Чаши весов. Седьмая серия.

[ATG-and-others]

Название: «Чаши весов». Седьмая серия.
Авторы: DeeLatener, Masudi
Жанр: PWP, angst, non-con
Тема: Античный ориджинал
Рейтинг: NC-21
Warnings: групповой секс, BDSM
В общих чертах: история-вирт, написанная на сообществе «Тайные мистерии ХХХкроликов»
Предыстория: Афины во власти тиранов. Люди победнее и разорившиеся борются за жизнь, и ради этого идут на многое.
Юноша Кирон после казни тиранами главы семьи и смерти от болезни родственников сталкивается на улице с торговцем мясом, Псиафом, который делает ему непристойное предложение. Юноша сперва оскорбляет торговца, унизившего его перед всеми, но в итоге решается принять приглашение.
Он отправляется в дом Псиафа.
Первая серия здесь
Вторая серия здесь
Третья серия здесь
Четвертая серия здесь
Пятая серия здесь
Шестая серия здесь

На следующий день Псиаф встал поздно.
Почесывая волосатую грудь и зевая, он вышел из комнаты и направился во двор.
Встретивший его там Амикл сказал, что Кирон, его дорогой мальчик, уже ушел к Тимандру.
"Надо будет спросить, чем он занимался вечером, пока я ..." - торговец захмыкал и отослал в лавку новенького раба, которому вчера сказочно повезло не встретится с Клистархом, сообщить, что сегодня Псиаф там не появится.
"Сегодня я наконец-то отдохну, как давно следовало", - довольно потянулся Псиаф, закончив утренние жертвенные возлияния у домашнего алтаря.
Вкусно пахло из пекарни. Нос, сидя на своем табурете у крепких ворот, кормил с рук псину, которую Псиаф, если напивался, порывался сварить на мыло.
Он приказал вынести деревянное ложе украшенное росписью меандров в свой тенистый сад, за которым приказывал следить особенно тщательно.
И вот, в одной льняной набедренной юбочке, муж довольно развалился на мягком ложе, в тени раскидистой яблони, грея волосатое пузо в тепле ласкового солнца, слушая песни цикад и трели соек. Вторя звукам природы, торговец громко напевал свои любимые фессалийские ифиамбы и заодно размышлял о Клистархе и Теллии, удивляясь превратностям судьбы.
Слуги в сад в такие моменты старались не заходить - и потому, что хозяин не любил, когда ему мешали отдыхать, но в гораздо большей степени из-за того, что у Псиафа абсолютно не было слуха.
Псиаф так и провел день, потягивая разбавленное вино, лузгая любимые миндальные орехи, объедаясь домашней простоквашей с медом и фруктами и громко распевая песни, чем окончательно отвадил на сегодняшний день птиц из сада.
"Да, удивил меня Клистарх, удивил, - думал торговец. - Знал, что он всегда любил особенное, но чтобы сына брата родного... Мда..."
Торговец подумал о сыне своего брата, 18-летнем Клеомене, живущем в Фивах, и быстро отогнал эти мысли.
"Конечно, у меня есть Ганимед, но все же я не Зевс, чтобы женится на собственной сестре", - подумал он.
Угрызений совести по поводу того, что он сам провел вечер в обществе Теллия и Клистарха, не возникало. Во-первых, Теллий вешался на него сам, во-вторых, заносчивый красавчик ему не родич. Теллий - сын и племянник его лучших друзей, вот пусть сами и разбираются между собой.

Кирон вернулся домой раньше обычного сильно хромая, Скиф поддерживал его.
- Я сегодня был невнимателен, - вздохнул юноша, приветствуя из колоннады Псиафа. - Упал неудачно. Тимандр отругал меня и отправил домой. Велел возвращаться, когда найду голову. Учеба у него не игрушки. Я и сам понимаю...
Кирон горестно вздохнул с отголоском стона.
- Теперь я вновь отброшен на прежние позиции. И не знаю, смогу ли заниматься у Тимандра дальше. Захочет ли он учить такого как я...
Горестно поникший подбородок едва не уткнулся в ямочку между ключицами.
Псиаф сел на ложе, нахмурившись.
- Иди-ка сюда, - он усадил Кирона рядом, жестом отсылая прочь Скифа. - О Тимандре не беспокойся, - он наклонился и тронул за лодыжку Кирона. - Врач осмотрел тебя, мой мальчик? И как получилось, что ты упал? - начал расспрашивать он, ощупывая ногу.
"Может, с Теллием опять подрался? Ну, шлюха, - неожиданно зло подумал о Теллии Псиаф, - ну я ему устрою, если так".
- Ты думаешь, я с Теллием, да?.. - Кирон качнул головой. - Нет, его сегодня не было в палестре.
Юноша внимательно посмотрел на Псиафа.
- Это была случайность. Никто не виноват. Тимандр сказал: это хороший урок для меня. Потеряв сосредоточенность в бою, я очень быстро расстался бы с жизнью.
Кирон сильно вздрогнул, когда пальцы Псиафа надавили на место ушиба.
"Теллия не было в палестре? Хм. Значит, Клистарх выполнил свое обещание и продолжал свои забавы с племянником до утра", - пронеслось в голове у Псиафа.
Он поймал испытующий взгляд Кирона на себе, когда тот говорил о Теллии.
"Так, а что знает это жеребенок? Неужто кто-то из рабов все-таки что-то пронюхал и растрепал своим лживым языком?"
- Это и правда тебе урок, мой Ганимед, - произнес Псиаф вслух. - Тимандр опытный боец, и тебе надо меньше думать неизвестно о чем на занятиях. Надо вызвать врача, нога опухла, это и я, торговец мясом, вижу. Пошли в твою комнату, я помогу, - муж охватил рукой талию Кирона, позволяя юноше опереться на него.
Тот ужасно смутился, но помощь не отверг. Он едва мог ступить на больную ногу, сильно опирался на Псиафа, плотно прижимаясь к нему и отталкиваясь одной ногой, отчего бедро терлось о бедро торговца.
- Тимандр сказал, компресса будет достаточно, перелома он не обнаружил...
- Ага, - пыхтел Псиаф, получая удовольствие от близости тела Кирона, - с каких пор Тимандр стал врачом? Или он тайно получил врачебное образование в волшебном Эпидавре? - пошутил он, мягко похлопав по ягодице юноши.
Он помог Кирону дойти до комнаты, не обращая внимания на округлившиеся глаза встреченных рабов, в которых ясно читалось: "Хозяин? И это наш хозяин? Он перегрелся на солнце!"
- Так, ты давай ложись, - не обращая внимания на возражения Ганимеда, муж уложил юношу в постель из выделанных шкур ягнят, подложив под голову мягкую цветную подушку, набитую лебяжьим пухом.
В комнату следом вошел строгий Амикл, которому Скиф уже сообщил последние новости из гимнасия.
- Псиаф, я уже вызвал лекаря, - скользнул он взглядом по присевшему торговцу, а следом - по распухшей ноге Кирона и подумал: "Эту комнату слишком часто посещают врачи".
Псиаф согласно кивнул управляющему:
- Посмотри, Амикл, на этого борца. Оказывается, он задумался. Прикажи сделать для Кирона горячий травяной напиток, и его ужин пусть принесут сюда.
Кирон мог только лежать в роскоши мягкого ложа и смотреть на торговца. Наконец он не выдержал.
- Я не немощный старик, Псиаф! Я вполне могу ходить. Я хотел бы...
Он запнулся. Посидеть с ним за ужином?.. Просто посидеть молча..? словно равные, оказавшиеся в одной лодке?
"Прекрати, это не так! Вспомни, что он делал с Теллием. Это его жизнь, он развратен и жесток".
"Но со мной он давно не был жесток..."
- Лежать, юноша, - грубо цыкнул Псиаф, пресекая попытки Кирона встать. - Ходить пока ты не можешь. Не перечь мне, я этого не люблю.
Торговец протянул килик, покрытый черным лаком.
- Лучше пей травяной напиток. Это, конечно, не вино, - он разочарованно цокнул языком, - зато рецепт моей матушки, который наша семейная рабыня до сих пор помнит.
Пришел лекарь, не знакомый Кирону, высокий и тощий весельчак, постоянно отпускающий шутки. Он осмотрел ногу, сказал, что кость не повреждена, просто потянул ступню: несколько дней покоя, и опять можно будет посещать палестру. Лекарь наложил пахучие тугие повязки, подмигнул Псиафу, увлеченно ковыряющему узор на ойнохойе и хмыкающему от веселой болтовни служителя Асклепия, смазывал ногу Кирона мазью и удалился так же стремительно, как и вошел, оставив душистый запах лекарственных трав.
Псиаф проводил его взглядом, оторвался от своего художественного занятия и уставился на Кирона.
- Ну что, мой Ганимед. Хромым Гефестом тебе не стать, увы, - подмигнул он.
Кирон шутки не понял .
- Ты был бы рад, если бы я охромел? Разве ты сам не назвал бы меня бракованным товаром?
Он посмотрел в окно. Несколько дней сидеть дома... Дома?! Здесь. Хотя бы до сада он должен будет добираться, иначе просто сойдет с ума он безделья.
Псиаф надулся в ответ. Настроение было испорчено неблагодарным мальчишкой, который валялся в постели, окруженный заботой, с самым недовольным видом.
- Лучше товар бракованный, чем постоянно хмурый. Непонятно почему, - обиженно бросил он и быстро вышел.
Юноша опешил и потрясенно посмотрел вслед торговцу.
Разозлился. Но, вместо того, чтобы избить, надавать подзатыльников, просто ушел..? У Псиафа нет, случайно, брата-близнеца..?
Возникла мысль ущипнуть себя, чтобы проверить - не сон ли.
Нет, Кирон знал, что не сон. Этот человек удивлял его все больше. И располагал к себе.
Почему он так заботится. В чем причина. Решил, словно щенка, выхолить, а потом перепродать..? Клистарху!..
Сын Аристонима вжался в мягкие шкуры невинных ягнят.
Принесенному ужину досталось совсем немного. Кирон прилег, чтобы подумать, но вместо этого тут же заснул и проспал до позднего утра.

А Псиаф и правда очень разозлился. Он шел по коридору и ругал себя за мягкосердечие к этому щенку.
"Надо было подойти к нему. И ударить. Нет, лучше избить. Да, избить", - думал он, кивая своим мыслям.
"И что ж ты, Псиаф? - ехидно спросил его даймон, - Тебе кто мешал?"
"Эээ... Ну он же болеет".
"А-ха-ха! - от души заржал даймон. - "Болеет". Ну-ну..."
Торговец поужинал без особого аппетита, слушая Амикла и раздумывая над делами следующего дня. Надо с Клистархом повидаться.
Долго не мог заснуть, до полуночи проворочавшись в мягкой постели. Обида не отпускала его. В глазах стояло злое лицо этого мальчишка. Неблагодарный, неблагодарный щенок.

Кажется, он никогда еще не вставал так поздно. Цикады скрежетали как безумные, а воздух уже наполнился тяжелым, припечатывающим к камням зноем.
Кирон попытался встать, но зашипел на ногу, так мешающую ему своей болезнью.
Путь от ложа до коридора он проделал, прыгая на здоровой, высунулся, выдохнул и направился дальше, держась за стену.
Увидев вдалеке спину Амикла, идущего по делам, Кирон набрался духу и громко позвал его.
- Мне нужна какая-нибудь палка, - смущенно сказал он управляющему. - Вроде той, которой управляются пастухи.
Амикл кивнул, поинтересовался, как себя чувствует Кирон и предложил свою помощь: опереться на руку и пройти обратно в комнату, ведь лекарь назначил полный покой.
- Господин уже в городе, - сказал Амикл и, подумав, добавил. - Он не в духе.
- Я хочу пойти к нему, - сказал Кирон. - Амикл, если ты не найдешь мне палку, я найду ее сам. Не о чем беспокоиться. Скиф меня проводит.
Юноша выглядел решительно. Вероятно, так он смотрел и говорил, когда у него был дом, родители - в прошлой жизни...
Амикл возразил:
- Кирон, лекарь велел тебе не беспокоить ногу. И хозяин... - управляющий помолчал. - Он голову мне снимет, если я выпущу тебя. Прости, но я не позволю тебе никуда идти. Дождись вечера. А я пока поищу для тебя то, что тебе так необходимо.
Лицо Кирона отразило гнев, а затем бессилие.
- Я понимаю... - тихо произнес он и поковылял в свою комнату.
"Я тебе никто, но ты выполняешь приказ хозяина, заботишься о собственном благополучии, как и все остальные. А я... захотел слишком много. И забыл, что на самом деле я - пленник, заключивший договор. Хорошо, что забыл не на долго".
Это было ребячеством, но Кирон никогда еще не чувствовал себя таким несчастным.
В комнате он уселся на подоконник. Зной пробрался через окно. Кирон удивился ему, ведь в это время он, привычно забыв обо всем, упражнялся в прохладной палестре, а когда возвращался по улице - жара уже спадала.
Задумавшись о своем существовании юноша машинально вывел на теплом мраморе букву "пси".

Псиаф весь день провел в заботах и хлопотах, сначала в лавке, потом отправился к Клистарху.
Фесмофет держался как ни в чем не бывало, отпускал свои ледяные шутки, угостил друга вином. В общем, все как обычно. Словно и не было извивающегося под Псиафом Теллия, с масляными дорожками на коже.
Уже возвращаясь домой, проходя мимо храма Асклепия, торговец машинально подумал: "Может принести в жертву сыну Аполлона петуха, все-таки больной в доме".
Он опять вспомнил свой вечерний разговор с Кироном, и опять его затопила непонятная обида на этого мальчишку. Может и правда, плюнуть на все, выкинуть его на улицу и просто чаще посещать Эфманию, все более благодарное занятие, чем возиться с этим жеребенком...
А все равно привык уже... Привык к непродолжительным разговорам, к совместным ужинам, к возможности просто потрепать юношу за подбородок, выслушивая его рассказы об учебе...
Тьфу ты!
Так мужчина и брел пока ему не встретился Аристокл. Лекарь первым узнал торговца и с хитрой улыбкой поприветствовал Псиафа.
- Я вижу, мое средство помогло на столько, что добавка не потребовалась. Я не могу допустить мысли, что Псиаф, именитый торговец, пожалеет средств для своих удовольствий.
Псиаф радушно приобнял лекаря.
"Да уж, средство твое помогло. Причем в конечном итоге не так, как хотелось бы..."
Не говорить же ему, что после той затеи все встало с ног на голову.
Он в задумчивости почесал подбородок - может и правда опять воспользоваться услугами знакомца. Сколько можно сидеть и выжидать, когда мальчик улыбнется, когда мальчик повернется, когда мальчик оценит все, что для него делается...
"В конце концов, - начал злится на себя Псиаф, - я заключил с ним сделку".
- А знаешь, - сказал улыбаясь еще хитрее Аристокл, - я как-то встретил твоего мальчика, он шел из гимнасия, кажется. Так он спрашивал, что такое я ему дал под видом лекарства и сколько это стоит. Я уж думал было, что ты его для себя послал. Он так расстроился, услышав цену.
Псиаф заинтересовался этим неожиданным откровением. Чего, чего? Кирон спрашивал о зелье и цене на него? С чего бы это? И главное, для кого Кирон так старался?
В голове сразу заработало - для кого? кто-то из домашних? Амикл, что ли? Тимандр? Или кто-то кого не знает Псиаф?
Торговец, недовольно стукая по бедру, задумался - зачем Кирону это зелье. Явно очень нужно было, иначе не расстраивался бы так из-за цены.
"Ах ты дрянь. Значит, живет в моем доме, ест в моем доме, и уже умудрился с кем-то снюхаться на стороне".
Псиаф сильно покраснел от ярости, быстро попрощался, пообещав обязательно заглянуть к Аристоклу, и размашистым шагом направился домой.
Он просто летел, не обращая внимание на свою одышку, распихивая руками прохожих и, практически вломившись в ворота и напугав Носа, бегом бросился в комнату Кирона.

Кирон дремал, свернувшись на ложе, уткнувшись носом в мягкие колечки овечьей шкуры.
Когда Псиаф ворвался, он подскочил от неожиданности и испуганно уставился на торговца, сонно моргая.
Псиаф почувствовал, что если он сейчас не отдышится, его точно хватит удар.
Он рухнул на табурет, тяжело дыша и держась на грудь.
- Ну, Кирон, и кому ты собрался покупать зелье Аристокла? - сразу без обиняков прохрипел он, уставившись на сонного Кирона.
Он протянул руку к амфоре, стоявшей у входа, и жадно отпил воды.
- Что молчишь-то? Расскажи мне, - вытирая мокрый рот, сипел злой Псиаф. - Расскажи, а я послушаю какой я, оказывается, старый дурак.
Кирон замер с приоткрытым ртом.
Он понял, что Псиаф повстречался с лекарем и этот подлый старикан зачем-то ему все рассказал.
Юноша застонал про себя и провел ладонью по волосам.
- Тебе.
Псиаф поперхнулся новым глотком воды и долго кашлял, таращась на Кирона.
- Мне? Мне? Зачем мне? Ты чего несешь? Я совсем дурак по-твоему?! - он встал, подперев бока, и, загораясь новой вспышкой гнева, начал орать. - Я, по-твоему, совсем дурак? Я, по-твоему, должен поверить в эту чушь, которую ты мне тут лепечешь? Отвечай, зачем тебе зелье, иначе, клянусь жезлом Гермеса, я посажу тебя в подвал и не выпущу оттуда, пока ты вспомнишь, что такое правда!
Кирон смотрел на Псиафа широко распахнутыми глазами, а потом отвернулся, поджав горько губы. Несколько мгновений он боролся с собой и жжением в глазах.
Когда он заговорил, голос был хриплым.
- Это была минутная глупость. Я уже пожалел об этом.
Псиаф топнул в негодовании ногой.
"Да что это такое! Да сколько это будет продолжаться!"
- Пожалел о чем? Отвечай мне, неблагодарный! Чем тебе плохо здесь, что ты тайком пытаешься договориться с Аристоклом? Что тебе еще надо? Ты учишься, ты утопаешь в роскоши, как я и обещал, у тебя личный раб-массажист! Тебя здесь обижают? Я тебя чем-то обидел? Или хоть пальцем тронул?
Обращенное к Псиафу лицо стало необычайно бледным.
- Все так, - произнес Кирон. - Но я ведь понимаю в чем дело.
Он запнулся, а потом выпалил на одном дыхании.
- Однажды... мне было очень хорошо. А потом я понял, что ты постоянно посещаешь публичные дома с их мальчиками. Я все думал, в чем же дело, и подумал, что если средство Аристокла сработало... А теперь я понял. На самом деле ты пообещал меня своему другу. И когда он поманит пальцем, ты предоставишь обещанное в первозданном виде. Не понимаю только, почему не отдал ему меня тогда, когда он был здесь. С племянником.
Кирон замолчал, понимая, что наговорил слишком много. Но ему было уже все равно.
Псиаф замер, уставившись на Кирона, переваривая сказанное. И неожиданно стал хохотать. Он безудержно смеялся, взмахивая руками и колыхая телом, держась за бока, довольно повизгивая.
- Ну, Кирон, с таким талантом воображения тебе надо не борьбе учится, а речи писать. Для наших афинских политиков, -отсмеявшись и вытирая выступившие слезы на глазах, Псиаф сел рядом с юношей, - Конечно же, я откармливаю тебя, чтобы отдать Клистарху. Непонятно только зачем эта возня нужна мне, и зачем такая забота нужна Клистарху.
Знаешь ли, мой Ганимед, моему другу абсолютно все равно - посещают его мальчики гимнасий, сытно ли они кормятся. Его игрушки не задерживаются у него долго, поэтому он мало уделяет внимания их состоянию.
"К тому же, у него есть самый главный мальчик", - подумал Псиаф о Теллии и подозрительно посмотрел на своего Ганимеда:
- Так, а откуда ты знаешь про публичные дома и Теллия? Кто из рабов в моем доме много болтает? Или это не рабы вовсе? - тут же напрямую строго спросил он, и мягко взял Кирона за ухо, - помнится, я велел тебе не высовываться из комнаты вечером.
Тот сильно смутился и опустил лицо.
- Я ужасно глупый, - прошептал он. - Но ведь ты ни разу с тех пор... я и подумал...
Псиаф погладил мочку уха Кирона большим пальцем:
- Да как-то вот..., - почти виновато забурчал он. - У меня, сам знаешь, сначала завязались дела с кораблем, да и тебя я едва ли видел, будто не в одном доме живем, а потом Полидект... у него какие-то проблемы с сыном, а Эфмания - это моя старая приятельница... Когда ты поживешь с моё и станешь как я, старым брюзгой, и даже у тебя появятся такой же милый и вечно недовольный всем подозрительный юноша, - тут он опять не выдержал и хрюкнул от подступившего смешка, - ты тоже будешь посещать такие заведения. Для нас, мужчин, это ведь естественно. Мы вместе с Полидектом были в доме сводни, не мог же я отказать другу... А Теллий, ну что Теллий... Пусть Клистарх с ним разбирается, это его затеи...
"Я что, оправдываюсь, что ли? "
- Так зачем тебе понадобилось зелье, Кирон, что ты собрался с ним делать? - Псиаф решил побыстрее сменить тему: еще не хватало объясняться. Мужчина слегка потянул мочку в сторону, поглаживая остальными пальцами шею юноши.
Кирон вздохнул. Врать Псиафу не хотелось, промолчать после стольких сомнений... Нет, уж лучше сейчас со всем покончить...
- Я... и сейчас не знаю точно, как поступил бы с лекарством. Может, выпил бы сам... но скорее, подлил тебе в вино. Чтобы посмотреть, что ты будешь делать. И пойдешь ли снова к своим друзьям вроде этой Эфмании...
"Что на меня нашло..." - Кирон не хотел думать о том, что в последнее время постоянно просыпался на запятнанных простынях. Этот человек изменил его. Извратил. Но по крайней мере сейчас сыну Аристонима вовсе не было плохо.
Псиаф задумался, поглаживая шею юноши. Он вспомнил, что творил Кирон, и представил себя, пузатого волосатого торговца, извивающего на простынях и протягивающего руку к мальчишке, который за этим всем наблюдает, и опять начал хмыкать от подступающего хохота
- Я бы точно не добежал до Эфмании в таком состоянии, - произнес он сквозь смех, - и почему сразу к Эфмании, - подмигнул он, придвинувшись, и заворчал под нос низким голосом. - Вообще, я хожу к ней редко в последнее время. А ты так говоришь, как будто я там поселился. Подумаешь, сходили с Полидектом, отдохнули, посмотрели на ее новеньких, нельзя уже? Вообще, хватит, юноша, если хочешь составить компанию в следующий раз, так и скажи. Ты бывал в подобных заведениях?
Торговец с любопытством посмотрел в лицо собеседнику.
Кирон покачал головой.
- Я не хочу там появляться. Совсем не хочу. Ни за какие сокровища мира. Там столько фальши, и даже если тебе улыбаются и умоляют, на самом деле чувств в этом нет. Никто не захочет заниматься таким ремеслом по своей воле...
Он подумал, что не хочет туда вероятно потому, что сейчас он и сам ведет образ жизни, словно мальчик из дома удовольствий.
"Нет, - ответил он сам себе. - Ты давно такой образ жизни не ведешь. И, похоже, очень без этого страдаешь".
Юноша поежился от гадкого голоса внутри.
- Но если ты захочешь, чтобы я составил вам компанию... Я сдержу свое слово. Ты можешь поступать со мной так, как сочтешь нужным.
Псиаф потрепал Кирона по голове.
- Хватит стыдить меня, мой мальчик, - примирительно заворчал он. - Когда ты станешь таким же как я, старым и злым, ты поймешь меня. И я не заставляю тебя ходить по таким местам. Тебя сложно заставить что-то сделать, - усмехнулся он.
- Ты знаешь способы, - произнес Кирон и неожиданно тепло улыбнулся. - И... ты вовсе не старый. И совсем не такой злой, каким пытаешься выглядеть. Если бы ты был таким как раньше, ты не стал бы говорить со мной, а предоставил это сделать своей плётке.
Юноша отвернулся, чтобы скрыть свое вспыхнувшее от сказанных слов лицо и нервно сглотнул.
Псиаф озадаченно поскреб подбородок.
- Зачем мне бить тебя, мой Ганимед... Да я и не хочу, - и тут же быстро добавил. - Ладно-ладно, хватит льстить мне, а то я становлюсь совсем сентиментальным дураком. Брюхо урчит, а когда мы с ним голодны, я становлюсь злым, - он хмыкнул. - Так что, мой мальчик, пора подкрепиться.
Он встал и посмотрел на Кирона.
- Я, пожалуй, скажу Амиклу, чтобы принес ужин тебе к комнату.
- Нет, постой..! - Кирон потянул руку. - Я... не могу больше сидеть в этой комнате. Можно я пойду с тобой?
Юноша начал понимать, что едва ли особенно задумывается над тем, что говорит. Все его мысли так или иначе касались ночи из прошлого, вспышки всплывали, заставляя краснеть, он пытался совладать с собой, со своим естественным безо всякого лекарства возбуждением, отбивался от стрел лукавого Эрота - но понимал, что каждый раз он побеждать не сможет.
Псиаф, не таясь, расплылся в улыбке:
- Ну конечно, мой дорогой, - ему и самому не хотелось сидеть в одиночестве и жевать ужин.
Как же все-таки этот юноша ему...
"..дорог", - ехидно ляпнул даймон.
Торговец сунул в руки Кирона палку, которую принес еще днем внимательный Амикл и, не скрывая своего довольства, поддерживая Кирона за талию, медленно двинулся из комнаты.
В покоях Псиаф лично устроил Кирона, подложив тому под спину подушку, и плюхнулся сам. Он окинул нетерпеливым взглядом накрытый стол.
- Я всегда любил поесть, - сознался он, облизываясь. - И всегда был толстым и рыхлым.
Кирон улыбнулся.
- У нас дома было тихо. Редко удавалось поесть всем вместе. Отец приходил всегда очень поздно, мама... моя настоящая... часто болела. Поэтому я был предоставлен себе и педагогам. И ел когда придется. Мне нравилось забираться на Ликабетт, но как-то мне показалось, что я вижу волка, так напугался, бежал домой впереди Эвмипа, присматривающего за мной. Эвмипу было восемнадцать, а мне - семь, - пояснил Кирон и прикрыл улыбку киликом.
Псиаф хохотнул, отправляя в рот вареную фасоль:
- Бежали наперегонки, что ли? Я как-то в детстве пошел с братом потрошить гнезда перепелов, и заснул в лесочке. Проснулся оттого, что мне в лицо тычется чей-то влажный нос. Открываю глаза: медвежья морда, вернее медвежонок. Наверное, от меня пахло вкусностями, которые я всегда держал за пазухой. Я заорал от неожиданности и бросился от него, а тот, взревев от испуга, от меня. Наверное, еще та картина была, - торговец, посмеиваясь, отхлебнул вина и продолжил. - А у нашей семьи был шумный дом. Брат, который в Беотии; сёстры, постоянно какие-то родственники из деревни. И мы всегда собирались за столом вместе. Шум, гам, смех... Это потом я уже привык есть в одиночестве, - муж, нахмурившись, помолчал. - Зато сейчас мой Ганимед составляет мне компанию.
Псиаф похлопал свой пухлой рукой по руке Кирона.
Юноша взял руку торговца в свою и сжал, едва заметно погладив кожу большим пальцем.
Вид юноши стал задумчивым, а палец машинально продолжал гладить круговыми движениями.
Псиаф повнимательнее взглянул на юношу.
- О чем ты задумался, Кирон, - откинувшись на плетеную спинку и не отстраняя руку от приятных прикосновений спросил Псиаф. - Ты хочешь о чем-то попросить меня? Не стесняйся, говори.
Кирон моргнул, очнулся, убрал руку от руки Псиафа.
- Нет, ничего, - ответил он тихо. - Просто вспомнилось. А просить я никогда не научусь. И не осмелюсь. Да и есть у меня все, о чем я только мог мечтать. И даже больше.
Последние слова были едва слышны, словно Кирон не мог не сказать их, но не хотел быть услышанным.
"Да уж, - подумалось Псиафу, - просить ты точно не умеешь, и не научишься, пожалуй, гордец ты мой".
Он отодвинул от себя миску с фасолью, и придвинул к себе сидение Кирона.
- Все-таки, Кирон, если ты хочешь что-то сказать или попросить, говори сразу, - рубанул рукой воздух. - Или ты опять думаешь, что моя забота обусловлена далеко идущими намерениями по отношению к моим друзьям? - хохотнул торговец, вспомнив подозрения Кирона касательно Клистарха.
Сын Аристонима улыбнулся чуть склонив голову.
- Нет, уже нет.
Юноша вновь взял ладонь Псиафа в свои руки и крепко сжал.
- Ты делаешь для меня так много... Поверь, я очень благодарен тебе и очень ценю и...
Он запнулся, не зная как продолжить, чтобы не сболтнуть лишнего.
- Эх ты, скромник, - Псиаф положил свою лапу поверх кироновой ладони и от избытка непонятного нахлынувшего теплого чувства, притянув к себе юношу, толстыми губами громко чмокнул его в теплую скулу.
Глаза Кирона стали огромными, когда он уставился на губы Псиафа. Нервно сглотнул.
Юноша пытался заставить себя отвернуться от этого человека, но не мог: благодарность и что-то большее, еще до конца не осознанное, недопустимое, заставляли его смотреть и смотреть.
Сын Аристонима поймал себя на мысли, которой испугался, а сердце его вопреки сознанию, сладко сжалось. Он думал об этом человеке, совершенно изменившемся. Из-за него. И просил бессловесно, одним взглядом: "Поцелуй меня".
Псиаф уставился в синие глаза "его Ганимеда".
"И правда, я давно не касался моего мальчика", - подумал он, не отстраняясь от Кирона.
Муж заколебался - а вдруг Кирон проявит сопротивление. Вдруг это всё - не более чем покорная благодарность. В его дом Кирон пришел не по своей воле...
"Давай!" - заорал его даймон. - "Чего ты ждешь, старый дурень! Что с тобой? Что ты сидишь и пялишься на него, будто он - жрица Афины!"
И Псиаф, поморгав глазами, ткнул нетерпеливыми губами в угол рта мальчишки.
В ответ он ощутил волну дрожи, прошедшей по телу юноши, почудился тихий стон.
А потом Кирон осторожно, словно боясь, положил руку на скулу Псиафа и, приоткрыв губы, неумело, словно впервые, ответил на поцелуй мужчины. Так это и вправду было впервые.
Псиаф с облегчением выдохнул, и уже неторопливо принялся вкушать мягкие губы мальчишки, словно заново изучая их вкус, проник языком в теплый рот, встречая охотный ответ, поглаживая дрожащими пальцами шею и затылок и наслаждаясь податливостью.
Кирон растворился в ощущениях, потерялся в них, удивительных и небывалых.
Нечто подобное уже было в его прошлом, но он был тогда слишком юн, да и исход первого романа был печален.
Кирон отбросил мысли о том прошлом.
Он подался вперед, не отрываясь от губ торговца. Его поцелуй наполнился страстью, а в груди замерло сердце.
"Сладко... как сладко..." - изумленно и восторженно подумал юноша.
- Мальчик мой, - прохрипел Псиаф, нехотя отрываясь от манящих губ Кирона, и, скользнув рукой вниз, принялся поглаживать горячее бедро, - сейчас ты такой... И я бы хотел... Если ты не против... А вдруг твоя нога...
Мясник вдруг бессвязно забормотал, боясь упустить ниточку доверия, протянувшуюся между ним и его дорогим Ганимедом.
"Я точно старый дурак, что я несу... "
Ощущение трогательности, ненавязчивых, и в то же время желанных прикосновений были сейчас для Псиафа не сравнимы ни с одной самой изысканной лаской, которую продавали торговцу дорогостоящие обитатели домов для утех.
И сейчас Псиаф удивлялся сам себе: раньше он бы просто взял Кирона за волосы, и кинул на этот вот теплый пол и получил бы все, что ему хотелось от молодого красивого тела. Сейчас же, никогда не умея просить, а только удачно выторговывать, он просил юношу поделится хотя бы немного тем теплом, которое тот нес в себе, с жестоким и подозрительным Псиафом.
Кирон обнял торговца, как друга, как равного.
- Ты всегда мог это сделать, не спрашивая моего разрешения... - сказав, Кирон вдруг осекся и медленно отстранился, заливаясь краской. Он боялся, что Псиаф успел почувствовать своим теплым боком начинающий твердеть и приподнявшийся фаллос юноши.
Псиаф довольно рассмеялся, притянув Кирона обратно, и проник рукой под домашний хитон, скорее шутливо охватив ладонью фаллос юноши.
- Тогда, мой Ганимед, почему бы нам с тобой не окунутся в волны Эроса, раз мы оба не против, - прошептал он жарко и нетерпеливо, вглядываясь заблестевшими глазами в порозовевшее лицо юноши, чувствуя под своими пальцами, мягко массирующими член, тугие притоки крови.
От движения Псиафа, по-хозяйски залезшего ему под хитон, сын Аристонима вновь почувствовал себя собственностью. Он едва заметно нахмурился и поджал губы. "Он не считает меня равным. И никогда не будет..."
Торговец почувствовал, как юноша напрягся, стоя рядом, держась рукой за плечо Псиафа.
Это было неожиданностью. Псиаф насупился и отпустил, откинулся на спинку стула.
- Что не так, Кирон? Чем ты опять недоволен? Я тебя обидел?
Тот мотнул головой, глядя в пол.
- Нет, - он не имеет права отказать. Он дал слово, но более того, этот человек действительно его хозяин. И делает для него больше, чем Кирон мог когда-либо желать. - Нет.
Он сделал шаг вперед и поцеловал Псиафа в губы, но поцелуй был лишен жара чувственности, словно нектар вытек из амфоры, оставив лишь горьковатый осадок.
Псиаф, не смотря на слова и действия Кирона, сразу почувствовал перемены.
Он разозлился, что позволил себе быть таким мягкосердечным старым дураком, и опять его затопило чувство обиды на юношу, который, наверное, просто играет с ним. А он - старый сентиментальный дурак...
Настроение упало, и мальчишку не хотелось даже видеть, не то что...
- Иди спать, Кирон. У меня много дел, - сухо ответил торговец, отстранив юношу в сторону. - Спасибо за потраченное время... и усилия, - добавил он с легким оттенком обиды. - Иди, иди.
"Пойду лучше посижу в саду. Заодно и подумаю".
Кирон устыдился себя.
- Псиаф... Прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Я просто, кажется... немного испугался...
Он подошел к мужчине и положил ладонь тому на плечо, но почувствовал, что это не поможет. Теперь уже он сам все испортил.
Кирон, опираясь на палку, отправился в свою комнату, чувствуя себя отвратительно.
Псиаф отвернулся, теребя пальцами бахрому на обивке стула, потом, услышав удаляющиеся шаги Кирона уже в коридоре, схватил амфору с оставшимся вином и быстрым шагом отправился в любимый сад.
В доме ему было слишком душно то ли от нагревшегося за день воздуха, то ли от пелены обиды, охватившей его. Хотелось скорее под звездное небо, хоть немного охладить нахлынувшее горячее чувство из-за несправедливости мойр к нему.

В саду рухнув на гладкую скамью, отмахиваясь от назойливых комаров и слушая беззаботные трели сверчков, торговец хлебал вино прямо из амфоры и думал:
"Надо же... он испугался... Чего?.. Конечно, я старый и уродливый... Разве можно ко мне испытывать... желать меня... или вроде того..."
"Вообще, вот зачем он тебе Псиаф... Были рабы, ходил к Эфмании, и все было спокойно и понятно... Что за дурная мысль пришла тебе тогда в голову - оставить у себя этого щенка... Надо было просто выкинуть его тогда на улицу, и не возится с ним... Надо было вообще с ним не связываться, не делать ему предложение, не приглашать в дом... И не было бы тебе, Псиаф, сейчас так плохо и тоскливо... И не сидел бы ты сейчас и не напивался в одиночку, а лежал бы в чистой теплой постели с новеньким рабом... Как дурак... думал, что он... а он..."
Псиаф постепенно хмелел, разгораясь пьяным гневом и на себя, и на мальчишку, который конечно же спокойно спит сладким сном, и на этот равнодушный сад, которому не было дела до печальных дум страдальца, и на это мерцающее небо взирающее на него холодно.

Псиаф проснулся в своей комнате, видимо, рабы обнаружили хозяина на скамейке в саду и перенесли на удобное ложе.
Рядом на простыне лежала ветка жасмина. Такой не рос в саду Псиафа, а тянул свои ветви к солнцу вдоль Великой стены. Он пах сильнее и был диким, с небольшими бело-желтыми цветами.
Псиаф потянулся и с удивлением взял в руки ветку.
"Что это такое? Откуда это? Кто притащил?"
Голова гудела. Мужчина поморщился и вспомнил вчерашний вечер, который начался так удачно, а закончился... не так как хотелось бы.
Он сел на постели, держа ветку в руках.
Заглянул Амикл в сопровождении слуг, несущих завтрак. Управляющий словно чувствовал время, когда хозяин проснулся.
Проявляя внимательность, он решил, что Псиаф вряд ли захочет спускаться к завтраку, где рискует столкнуться с негодным мальчишкой, который только и умеет, что расстраивать. Но Амикл не собирался высказывать свое возмущение, пусть поддержка, возможно, и порадовала бы хозяина. Кто его знает...
Псиаф согласно кивнул и слабо хмыкнул. Все-таки, боги наградили Амикла истинным тактом и пониманием - он всегда чувствовал настроение хозяина. Вот и сейчас...
А может он слышал все происходящее. Он же управляющий, он знает все, что происходит в доме.
Псиаф почти обрадовано дал знак Амиклу, чтобы тот присутствовал, пока торговец завтракает.
Выходить и правда не хотелось: не хотелось даже смотреть на того, кто его так обманул и так надсмеялся.
Псиаф жадно выпил свежего молока и вонзил зубы в корку только что испеченного хлеба.
"Надо становится прежним, Псиаф", - твердо сказал он себе.
- Амикл, тот раб, новенький... - обратился торговец к своему управляющему. - Сириец, кажется... Пусть он будет готов к вечеру...
"А Кирон... А что Кирон.. Пусть сначала встанет на ноги... И потом я буду думать... - успокоил себя мясник и постарался отогнать мысли о мальчишке.
- И откуда эта ветка, Амикл, она не из моего сада, - кивнув на жасмин, лежащий на постели, спросил с любопытством торговец.
Амикл удивленно посмотрел на жасминовую ветвь.
- Не знаю, хозяин, - ответил он. "И знать не хочу", - добавил про себя.
- На счет вечера не беспокойся, все будет так, как ты любишь.
Вид Амикла был невозмутим, но в последние слова он вложил немного больше своего ледяного спокойствия.
Управляющий отослал рабов прочь и встал рядом с лежащим мужем, чтобы собственноручно прислуживать ему.
Псиаф опять покосился на ветку.
- Странно от тебя слышать, Амикл, что ты что-то не знаешь, - посмотрев на Амикла, усмехнулся он. - И странно, откуда это цветам в доме взяться. Не пичуги же из сада ее принесли в награду за мое пение, -грустно пошутил Псиаф.
Настроение у Псиафа было печальное. Он и не хотел бодриться.
- Я могу допросить каждого, - произнес Амикл, - чтобы выяснить, кто осмелился потревожить твой сон.
- Сегодня приходил человек с верфи, - продолжил он. - Морские волки встают очень рано. Сказал, что корабль скоро будет готов, но им нужны твои указания. В доме и в лавке все в порядке. Правда, товар продается все хуже.
Псиаф равнодушно принял эти новости.
- С чего ему хорошо продаваться, товару этому,- без выражения сказал он. - Ты видел во что превратились Афины? А, - он махнул рукой, - что и говорить. Надо быстрее завершать это затянувшееся строительство судна, и отправляться в морское путешествие.
"Подальше от этого неблагодарного", - опять с обидой пронеслось в голове у торговца.
- Ладно, - произнес он, вставая, - я, пожалуй, в Пирей.
Он похлопал Амикла по плечу. Все-таки управляющий так и остался самым близким ему человеком.
- И не забудь выяснить, что за пылкий поклонник у меня появился, - кисло сказал Псиаф, показывая на душистую ветку.

Он скорым шагом шел по дороге в Пирей, вяло кивая встречным знакомым, погруженный в свои тягостные думы.
"Ладно, скоро это пройдет. Ты просто немного ошибся, Псиаф. Сегодня вечером ты хорошо проведешь время со своим рабом, а потом подумаешь, что делать с Кироном".
В порту было шумно. Прибыл корабль из Персии, и теперь моряки обменивались последними новостями.
- Давно же вы не были в Афинах! Иначе поняли бы, что с таким товаром тут делать нечего! - кричали мужи, тыча пальцами в корзины с дорогими тканями, украшения из золота и нескольких рабов, таинственно укутанных с головы до ног.
Раздавался стук с верфей, где возводили и корабль Псиафа. Кормчий стоял на носу и отдавал приказы голосом, подобным удару бича.
Завидев Псиафа, он отсалютовал ему.
Псиаф поднял руку в ответ.
- Друг, что-то шумно у вас сегодня, - прокричал Псиаф, поднимаясь на корабль. - Что за люди, кто они?
Кормчий хмыкнул.
- Пираты с Керкиры. Называют себя торговцами, но на деле у Эллады торговцев нет, одни пираты, - он подмигнул и резко развернулся, чтобы проорать сидящим на парусных балках морякам очередное пожелание. - Пойдем-ка, хозяин, трюм посмотришь. И свои угодья: мы с ребятами уж не знали, скамью ставить или ты на ложе спать будешь.
Мужчина рассмеялся беззлобно и сделал приглашающий жест.
Он показал Псиафу почти готовое судно. Его одновременно обивали снаружи, кое-где еще торчали ребра; а изнутри полным ходом шли работы по устройству крошечных помещений, уступающих внушительному пространству трюма. Были здесь и тайники, в один из них поместилось бы трое взрослых мужчин.
Наконец они вернулись на палубу. Зной был здесь, у моря, не так болезнен.
Шум все продолжался. Псиаф завидел в толпе Ламия, который деловито рассматривал персидский товар.
Он кивнул кормчему, с которым обсуждал сроки окончания строительства корабля:
- Смотри-ка, это Ламий. Знаешь его? Торговец рабами... А, старый пройдоха, он не просто так здесь...
Ламий тоже увидел приятеля и замахал руками, предлагая спуститься к нему.
Псиаф, заинтересовавшись, кивнул кормчему на прощание, и направился к работорговцу.
- Ну ты только взгляни! И это они называют товаром! - возмущенно заявил Ламий, заставляя рослого юношу повернуться. Загорелая спина была иссечена бичом. - Я никогда бы не осмелился предложить такое на продажу!
- А как твои дела, Псиаф, друг мой! - Ламий словно вспомнил, что торговец - еще и его приятель и приобнял его. - Выглядишь усталым... Слушай, это всё твоя лавка, да ты еще и триерарх у нас теперь. Или тот мальчишка замучил, а? Признавайся? - Ламий смеясь потряс Псиафа за плечо.
Мясник дернулся от упоминания о Кироне, но тут же взял себя в руки и неопределенно захмыкал, хлопая по спине в ответ.
- А что ты тут делаешь, мой друг? - уходя от неприятной для него темы, быстро спросил Псиаф, шаря взглядом по товару: статным рабам, корзинам, наполненным тканями, запечатанным амфорам. - Признавайся, пройдоха. Ты - известная хитрая лиса, не просто так сюда пришел.
- Тебя не проведешь, - усмехнулся Ламий, многозначительно сужая глаза. - Тут должны быть занятные вещицы. Собираюсь прикупить для своих представлений. Нечто впечатляющее. Не просто олисбы. Кстати, у меня к тебе дело, Псиаф.
Ламий побарабанил пальцами по губе.
- Мне для одного друга, скульптора, очень нужен юноша. Не одолжишь своего на время? Я и купить его не против. Хочу сделать другу подарок.
Псиаф неожиданно насупился.
- Он болеет сейчас, Ламий. Он сильно повредил ногу. Врач предписал ему полный покой, - сердясь на самого себя, проговорил муж. - И он свободный по рождению, не забывай.
Работорговец сощурился еще сильнее.
- Я не узнаю тебя, Псиаф! Он всего лишь мальчишка! Все знают, как ты его купил! И понятно, что никто, включая его, ничего против не скажет. Это была бы сделка между тобой и мной, больше никем. А... да ладно... Как хочешь. Скажу Эригию, пусть лепит Ганимеда с кого-нибудь еще.
Ламий хрустнул суставами пальцев.
- Пойдешь со мной смотреть на игрушки? - он растянул губы в ухмылке.
Псиаф, раздражаясь все больше - и на себя, и на бесцеремонного Ламия, и на упрямого Кирона, на палящий зной и монотонный гвалт, жестко произнес:
- Он - свободен, Ламий. И наша сделка была заключена только между нами. И насколько я помню, свидетелей при заключении сделки не было, чтобы о ней так охотно судили в Афинах с таким знанием дела. И я тебе объясняю: мальчишка сильно болен, он ходить не может... - торговец посопел, поворачивая лицо в сторону ветра.
"Не хватало еще из-за этого щенка поссориться с Ламием. И Афины вообще сойдут с ума от такой сплетни".
Быстро совладав с собой Псиаф тут же натянул на лицо самую приветливую из своих улыбок и хлопнул приятеля по плечу:
- Пошли лучше и правда посмотрим на игрушки, друг.
Большинство "игрушек" приводились в движение усилием одного раба, которому следовало раскручивать колесо или работать несколькими поршнями.
Ламий довольно потирал руки.
- Говорят, конструкция некоторых была придумана Дедалом, - работорговец мерзко захихикал и подпихнул Псиафа в бок. - Не желаешь купить для домашних забав?
Они миновали устройство, представляющее собой кольцо на устойчивой опоре в рост человека с отверстиями в трех местах. Ламий с упоением рассказал, что юношу или девушку можно поставить внутрь, - при этом они будут держаться за кольцо руками, - а в отверстие вставить свой собственный фаллос или мраморный олисб. А кольцо еще и вращать можно, так что многообразие вариантов утех гарантировано.
Наконец Псиаф и Ламий остановились у имитации коня с внушительным фаллосом в положенном месте и таким же в середине спины. Работорговец довольно потер руки и помахал унылому хозяину "игрушек", который уже дал команду на погрузку роскоши обратно на корабль, и принялся оживленно с ним торговаться.
Псиаф с интересом рассматривал коня.
"Изобретут же подобное, Одиссей, наверное, и не думал, что кони бывают и такие", - почесывая затылок, размышлял он.
"Ну точно, если хитрец сторгуется, не сегодня-завтра жди нового представления в его доме", - наблюдая за торгами, подумал мясник.
Ламий до хорошей цены так и не доторговался. Хозяину корабля хотелось хоть как-то возместить убытки в "этих Зевсом проклятых Афинах", а потому он завысил цену. Но перед некоторыми устройствами работорговец просто не смог устоять.
Наконец торговец вернулся к Псиафу. Его рабы уносили покупки, укрытые простой шерстяной тканью.
- Ну что, придешь? - Ламий улыбнулся мечтательно. - Пара дней на тренировку - и мой дом будет вновь полон..!
Псиаф довольно хмыкнул.
- Конечно, друг мой, приду.
-А сам-то, Псиаф? Сам-то? - работорговец подмигнул заговорщицки. - Посмотри какой выбор...
- А, - Псиаф махнул широкой ладонью. - Сам понимаешь, скоро в путь. Не пылиться же такой роскоши в мое отсутствие, - объяснил он понимающе кивающему Ламию.

Придя в лавку, раздав тумаков "нерадивым рабам", и закрывшись наверху, Псиаф опустил свое тело на мягкий бафрос и понял наконец как он устал. От падших Афин, от лавки, от назойливого Ламия, от друзей, от вечно пьяного Полидекта, от ледяного Клистарха, от бестолковых рабов, от...
Стареешь, Псиаф? Пожалуй.
Надо скорее собираться в морское путешествие.

Вечером, дома, благодаря заботе Амикла, Псиафа ждала наполненная теплой ароматной водой купальня. Рабы принесли ужин на небольшом столике, а юноша сириец с чуть раскосыми большими глазами и бронзовой кожей остался прислуживать. На нем была лишь набедренная повязка, которая очень скоро стала мокрой и прозрачной, облепившей тело, словно вторая кожа.
Псиаф блаженно потянулся, наслаждаясь водой и потягивая густое вино.
Все-таки Амикл всегда знал, как ненамного, но повысить настроение хозяина.
Юноша услужливо встал за спину, и Псиаф довольно заурчал от его умелых прикосновений, разминающих напряженные плечи торговца.
Душисто пахло разогретым розовым маслом и жженой хвойной древесиной. Псиаф закрыл глаза, впадая в дрему, чувствуя скользящие движения бережных рук.
Юноша очень старался. Его пальцы мягко разминали тело торговца. Сириец то и дело поливал маслом, дарящим расслабление и нежный аромат, свои ладони.
Руки скользили вверх вниз, оглаживая, лаская почти интимно.
То и дело раб обливал плечи Псиафа теплой водой, смывая масло и согревая.
Юноша отвлекался только для того, чтобы подлить хозяину вина или положить кусочек горной перепелки тому в рот.
Торговец развалился в купальне, глубоко вздохнул, потягиваясь под прикосновениями Сирийца.
- Ты учился где-то этому волшебному массажу? И говоришь на эллинском, верно? - спросил он, чуть повернув голову, похлопывая ладонью по масляной руке юноши.
Сириец улыбнулся и принялся массировать виски Псиафа.
- Да, научили. Я говорю. Немного, - на ломаном эллинском произнес он. - Нравится?
Сладкий запах дурманил и вызывал дрему.
- Еще хорошо пою, - добавил сириец.
- Я тоже, - буркнул Псиаф.
Он закрыл глаза и полностью погрузился в негу среди паров горячей воды, ароматного масла, втираемого ему в кожу усердными пальцами красивого юноши, собственного раба.
- Спой тогда что-нибудь, - произнес он.
Юноша запел. Его голос был насыщенным и приятным, казалось, он отражается от глади воды и и от самого сердца торговца.
Сириец пел эллинскую песню - легенду о Зевсе и Ганимеде.
Псиаф резко открыл глаза, и, чувствуя, как приливает кровь к лицу, тяжело задышал.
Раздался звонкий звук пощечины.
- Замолчи! - рявкнул Псиаф. Он сел в купальне, выпрямившись, потирая свою руку, которую только что приложил о лицо ничего не подозревающего сирийца.
- Подай простынь, - кратко бросил он рабу.
Испуганный юноша с красной щекой, помог хозяину, который непонятно из-за чего пришел в ярость, обернуться в полотно, и склонился в поклоне, когда Псиаф с раздувающимися ноздрями вылетел из банной комнаты, скользя босыми ногами по мраморному полу, забыв одеть обувь.
Амикл изумленно посмотрел на пролетевшего мимо торговца, поймал того за локоть, когда ноги проехались по полу.
- Хозяин, этот мальчишка тебе не угодил?! Выпороть его? Я готовил его тщательно, клянусь! Он позволил себе лишнего?
Псиаф развернулся к Амиклу и стал размахивать перед его лицом руками, пытаясь что-то сказать, захлебываясь воздухом. Наконец-то он прохрипел:
- Всех к воронам! Всех! Услышу, что кто-то поет в доме, шкуру спущу собственноручно! - и бросился в свои покои.
Амикл так ничего и не понял. Он проводил недоуменным взглядом колышущееся тело стремительного Псиафа и отправился в купальню: выяснять, что же случилось.
- Что ты сделал? - жестко спросил он у перепуганного раба.
Когда тот перечислил, управляющий сразу понял, что именно привело Псиафа в бешенство, и сам помрачнел. В этом доме никогда не было особенно спокойно, но сейчас он превращался в Олимп, затянутый грозовыми тучами. И чем дольше здесь этот мальчишка, тем хуже его хозяину. Но самое ужасное, что Псиаф, похоже, не просто так его держит. Сердце мужа заражено ядом Эрота. И по какой-то причине он не пользуется "гостем" так, как следовало бы. Здесь все гораздо серьезнее. Похоже, ситуация вышла из-под контроля Псиафа. И это скажется на всех. Нужно что-то решать. И решать придется ему, Амиклу. Придется вмешаться.
Он не хотел зла Псиафу. Что до Кирона - управляющему было все равно. Но юноша влиял на хозяина таинственным образом.
Амикл думал, как поступить. Он мог подстроить что-то, что заставило бы Псиафа выкинуть юнца на улицу. Но это было не в его правилах. А потому он просто решил сообщить Псиафу о том, о чем тот сам его утром спрашивал. Вернее, поручил выяснить. А остальное, возможно, разрешится само... Стоит подождать и посмотреть. Изжить Кирона он еще успеет, если состояние Псиафа станет критическим.
Управляющий поднялся к хозяину.
- Ты просил меня разузнать про ветку, что обеспокоила тебя утром.
Псиаф глотнул вина и кивнул. Он уже немного успокоился, опять начиная злится на себя, на свою слабость, с которой ничего не мог сделать. Он утер испарину со лба и опять кивнул Амиклу.
- Ну и откуда она, - без особого интереса спросил мясник, глядя в стену напротив.
- Это Кирон. Скиф рассказал, что твой "гость" хотел улизнуть из дома рано утром, в сумерках. Но Скиф заметил его и пошел следом, как Кирон не противился.
Псиаф уставился на управляющего, переваривая услышанное.
- Эту ветку притащил Кирон? Амикл, он издевается, что ли? - торговец вскочил с постели и нервно заходил по комнате. - Амикл, он просто надо мной издевается! Я к этому щенку с распахнутой душой! Нет, ты скажи мне: за последнее время я хоть словом его обидел? Нет!
И после всех насмешек, - Псиаф возмущенно всплеснул руками, - он еще тащит мне цветущие ветки..!
- И вообще, кто отпустил Кирона со двора, - разорался он. - У мальчика больная нога, ему запретили двигаться! Совсем распустились тут у меня! Забыли свои обязанности! Я вас всех выпорю, посажу на цепь в подвал! Амикл, а ты почему это допустил?
"я ТАК и знал", - подумал Амикл.
- Я господин, следил за тобой, всё боялся, что с ложа упадешь, танцуя с Дионисом, и сломаешь себе что-нибудь.
Амикл сокрушенно покачал головой.
- А Скиф свой долг выполнял, ты сам его к мальчику приставил. А мальчик с норовом. И не может ему раб указывать.
- Да, мальчик с норовом, я знаю... - буркнул Псиаф, махнув рукой. - Если что в голову взбредет, ничем не выбьешь, даже хорошей поркой.
Он сел и уставился на злополучную ветку, которые услужливые рабы поставили в арибалл.
Торговец потянул носом дразнящий аромат, сердито подумал про Кирона "Тоже мне, богиня Ирида" и грустно подпер подбородок.
- Амикл, что мне делать? - он беспомощно развел руками. - Выпороть его? Посадить в подвал? Мальчишка издевается надо мной с каждым разом все больше и больше.
Амикл пожал плечами.
- Возможно, тебе стоит поступить иначе и дать ему то, чего он заслуживает? Мне кажется, он похож на дикого зверька, который стал таким не по своей вине. Может быть, приручить его?
Псиаф почесал в затылке.
- В смысле, Амикл? Я разве мало даю ему? Он сыт, хорошо одет, он посещает Тимандра. Что ему еще надо?
- Ну, господин, что может быть надо мальчишке в его возрасте? Посуди сам, он остался один. И не такой уж взрослый и храбрый, каким пытается казаться. Может быть, жаворонка стоит послушать и покормить с ладони, а не ощипывать?
Амикл был спокоен и серьезен как всегда.
- Это и ваших... близких отношений касается.
Псиаф задумался и махнул рукой.
- Ладно, Амикл, спасибо за совет. Может ты и прав – может, и правда стоит его подольше покормить с ладони. Я буду думать. Иди.

Кирон, проведший весь день в стенах своей комнаты и даже не спустившийся, чтобы поесть, чувствовал, что еще немного - и он сойдет с ума.
Не помогали ни свитки, стянутые из библиотеки Псиафа, ни окно в сад.
В итоге он решил, что прятаться малодушно.
Он извинился. И извинится еще, если потребуется.
Выйдя из комнаты и немного пройдясь, сын Аристонима почувствовал, что целый день практически без движения благотворно повлиял на больную ногу. Кирон почти спокойно мог наступать на нее.
"Пойду к Псиафу" - решил он.
На встречу попался раб, юноша-сириец. Его лицо уродовал огромный синяк. Кирон понял, что только один человек мог это сделать.
Сын Аристонима тяжело вздохнул и с сочувствием посмотрел на раба, а потом отправился в сад, посидеть рядом с любимой статуей Деметры.
На лавочке, вытянув волосатые ноги, сидел Псиаф. Муж задумчиво грыз душистую яблоневую падалицу, которую набрал здесь же.
Торговец спустился в любимый садик подумать над словами Амикла.
В сознании шел жаркий спор с ехидным даймоном.
"Хм... Кормить с руки... Зачем я его взял в дом? Чтобы нянчится с ним?" - спрашивал свой внутренний голос Псиаф.
"Псиаф, чего ты страдаешь. Дай ему по лицу, раздвинь ноги и просто отымей его. И мальчишка будет тебе "благодарен", - ехидничал даймон. - Главное, потом не удивляйся, почему он дичится".
"Жаворонок, ну конечно... Скорее, обидчивый воробей, долбящий мне макушку..." - мрачно думал торговец.
"А ты, Псиаф, у нас невинный кролик, - отвечал бесстрастный даймон. - С красными глазами. Потому как у тебя вечное похмелье".
"Да замолчи ты, зануда, - отвечал Псиаф. - Ты мне думать мешаешь".
Даймон что-то ворчливо и неразборчиво ответил по поводу мыслительных способностей Псиафа, но тут торговец услышал чьи-то шаги, и диалог прервался.
Он повернулся и увидел Кирона.
Поморгав от неожиданности, мясник мгновение помолчал и, прочистив горло, не нашел ничего лучшего, как сказать:
- Здравствуй, Кирон. Яблоки в этому году просто объеденье, - и показал юноше огрызок.
Сын Аристонима замер.
Он думал, что торговец еще будет в своей лавке в это время. Увидев его, юноша замер, словно заяц, загипнотизированный удавом.
- Приятного аппетита, Псиаф, - произнес он не двигаясь с места.
- Спасибо, - настороженно глядя на Кирона, ожидая, что еще выкинет этот... хм... жаворонок, ответил Псиаф. - Будешь?
Торговец протянул целое яблоко.
Кирон подошел. Замер, потянулся было за плодом... Ему почудилось какое-то движение, и он, вздрогнув, отдернул руку, потом понял свою ошибку и протянув ладонь вновь, посмотрел на Псиафа.
- На. Я, юноша, не кусаюсь. Если хочешь, садись рядом, если нет... благо, сад большой, - он обвел рукой зеленые посадки.
Торговец настороженно следил за Кироном. Обида на юношу крепко засела внутри, и сомнения упрямо грызли.
Кирон постоял немного, а потом сел рядом с Псиафом и взял из его ладони яблоко. Кончики пальцев коснулись кожи Псиафа.
- Ты все еще сердит на меня, - тихо сказал Кирон. - Но другие рабы в этом не виноваты.
Псиаф качнул головой и обиженно поджал толстые губы.
- Ты смеешься надо мной, мальчик, - сказал он. - Хотя, наверное, я тебя понимаю: я - толстый и уродливый, а цветущая молодость всегда смеется над подобным, - муж отвернулся и начал ковырять носком сандалии землю.
- Ты ничего не понял, - глухо произнес Кирон и отвернулся. - Но я разобрался в причинах. Раньше я думал, что взрослые люди знают всё точно, их поступки правильны и справедливы, а главное, они разбираются в самих себе. Это дети не могут: например, мне хотелось всего и сразу, а выбрать никак не получалось. Но теперь, когда я сам взрослый, я вижу, что дети разумнее. Потому что у них все просто. Если ты хочешь сказать, что тебе кто-то нравится, они так и сделают. А взрослые будут думать о том, достойны ли: внешне, внутренне, - решат - конечно нет, а потом будут мучаться еще сильнее, и в итоге признаются, и не верно истолкуют ответ...
Он досадливо дернул плечом, сорвал цветок гардении и принялся растирать его в пальцах.
Псиаф задумался. Он еще больше стал запутываться в последних событиях. Мало ясности в них внесли и последние слова Кирона.
- Мы и ведем себя как дети,- пожал он плечами. - Каждый из нас знает, как относится к другому. По-моему, недавние события это продемонстрировали. Могу лишь похвалить тебя за твою честность. Конечно, мне бы хотелось... - он замолчал, прикусив язык.
"Да не все ли равно, что я ему скажу".
- Ладно. Как твое самочувствие, Кирон?
- Уже лучше, намного, - хмурясь ответил юноша и продолжил осторожно. - Ты не договорил. Чего тебе хотелось бы?
Он посмотрел на торговца. "Скажи мне прямо, просто и ясно", - мысленно попросил он.
Псиаф в задумчивости почесал бровь.
"Хватит. Хватит мне этих разговоров, от которых становится еще хуже", - решил он.
Муж понял, что ему действительно было плохо в последнее время - после того, как его отвергли и посмеялись.
Наверное, искренность в отношениях - это не для него. Да, намного проще быть прежним Псиафом.
- Чувствуй себя как дома здесь, Кирон. Ничего не бойся. Я не сержусь на тебя. Ты поступил честно, - он тронул мальчишку за плечо.
- А мне надо идти, у меня много дел, - торговец встал со скамьи и направился в дом, где его поджидал Амикл.
- Псиаф, стой! - Кирон догнал торговца, не обращая внимания на резь в ступне, и схватил того за руку. А потом подался вперед и чуть вверх, чтобы коснуться губ мужчины...
- Ну, - не отстраняясь и глядя на подрагивающие губы юноши, внезапно охрипшим голосом пробормотал Псиаф, - тебе что-то нужно, Кирон?
- Да. Вот это, - подняв ладонь Псиафа, он провел ей по своей щеке, а потом снова поцеловал мужчину. После чуть отступил.
- Ты мне нравишься, - сказал юноша. - Ты намного сложнее, чем кажется, особенно когда узнаёшь тебя лучше.
Помедлил.
- А ты... скажешь что-нибудь?..
Псиаф, прерывисто вздохнув, погладил щеку Кирона.
- Мне так хочется верить, мальчик мой, чтобы твои слова было правдой... Я знаю, что я - жестокий развратный мужлан, и наше с тобой знакомство не было таким уж приятным для тебя. Мне хочется, чтобы ты не боялся меня больше.
И Псиаф обнял Кирона, прижимая к своему теплому животу и испытывая невыразимое облегчение, словно до этого играл надоевшую роль, но вот театральный сезон закончился.
- Я не хочу, чтобы ты исчез. Потому что ты - самое дорогое, что есть в моей никчемной жизни.
- Псиаф... - Кирон облегченно вздохнул. - А я уже начал бояться, что ты оттолкнешь меня за то, что я тогда испугался. Но я бы все равно не поверил в твою холодность, я решил бы, что ты просто мстишь... Я вижу, как ты изменился. Я даже подумать не мог, что бывают такие непростые люди, как ты. Мне не хочется, чтобы ты был несчастным. Ведь злишься ты именно поэтому... Я хочу узнать тебя. Настоящим.
Псиаф приобнял Кирона, настойчиво подводя того к скамейке.
- Настоящим? - он усадил юношу и в растерянности почесал подбородок. - Да я и сам не знаю, какой я настоящий. Мир... он, знаешь, как афинский театр - все в масках. У кого-то маска Маргита, у кого-то жадного купца, а у кого-то - злобного старика.
Кирон не дрожал от прикосновений торговца, как это было в первый день их "общения".
- Старика? - он качнул головой. - Это не про тебя.
- Отец говорил, что возраст - это не то, что у тебя на лице, а то, что у тебя в разуме и сердце. И... - юноша глянул на пах Псиафа и смутился, отвернулся поспешно.
Они сидели рядом. Кирону казалось, что именно это можно назвать арете - стоя на краю обрыва в одно мгновение, одним шагом во след уходящему человеку, он изменил свою - и не только - жизнь.
Ему было хорошо. Он не боялся. Он понял, что во многом от него самого зависит, каким будет Псиаф завтра.
Муж прикоснулся губами к макушке Кирона, зарываясь носом в темные волосы.
Это было... славно - дышать ароматом яблок в любимом саду и чувствовать рукой, придерживающей Ганимеда за спину, его дыхание.
- Ладно, мой дорогой мальчик, мне и правда нужно идти. У меня дела, - чуть виновато буркнул торговец, нехотя вставая со скамейки. - Договорим за ужином, хорошо?
- Да. Я буду тебя ждать.
Кирон обнял Псиафа за шею и подарил ему поцелуй, полностью отдавшись головокружительным ощущениям от движений губ и языка мужчины.
Псиаф радостно облапил мальчика, прижимая к себе до дрожи в руках.
Потом он нехотя оторвался от медовых губ Кирона, погладив гладкий подбородок юноши.
- Не скучай, мой мальчик. Займи себя, например, в библиотеке. Думаешь, я не знаю, что ты тайком берешь оттуда свитки? - хмыкнул Псиаф, взъерошив темные кудри.
И мурлыкая под нос, он направился к Амиклу, хотя думать теперь мог только об одном.