Бек-стори к "Чаше весов"

[ATG-and-others]

Название: Жертва для бога
Автор:  Masudi
Бета: Hephaestion
Пейринг: Клистарх/Теллий
Рейтинг: NC-17
Жанр: ориджинал, бэк-стори к "Чаши весов"
ВОРНИНГ: НОН-КОН, RAPE, ИНЦЕСТ!

Дядя для Теллия всегда был богом. Живым богом.
Сильный, жестокий, холодный. Удачливый политик, влиятельный человек в Афинах. Его боялись, к нему прислушивались.
И Теллий, сколько себя помнил, всегда жалел, что Клистарх ему просто дядя, а не родной отец, Полидект, этот неудачник.
Дядя всегда дарил ему самые дорогие и модные игрушки, иногда бился с мальчиком на деревянных, из финикийского тиса, мечах. Раз даже взял с собой на заседание народного суда - гелиеи, хотя, конечно же, это было против правил. Но Клистарху было дозволено практически все. Ведь он был богом.
А когда Теллий вступил в пору своей юности, ту пору, что афинские мудрецы называли сладкой, дядя предложил Теллию принять участие в самой настоящей охоте.
-Ему уже можно охотиться, брат, пусть становится мужчиной - своим резким голосом с характерной холодной интонацией произнес Клистарх,- я как раз хочу поохотиться на лис.
И вот юный Теллий, еле сдерживая радостный и частый стук сердца, и его вечно пьяный отец, раскачиваясь на мулах, отправились в загородное поместье дяди, расположенное в северном предместье Афин.
Во дворе уже ходили мужчины, друзья Клистарха, приглашенные на охоту. Захлебываясь, лаяли тонконогие охотничьи собаки, обученные травле на лис.
-Эй, кто этот красивый юноша? - раздался чей-то низкий возглас, когда во двор зашел прибывший Теллий.
-Племянник, - повернув голову, произнес сухо Клистарх.
-Он вырос, твой племянник. Красавец стал. Просто Адонис, - рассмеялись мужи.
-Да, действительно, - сощурив голубые глаза, протянул брат Полидекта.
Красота всегда была достоинством афинянина, и Теллий лишь вскинул горделиво свою кудрявую голову, тайком посматривая на Клистарха, в душе желая, чтобы тот гордился своим племянником.
А дядя смотрел на него каким-то новым взглядом, от которого и в животе похолодело, и спина покрылась мурашками.

Охота была удачной - загнали двух крупных лисиц, и нашли их норы.
Поэтому вечером, конечно же, в загородном поместье Клистарх закатил небольшую дружескую пирушку. Прямо во дворе дома со стенами, покрытыми яркой цветной известью.
А Теллия отослали прочь. По приказу его обожаемого Клистарха.
- Все-таки, мой дорогой, это не симпосиум, - усмехнулся дядя, странно глядя на разочарованного Теллия.
Обиженный, мальчик ушел в свою комнату и бросился на предварительно нагретую рабом постель, кусая в досаде губы. Теллий натянул на голову тонкое дорогое покрывало, не желая слышать веселые крики взрослого мира, которого он лишился по воле собственного любимого дяди.
Постепенно мальчик погрузился в чуткий сон.
Пьяные голоса стихали, и кто -то, хорошо знакомыми шагами, зашел в его небольшую комнату, натопленную расторопными рабами еще перед приездом охотников.
Теллий приоткрыл глаза и встретился с ледяным взглядом дяди, который сидел на его постели, сплошь укрытой выделанными овечьими шкурами.
Мужчина не был пьян, нет. Теллий не помнил, когда Клистарх напивался, в отличие от отца. Он всегда сохранял трезвый рассудок и ясный ум даже в разгар симпосиума, как и полагалось настоящему богу.
-Дядя, - спросонья прошептал Теллий, а дядя лишь молча гладил мальчишку по коже, разгоряченной за день бешеных скачек на породистых фессалийских лошадях, азарта охоты и бега по зеленому холму, заросшему белым цветом клевера.
-Дядя, - вскрикнул Теллий от неожиданности, когда смелые ласки насторожили его, и рука Клистарха спустилась ниже, к паху, уже покрытому нежной волосяной порослью.
-Можешь орать, сколько угодно, - жестко произнес Клистарх и наотмашь ударил юношу по лицу.
В голове от удара загудело. Сильные руки перевернули на живот, и Теллий, глотая противную на вкус кровь, почувствовал, как дядя навалился на него, и что-то твердое терлось и тыкалось мальчишке в бедро. Клистарх чем-то скользким растирал его промежность и ягодицы, которые Теллий пытался сжать с непривычки и от стыда, больно надавливая своими узловатыми пальцами, и просовывая их внутрь мальчика.
А потом твердое, вздрагивающее и большое вошло в него, раздирая и отзываясь в теле острой болью.
Теллий, зажмурившись, сжал обеими руками полосатую вышитую подушку, купленную управляющим поместьем на шумном афинском рынке у египетских купцов, и закричал, не стерпев, низко, горлом в пуховое чудо, поглотившее этот вопль.
А Клистарх лишь схватил Теллия за затылок и начал жестко двигаться в нем, шумно выдыхая. Пока, громко и с наслаждением хрипя, щедро не залил проход и ягодицы племянника липким теплым семенем.
Так сын Полидекта узнал, что богам надо служить.

Наутро они возвращались в родные Афины. Клистарх, встретив бледного Теллия, равнодушно скользнул своим обычным холодным взглядом и произнес:
-Брат, я подумал, наверное, я оплачу обучение в палестре Гимона. Тем более, что я уже договорился с этим благородным и умным мужем.
-Все-таки единственный племянник. Наследник рода, - добавил он своим скрипучим голосом Полидекту, страдающему с жуткого похмелья после вчерашних обильных возлияний.
Теллий вскинул глаза на дядю и порозовел. Палестра Гимона... Самая знаменитая палестра, в которую мечтали попасть не только афиняне, но и жители других полисов...
Бог. Дядя и правда бог.

Отцу Теллия, Полидекту не было дела до странных взглядов, которыми порой смотрел его брат на сына. А может, он только делал вид, получая деньги от брата, что не замечает этих отлучек в спальню сына, когда Клистарх, оставаясь ночевать в их доме, почти не таясь, шел посреди ночи в комнату мальчишки.
А наутро отец равнодушно смотрел на багровые следы от чьих-то пальцев на плечах сына и опять вертел в руках мастосу, наполненную до краев густым вином.

А Клистарх все равно оставался для Теллия богом. Сильным, холодным, жестоким. Самым настоящим богом.
И этот бог приходил к нему по ночам, оставляя на молодой коже кровавые дорожки от своих ногтей, следы от укусов, затекающие синевой пятна ударов и смешанный привкус терпкой спермы и собственной соленой крови во рту. И мальчишка, слыша потом удаляющие от его комнаты уверенные шаги дяди, с облегчением закрывал глаза, мокрые от перенесенной боли.
И все равно ждал следующей встречи со своим божеством.

Ведь боги имеют право требовать жертвы в свою честь.