чуть с большим усилием, чем обычно, заставив Кирона громко охнуть от резких пронзительных ощущений. Он увидел себя со стороны, похожего на бабочку, проткнутую соломинкой, - и уронил лицо на руки, ощущая молочный с примесью соли запах шкуры.
Псиаф, громко сопя, втолкнул свой фаллос, стараясь проникнуть как можно глубже и начал, не скрывая своих удовлетворенных громких выдохов, двигаться в юноше ощущая каждую клеточку теплых внутренностей, и как
кольцо при входе сжимает его ствол. Он поглаживал бедра, целовал глубокую ложбинку на спине, не останавливаясь в своих толчках.
- Мой мальчик, мой дорогой, - бормотал Псиаф, протянув руки к затылку юноши и погрузив пальцы в его волосы.
Пальцы вцепились сильнее, напоминая о бурлящем темпераменте торговца, потянули голову назад, на излом.
Кирону пришлось подняться и удерживать себя на руках, стоя на четвереньках с далеко запрокинутой головой.
Любовно, почти нежно, торговец чмокнул мальчика в щеку, продолжая долбить его в зад.
Кирон всхлипнул от удовольствия, острого, невыносимого, которое вспыхивало в нем, пожирало, растекаясь по телу вместе с кровью. Его фаллос прижался к животу, упиваясь жестоким трением внутри.
Торговец обхватил любовника под живот, помогая держаться, и задергался на нем еще сильнее, быстро проталкиваясь внутрь и мучительно медленно ускользая. Тяжелая мошонка пошлепывала по растянутым ягодицам с зажатым меж ними движущимся и лоснящимся от масла змеем.
"Морской змей... Змей Посейдона... он пожирает... так сладко..."
Кирон вскрикнул от наиболее глубокого, причинившего боль проникновения и весь изогнулся.
Псиаф приник жаждущими губами к шее юноши, чувствуя как тот судорожно дышит и, сопя, ускорил свои движения, стремясь к долгожданной разрядке.
Тела мокро шлепали, соприкасаясь в бешеном ритме, громко стучало о деревянные стены ложе со сбитыми покрывалами и шкурами, были слышны низкие хриплые стоны Псиафа, взывавшего к его мальчику по имени.
Кирон не мог произнести ни слова, даже мыслей не осталось. Лишь глубокое словно море, темное и всепоглощающее ощущение сильного трения, тяжелого тела позади, соединенного с ним. Кирон громко стонал не в силах - да и не желая - сдерживаться. Сейчас ему было безразлично, услышат ли их спутники. Ему хотелось кричать все громче, чтобы выплеснуть то острое наслаждение, грызущее, треплющее его безвольное тело, пока оно не разорвало его изнутри. Ему даже не пришлось ласкать себя, чтобы сохранить эрекцию. Бедра двигались сами, как им хотелось, крутились и дергались назад, жадно ловя дырявящее орудие.
Широко распахнутым ртом юноша громко глотал воздух, его становилось все меньше. С каждым разом, как Псиаф брал его, ощущения становились все роднее, понятнее, они были подобны бутонам, что разворачиваются
медленно, украшая собой, доставляя удовольствие.
Раскрасневшийся Псиаф продолжал долбить мальчишку своими фаллосом, с наслаждением ощущая как движется под ним, отвечая его толчкам, молодое тело, покрытое испариной. Торговец чувствовал как по нему стекают крупные капли пота, шумело в ушах и хотелось втолкнуться еще глубже, чтобы ощутить Кирона целиком и полностью, и чтобы эромен стонал еще громче, вторя его ритмичным вторжениям.
Наконец Псиаф достиг своей долгожданной разрядки и с протяжным стоном, крепко до судороги сжав ягодицы любовника, залил растянутый проход Кирона выплеском семени, и задыхаясь, упал на юношу, продолжая бормотать его имя, не вынимая фаллос.
Кирон сорвался в унисон любовнику, его тело напряглось, а затем задергалось, сжимаемое судорогами, словно он попал во власть невидимого бога, играющего с ним, ломающего...
Зад юноши пульсировал, сжимая стенками замерший, притаившийся фаллос Псиафа...
Кирон сладко и довольно застонал, выбираясь из-под мужчины и укладываясь на бок. Он обхватил торговца руками и потянул, приглашая прилечь поближе.
- Псиаф... ох, Псиаф... - промурлыкал юноша, обхватывая любовника и принимаясь обцеловывать его лицо: и нос и губы и щеки, лоб с морщинками и щекочущие ресницы...
Псиаф, глубоко дыша, обнял большими руками Кирона, прижимая к себе влажное тело юноши, довольно подставляя лицо под неудержимые прикосновения губ эромена и, густо посмеиваясь, рукой проник к мокрым ягодицам, сжав их.
- Мой дорогой мальчик, - только бормотал он, предаваясь сладкой неге, растекающейся по его телу.
Ягодицы сжались под ладонью торговца, словно приветствуя ее, Кирон тихо застонал.
- Псиаф... - он был в ужасе от самого себя: достаточно этому человеку тронуть его, как он вспыхивает и жаждет еще, сильнее и глубже... и чаще.
- Я понял, - выдохнул юноша. - Это было не лекарство Аристокла... Это был ты...
Юноша потянулся всем телом и закинул ногу на лежащего рядом, поглаживая лодыжку Псиафа своей пяткой.
Его лицо приняло сонно-мечтательное выражение.
- Ну неужели, скажи мне, Посейдон не поимел вот так Гермеса? Он предпочитал Диониса, м?
В глазах загорелись хитрые искорки, не заметные в прочем в темноте маленькой комнаты, ставшей всем их миром в эти мгновения.
Псиаф прокашлялся и, поудобнее утраиваясь на ложе, задумался, поглаживая кожу юноши, которая стала постепенно остывать в прохладном морском воздухе проникающем в окошко.
- Гермес начал ухаживать за конями Посейдона, - продолжил сказку Псиаф. – Он выгуливал их, сопровождал на водопой, кормил, ведь ему приказал это сам Зевс, и потом, он проиграл... Но мстительному Посейдону было мало унижений бога. Он принял вид одного из своих коней и постоянно чинил препятствия Гермесу: разбрасывал душистый ячмень, уводил стадо далеко от водопоя, и наказанный бог был вынужден ловить стадо. А вечером Посейдон выговаривал Гермесу, что тот неловок и неуклюж.
- Посейдон суров... - вздохнул Кирон. - Гермес ведь не совершил ничего ужасного, зачем было так мучить его?..
Найдя в себе силы подняться и немного пошатываясь, юноша приблизился к амфоре в углу и налил в стоящий рядом килик вина, преподнеся его затем Псиафу. Вино было приятным и освежающим - керамика смогла сохранить его таким не смотря на жаркий полдень.
Псиаф сделал глоток, чувствуя вкус вина, как оно терпко растекается по рту, и махнул рукой, приглашая юношу к себе.
- Посейдон злопамятен... Помнишь Одиссея?
Торговец мягко шлепнул юношу по ягодице и пропустил руку меж его сомкнутых бедер.
- Ты окреп, мой дорогой, - проурчал Псиаф, чувствуя под пальцами перекатывающиеся крепкие мышцы бедер юноши.
- Так вот... Гермес усердно служил Посейдону, выслушивая его претензии к себе и насмешки родственников. Но вскоре он заподозрил, что тот самый конь - непростое животное, и приглядевшись божественным взглядом, он увидел в нем Колебателя...
"Ладно.. " - прошептал Гермес, и в его кудрявой голове зародился план.
Вечером, прежде чем вести коней в посейдоновы чертоги, он подготовил вечерний корм в золотых яслях. Посейдон, конечно, долго брыкался, носился по зеленому лугу, пока вспотевший Гермес не поймал его.
Он, тяжело дыша, протянул корбу ячменя коню-Посейдону, тот потянулся...
И его шея застряла в перекладных яслях, искусно построенных сыном Майи.
Гермес, с удовольствием шлепнув коня по крупу, сделал из него кобылу... В смысле, использовал его так, как используют кобылу, - захохотал Псиаф. - Обратно Посейдон не мог обратится, это означало бы что он препятствовал юноше в выполнении обязанностей, и Зевс разгневался бы за такой обман. Поэтому Посейдон стоял и жалобно ржал, пока Гермес, громко выдыхая, вталкивал свой вовсе не юношеский фаллос в его зад. Наконец юный бог обильно кончил, довольно улыбаясь.
Кирон изумленно разинул рот.
- Гермес поимел... Посейдона?.. Бога древнее его? Вот негодник, - но не удержался и усмехнулся. - Не зря он твой покровитель, Псиаф, так же хитер и...
Юноша погладил промежность торговца.
- А что же Посейдон? Уж за это-то оскорбление он должен был отомстить жестоко!
Псиаф хмыкнул и немного поерзал, пытаясь пропустить гладящую руку юноши поглубже.
- Утром Посейдон, пряча глаза, отпустил Гермеса, сказав, что бог выполнил свои обязательства, - Псиаф огладил спину Кирона, прижимая к себе, - не мог же он сказать, что Гермес поимел его, - Псиаф вновь громко рассмеялся. - Они, сталкиваясь в чертогах, смотрели друг на друга, и в этих взглядах была общая тайна, но оба молчали.
- Ну надо же, - пальцы юноши сонно теребили волоски в паху Псиафа. - Даже с богами случается такая нелепость. Посейдон, наверное, и сам был не рад, что затеял соревноваться с Гермесом. Если бы знал, что юноша его
отделает, по своей воле проиграл бы.
Сын Аристонима призадумался, как давно он стал использовать в речи несвойственные выражения, и понял, что с той поры, как отплыл из Афин и слышал речь моряков. Скоро в нем вовсе нельзя будет узнать аристократа...
Стало немного не по себе, словно бы он потерял свое лицо и бросил тень на память об отце.
- А ты знаешь кого-нибудь из пиратов? Может быть даже с Керкиры? - юноша улегся подбородком на живот мужчины.
Псиаф зевнул, накрывая рукой голову юноши. Качка разрезающего воды корабля усыпляла, были слышны мерные удары весел о волны и команды кормчего.
- Пиратов с Керкиры, мой мальчик? Эта другая история, - прошептал торговец, погладив юношу по спине. - Давай спать, ты умотал меня сегодня. Да и тебе надо отдыхать: завтра Протей опять займется тобой, - Псиаф сжал ягодицы любовника.
Продолжение в комментах.