Знатный Критский Упырь-Инквизитор.
Спасибо Ginora за то, что помогла вспомнить об этом сочинении)))
В 19 веке его погребение в Хамадане, основанной на месте древних Эктабан русскими путешенственниками описывалось так:
читать дальше"Древности Хамадана:
1) Моселла и каменный лев. 2) Два саркофага Мардохея и Эсфири. 3) Развалины мечети Алеви. 4) Остатки цитадели в христианском квартале и место, где был будто бы погребен Гефестион. 5) Гроб Ависена (Абу-сина), называемого Персиянами Абу-Али-сина. 6) Камень с гвоздеобразными надписями Гендж-наме, и 7) Талисман или бурный камень.
I.
Местоположение Хамадана на холмах, над которыми командует гора Моселла, отвечает тому, что у Риттера сказано о древних стенах, по Геродоту. В Моселла действительно могла быть высшая цитадель; теперь она лежит не в средине города, а на юго-восточном его крае. Но черепки и обломки кирпичей и кафлей и пр., на целый час езды к востоку, показывают, что древний город простирался сюда. Расположения древних семи стен [предполагая, что Хамадан построен на месте древней Экбатаны], невозможно обозначить, даже мысленно: столько раз повторявшееся разорение города и его перестройка, обработка земли, каналы, сады совершенно изменили равнину, оставив только возвышенности, которые дают в этом смысле пищу воображению.
Моселла представляется в следующем виде: довольно высокая, продолговатая гора, на вершине которой следы стен и обломки кирпича образуют четыреугольник в 210 шагов длины в двух длинных боках, с 4-мя выступами, где были башни, — и около 60 шагов в двух коротких. В этих двух последних видны выходы. Во внутренности теперь нет развалин и она несколько углублена; но обломки камней и кирпичей показывают, что строение там было. Против юговосточного короткого бока, шагах в 100, и на оконечности горы Моселла, стоит круглая, полуразрушенная башня, как будто для прикрытия [193] входа, с этой стороны, в цитадель. В башне, в уцелевшем ее боке, видны вход и выход, вроде потерны. Но вход снутри заложен камнями и кирпичами. Нам сказывали, что будто бы разбойники, убивая по окрестностям прохожих, прятали в этом проходе мертвые тела, и потому правительство приказало его заложить. От другого короткого бока цитадели, с северо-запада протягивается отрог гор узкою грядою. На вершине этого хребта видны остатки стены; но нельзя понять какое она имела назначение и какую часть укреплении составляла. Более этого об Моселла сказать нечего, кроме разве того, что с южной и с северо-западной стороны, т.е. к городу, есть много тесанных камней, некоторые с арабесками; жители употребляют их на мостики водопроводов и другие поделки. К юго-востоку от Моселла и около 1/4 ч. от теперешнего выхода из города, по дороге в Хисар и Нехавенд (у Риттера древняя Рахи), находится лев из серого гранита; длина его около 5 аршин, вышина 2 1/2; но нельзя отличить, сделан ли он с подобранными под себя передними лапами, так как он в лежачем положении, или лапы его отбиты. Вблизи работа, уже искаженная временем, очень груба только грива прекрасно сделана, крупными, волнистыми рядами. Подле льва, в пяти шагах, на синеватом большом камне. виден довольно слабый оттиск печати около двух вершков в поперечнике. На счета этой печати мы ничего не могли узнать от жителей; история льва, у Риттера, показывает, что здесь в древности были городские ворота.
II.
Мавзолей Мардохея и Эсфири находится почти в середине города. Подле него площадка с кучами щебня и мусора. Самое здание имеет вид общий всем гумбедам или имам-заде; он четыреугольный, с двумя выступами на юго-западной стене; на вершине эллиптического его купола — гнездо аиста. Все вместе может иметь, на глаз, до шести сажен вышины; цвет здания, [194] построенного из кирпича, земляной; вход с запада, очень низкий, не более двух аршин вышины, так что надо нагибаться, чтобы войти в него. Он запирается дверью из толстой каменной плиты. За входом, маленькая передняя комната, а из нее, прямо, вход в самую храмину. В первой комнате гипсовый гроб какого-то Еврея Даниила; над дверьми, при входе во вторую комнату, на гипсе, еврейская надпись, совершенно новая и незамечательная; несколько железных и глиняных лампадов висят и стоят вдоль стен; носилки для мертвых; окон нет; вход во вторую комнату выше; стена тонкая; дверец нет. Комната эта имеет около шести шагов в квадрате и высока, находясь прямо под куполом; она слабо освещена двумя небольшими слуховыми окошками в самой стене; так что без свечи разглядеть ничего нельзя; посредине, два саркофага, по направлению к западу и востоку. Они видом похожи на высоте ящики; на крыше саркофагов поставлен ряд кивотов, как изображаются на картинках библий кивоты завета; дерево, из которого сделаны гробы, драгоценное, темнорозового цвета, вывезенное из Индии и покрытое все резными надписями и арабесками превосходной работы; Евреи называют дерево это сандальным. Древность этих накладных штучных украшений очевидна; но самые ящики должны быть не очень стары по свежести досок. Гробница Мардохея — правая от входа; между нею и гробницею Эсфири не более шага расстояния. Покрывал никаких нет, как это обыкновенно бывает на мусульманских гробах. Из штучных украшений на гробе Мардохея многих недостает; надписи же целы; на гробнице Эсфири, напротив, надписи с изъяном, а украшения все целы. Евреи говорят, что Персияне, во время смут, несколько раз портили дерево гробницы. Для исправления их выписывают мастеров из Индии и других далеких мест; но все-таки исправить повреждения хорошо не могли; и в самом деле потерянное, повидимому, незаменимо и местами проглядывают белые доски. В ящике гробницы Мардохея проломано отверстие, сквозь [195] которое видно, что пол ее кирпичный, между тем как около гробницы пол выстлан синими изразцами.
При входе в эту комнату, на высоте более трех аршин, в стену вделана небольшая еврейская надпись из синеватого мрамора, как нам показалось при свете огня; но Евреи говорят, что надпись из яшмы; она носит на себе печать отдаленнейшей древности. Около комнаты, сверх штукатурки, на высоте в полтора аршина, другая, совершенно ясная надпись из гипса. Белые стены исписаны чернильными надписями из талмуда. Наконец, вправо от входа и на южной стороне гробницы; небольшая, пустая, открытая комната, с одним приступком. Раввин, шестьдесят лет уже находящийся при гробнице, говорил нам, что постройку гробницы следует приписать сыну Эсфири; потом здание было разрушено, кроме нижних частей стен; вторично же оно восстановлено в 4474 г. от сотворения мира, от которого Евреи считают ныне (1850) 5611 л., следовательно, назад тому 1137 лет. Строителей имена — Илия и Самуил. Имена их и год на дощечке в правом углу в комнате гробниц. Соорудители же самых саркофагов три Еврея из Кашана: Иезекия, Иешуа и Иемуиль, окончившие свою работу в 4688 г. от сотворения мира, следовательно тому назад 923 года. У Риттера, поэтому, явная ошибка, на стр. 125, где показан 1713 г. вместо 1113. Гипсовая надпись кругом комнаты есть родословная Эсфири в 36 колоннах. Раввин сказывал, что шесть лет тому назад перестилали пол в гробнице, и что под ним нашли деревянную настилку и, как мы могли понять, это было в боковой внутренней комнатке с приступком; что под настилкой нашли два большие гроба, из кирпича (вероятно гробницы), каждый в 5 аршин длины и на таком между собою расстоянии, что можно пройти; настилку положили новую и пол замостили. На вопрос наш, посмотрели-ли они, что было в гробах, раввин воскликнул: “сохрани Бог!” [196]
III.
Вблизи гробниц Эсфири и Мардохея, минутах в пяти, стоит развалившееся здание, напоминающее, с виду, постройку мечети или храма, приближаясь формою к восьмиугольнику; крыши нет; на одном углу остатки башенки или минарета и разрушившаяся лестница, по которой еще можно взойти наверх. По середине внутренности сход как бы в погреб; снаружи нет никаких пристроек к зданию и не видно, чтобы были таковые и прежде, хотя и лежит много мусора; но он мог образоваться от развалин остатков самого здания. От этой неопределительности, развалины можно принять и за остатки киоска с сердабом, и за гробницу, и за мечеть; но название, сохранившееся в народе, Алеви, т.е. потомков Али, указывает скорее на религиозное назначение; а по подземелью и костям можно принять ее за гробницу, вероятно, родовую. Примечательны в этом здании арабески, начинающиеся у наружной части входа и идущие отсюда по всем четырем внутренним стенам; — те, которые видны у входа, снаружи здания, высечены на самом камне рельефом; арабески же, которые внутри здания, вылеплены из цемента, такого крепкого, что слились с камнем, и невозможно было отбить кусочка без железного инструмента. Наружные узоры изображают собою род греческих крестов с закругленными концами ветвей и связанных между собою арабесками; внутри, арабески чрезвычайно разнообразны и игривы. На стене, противоположной входу, на верху, как бы ключом к расходящимся арабескам, представляется, с первого взгляда, большой крест; но, рассмотрев внимательнее, можно различить только похожее на крест сочетание линий рисунка. Кажется это-то обстоятельство навело английского путешественника пастора Вуда на мнение, что храм этот был христианский. Но мы опровергали такое мнение: весь характер украшений сходствует с развалинами красной академии, [197] виденной нами в Сивасе, принадлежащей эпохе Сельджукидов. Первый погреб один открыт; в нем много костей и черепов человеческих. По всему видно, что это был погребальный склеп.
IV.
Остатки укрепленных стен христианского квартала представляются без связи, кое-где над крупным берегом речки и застроены новейшими домами. В одном углу строения, над речкой же и на высоте человеческого роста, нам указали в кирпичной кладке треугольную крошечную впадинку, выложенную дикого цвета камнем, где будто-бы было место гроба Гефестиона, друга Александра Македонского. Во впадинке лежат камушки, бусы и тому подобное — обыкновенные заклинательные приношения мусульман против болезней и проч.
Местные жители, в этом случае, обыкновенно произносят имя самого Искендера-зуль-карнейна, как мусульмане называют Александра Македонского; но этот герой, как известно, умер и погребен в Вавилоне, а здесь скончался друг его Гефестион. [Говорим здесь, потому что Хамадан принимают за древнюю Экбатану]. Здешняя же легенда об этих обстоятельствах, относящихся к упомянутой древности, гласит, что когда Зуль-карнейн умер и положен был в гроб, то обе руки его поднялись из гроба; а так как существовало предсказание, что Искендер должен быть похоронен там, где опустятся руки его, то его и понесли из Вавилона на восток; в [Экбатане] Хамадане; на этом самом месте, руки мертвого опустились и он был погребен здесь [!?].
V.
Гроб Абу-сина (Ависена) на той же речке, выше, на правом ее берегу; постройка небольшая, невысокая, на четырех столбиках свод; вход и прочие три стороны до половины закладены. [198]
Вокруг теремка два надгробные камня; левый, знаменитого Ависена; правый, ученика его или сеида, как выразился дервиш; первый, простая плита с персидскою надписью; очень древняя и буквы едва можно разобрать; можно понять только, что тут погребен “хеким [мудрец], султан учености, святой...” Камень над учеником новый и другой формы, в виде гробика, с надписью довольно четкою. Дервиши обыкновенно собираются здесь для молитвы и проводят ночи. В ста шагах выше, на речке, есть медресе. Мусульмане впрочем произносят имя мудреца не Абу-сина, как бы требовало сближение с именем Ависена [?], а Абу-Али-сина.
VI.
До Гендж-наме [надпись над кладом, или письмена, содержания в себе указания для открытия клада], от города 1 час 30 мин. ходу; дорога очень живописна даже зимою; она ведет через ущелье в г. Тюйсюркан. В ущелье ручей, мельницы, сады; через час отходит тропинка вправо, на вершину Эльвенда, до которой отсюда 3 часа ходу, и хотя кажется, что она идет прямо на пик, но есть два перевала через ущелье. Не доходя до Гендж-наме видны влево, за ручьем Тахт-и-Аббас-мирза, киоск и сад с тополями, построенный этим принцем. Говорили, что летом место это очень приятно, прохладно и имеет прекрасный вид на город. Внизу, по речке, виноградные сады, много мельниц. Вправе, приближаясь к Гендж-наме за 1/4 часа, множество огромных каменных глыб, сорвавшихся с гор, кажется серого гранита. Одна из этих глыб, величиною с дом средних размеров, называется Сенг-и-Али [камень Али], потому что имам будто бы расколол этот камень саблей. [Таких камней великое множество во всех местах жительства шиитов; в Курдистане и Лурристане мы видели их несколько].
Другой отломок камня лежит тут же. Гендж-наме представляется большою таблицей, на отделившейся глыбе и на самой [199] скале, с которою она когда-то составляла одно целое. Гвоздеобразные надписи эти скопированы Роулинсоном. К ним можно подойти по небольшой покатости и остается подняться аршин до трех, чтобы стать на приступок скалы лицом к надписям. Пространство, занятое ими, более 2 аршин в ширину.
Отсюда до Тюйсюркана 3 фарс. В это время года казалось невозможным взойти на вершину Эльвенда; из ущелья дул резкий холодный ветер. В ущелье много зайцев и горных куропаток; говорят есть также медведи, которые вторгаются в виноградные сады и разгоняют сторожей.
VII.
Вне города, против юго-западного угла, лежат в поле два большие камня, один серый, величиною с письменный стол; другой грязнобелый, в виде конуса. Есть поверье, разделяемое жителями всех классов, что если свирепствуешь буря, то она тотчас прекратится как скоро конус поставят на большой камень. Рассказывали даже, что бывший сильный продолжительный ветер, который встретили и мы на пути нашем в Хамадан, укрощен положением рук на конус. Легенды камня никто не знает; только говорят, что он очень древний.
Автор-Чирикова
В 19 веке его погребение в Хамадане, основанной на месте древних Эктабан русскими путешенственниками описывалось так:
читать дальше"Древности Хамадана:
1) Моселла и каменный лев. 2) Два саркофага Мардохея и Эсфири. 3) Развалины мечети Алеви. 4) Остатки цитадели в христианском квартале и место, где был будто бы погребен Гефестион. 5) Гроб Ависена (Абу-сина), называемого Персиянами Абу-Али-сина. 6) Камень с гвоздеобразными надписями Гендж-наме, и 7) Талисман или бурный камень.
I.
Местоположение Хамадана на холмах, над которыми командует гора Моселла, отвечает тому, что у Риттера сказано о древних стенах, по Геродоту. В Моселла действительно могла быть высшая цитадель; теперь она лежит не в средине города, а на юго-восточном его крае. Но черепки и обломки кирпичей и кафлей и пр., на целый час езды к востоку, показывают, что древний город простирался сюда. Расположения древних семи стен [предполагая, что Хамадан построен на месте древней Экбатаны], невозможно обозначить, даже мысленно: столько раз повторявшееся разорение города и его перестройка, обработка земли, каналы, сады совершенно изменили равнину, оставив только возвышенности, которые дают в этом смысле пищу воображению.
Моселла представляется в следующем виде: довольно высокая, продолговатая гора, на вершине которой следы стен и обломки кирпича образуют четыреугольник в 210 шагов длины в двух длинных боках, с 4-мя выступами, где были башни, — и около 60 шагов в двух коротких. В этих двух последних видны выходы. Во внутренности теперь нет развалин и она несколько углублена; но обломки камней и кирпичей показывают, что строение там было. Против юговосточного короткого бока, шагах в 100, и на оконечности горы Моселла, стоит круглая, полуразрушенная башня, как будто для прикрытия [193] входа, с этой стороны, в цитадель. В башне, в уцелевшем ее боке, видны вход и выход, вроде потерны. Но вход снутри заложен камнями и кирпичами. Нам сказывали, что будто бы разбойники, убивая по окрестностям прохожих, прятали в этом проходе мертвые тела, и потому правительство приказало его заложить. От другого короткого бока цитадели, с северо-запада протягивается отрог гор узкою грядою. На вершине этого хребта видны остатки стены; но нельзя понять какое она имела назначение и какую часть укреплении составляла. Более этого об Моселла сказать нечего, кроме разве того, что с южной и с северо-западной стороны, т.е. к городу, есть много тесанных камней, некоторые с арабесками; жители употребляют их на мостики водопроводов и другие поделки. К юго-востоку от Моселла и около 1/4 ч. от теперешнего выхода из города, по дороге в Хисар и Нехавенд (у Риттера древняя Рахи), находится лев из серого гранита; длина его около 5 аршин, вышина 2 1/2; но нельзя отличить, сделан ли он с подобранными под себя передними лапами, так как он в лежачем положении, или лапы его отбиты. Вблизи работа, уже искаженная временем, очень груба только грива прекрасно сделана, крупными, волнистыми рядами. Подле льва, в пяти шагах, на синеватом большом камне. виден довольно слабый оттиск печати около двух вершков в поперечнике. На счета этой печати мы ничего не могли узнать от жителей; история льва, у Риттера, показывает, что здесь в древности были городские ворота.
II.
Мавзолей Мардохея и Эсфири находится почти в середине города. Подле него площадка с кучами щебня и мусора. Самое здание имеет вид общий всем гумбедам или имам-заде; он четыреугольный, с двумя выступами на юго-западной стене; на вершине эллиптического его купола — гнездо аиста. Все вместе может иметь, на глаз, до шести сажен вышины; цвет здания, [194] построенного из кирпича, земляной; вход с запада, очень низкий, не более двух аршин вышины, так что надо нагибаться, чтобы войти в него. Он запирается дверью из толстой каменной плиты. За входом, маленькая передняя комната, а из нее, прямо, вход в самую храмину. В первой комнате гипсовый гроб какого-то Еврея Даниила; над дверьми, при входе во вторую комнату, на гипсе, еврейская надпись, совершенно новая и незамечательная; несколько железных и глиняных лампадов висят и стоят вдоль стен; носилки для мертвых; окон нет; вход во вторую комнату выше; стена тонкая; дверец нет. Комната эта имеет около шести шагов в квадрате и высока, находясь прямо под куполом; она слабо освещена двумя небольшими слуховыми окошками в самой стене; так что без свечи разглядеть ничего нельзя; посредине, два саркофага, по направлению к западу и востоку. Они видом похожи на высоте ящики; на крыше саркофагов поставлен ряд кивотов, как изображаются на картинках библий кивоты завета; дерево, из которого сделаны гробы, драгоценное, темнорозового цвета, вывезенное из Индии и покрытое все резными надписями и арабесками превосходной работы; Евреи называют дерево это сандальным. Древность этих накладных штучных украшений очевидна; но самые ящики должны быть не очень стары по свежести досок. Гробница Мардохея — правая от входа; между нею и гробницею Эсфири не более шага расстояния. Покрывал никаких нет, как это обыкновенно бывает на мусульманских гробах. Из штучных украшений на гробе Мардохея многих недостает; надписи же целы; на гробнице Эсфири, напротив, надписи с изъяном, а украшения все целы. Евреи говорят, что Персияне, во время смут, несколько раз портили дерево гробницы. Для исправления их выписывают мастеров из Индии и других далеких мест; но все-таки исправить повреждения хорошо не могли; и в самом деле потерянное, повидимому, незаменимо и местами проглядывают белые доски. В ящике гробницы Мардохея проломано отверстие, сквозь [195] которое видно, что пол ее кирпичный, между тем как около гробницы пол выстлан синими изразцами.
При входе в эту комнату, на высоте более трех аршин, в стену вделана небольшая еврейская надпись из синеватого мрамора, как нам показалось при свете огня; но Евреи говорят, что надпись из яшмы; она носит на себе печать отдаленнейшей древности. Около комнаты, сверх штукатурки, на высоте в полтора аршина, другая, совершенно ясная надпись из гипса. Белые стены исписаны чернильными надписями из талмуда. Наконец, вправо от входа и на южной стороне гробницы; небольшая, пустая, открытая комната, с одним приступком. Раввин, шестьдесят лет уже находящийся при гробнице, говорил нам, что постройку гробницы следует приписать сыну Эсфири; потом здание было разрушено, кроме нижних частей стен; вторично же оно восстановлено в 4474 г. от сотворения мира, от которого Евреи считают ныне (1850) 5611 л., следовательно, назад тому 1137 лет. Строителей имена — Илия и Самуил. Имена их и год на дощечке в правом углу в комнате гробниц. Соорудители же самых саркофагов три Еврея из Кашана: Иезекия, Иешуа и Иемуиль, окончившие свою работу в 4688 г. от сотворения мира, следовательно тому назад 923 года. У Риттера, поэтому, явная ошибка, на стр. 125, где показан 1713 г. вместо 1113. Гипсовая надпись кругом комнаты есть родословная Эсфири в 36 колоннах. Раввин сказывал, что шесть лет тому назад перестилали пол в гробнице, и что под ним нашли деревянную настилку и, как мы могли понять, это было в боковой внутренней комнатке с приступком; что под настилкой нашли два большие гроба, из кирпича (вероятно гробницы), каждый в 5 аршин длины и на таком между собою расстоянии, что можно пройти; настилку положили новую и пол замостили. На вопрос наш, посмотрели-ли они, что было в гробах, раввин воскликнул: “сохрани Бог!” [196]
III.
Вблизи гробниц Эсфири и Мардохея, минутах в пяти, стоит развалившееся здание, напоминающее, с виду, постройку мечети или храма, приближаясь формою к восьмиугольнику; крыши нет; на одном углу остатки башенки или минарета и разрушившаяся лестница, по которой еще можно взойти наверх. По середине внутренности сход как бы в погреб; снаружи нет никаких пристроек к зданию и не видно, чтобы были таковые и прежде, хотя и лежит много мусора; но он мог образоваться от развалин остатков самого здания. От этой неопределительности, развалины можно принять и за остатки киоска с сердабом, и за гробницу, и за мечеть; но название, сохранившееся в народе, Алеви, т.е. потомков Али, указывает скорее на религиозное назначение; а по подземелью и костям можно принять ее за гробницу, вероятно, родовую. Примечательны в этом здании арабески, начинающиеся у наружной части входа и идущие отсюда по всем четырем внутренним стенам; — те, которые видны у входа, снаружи здания, высечены на самом камне рельефом; арабески же, которые внутри здания, вылеплены из цемента, такого крепкого, что слились с камнем, и невозможно было отбить кусочка без железного инструмента. Наружные узоры изображают собою род греческих крестов с закругленными концами ветвей и связанных между собою арабесками; внутри, арабески чрезвычайно разнообразны и игривы. На стене, противоположной входу, на верху, как бы ключом к расходящимся арабескам, представляется, с первого взгляда, большой крест; но, рассмотрев внимательнее, можно различить только похожее на крест сочетание линий рисунка. Кажется это-то обстоятельство навело английского путешественника пастора Вуда на мнение, что храм этот был христианский. Но мы опровергали такое мнение: весь характер украшений сходствует с развалинами красной академии, [197] виденной нами в Сивасе, принадлежащей эпохе Сельджукидов. Первый погреб один открыт; в нем много костей и черепов человеческих. По всему видно, что это был погребальный склеп.
IV.
Остатки укрепленных стен христианского квартала представляются без связи, кое-где над крупным берегом речки и застроены новейшими домами. В одном углу строения, над речкой же и на высоте человеческого роста, нам указали в кирпичной кладке треугольную крошечную впадинку, выложенную дикого цвета камнем, где будто-бы было место гроба Гефестиона, друга Александра Македонского. Во впадинке лежат камушки, бусы и тому подобное — обыкновенные заклинательные приношения мусульман против болезней и проч.
Местные жители, в этом случае, обыкновенно произносят имя самого Искендера-зуль-карнейна, как мусульмане называют Александра Македонского; но этот герой, как известно, умер и погребен в Вавилоне, а здесь скончался друг его Гефестион. [Говорим здесь, потому что Хамадан принимают за древнюю Экбатану]. Здешняя же легенда об этих обстоятельствах, относящихся к упомянутой древности, гласит, что когда Зуль-карнейн умер и положен был в гроб, то обе руки его поднялись из гроба; а так как существовало предсказание, что Искендер должен быть похоронен там, где опустятся руки его, то его и понесли из Вавилона на восток; в [Экбатане] Хамадане; на этом самом месте, руки мертвого опустились и он был погребен здесь [!?].
V.
Гроб Абу-сина (Ависена) на той же речке, выше, на правом ее берегу; постройка небольшая, невысокая, на четырех столбиках свод; вход и прочие три стороны до половины закладены. [198]
Вокруг теремка два надгробные камня; левый, знаменитого Ависена; правый, ученика его или сеида, как выразился дервиш; первый, простая плита с персидскою надписью; очень древняя и буквы едва можно разобрать; можно понять только, что тут погребен “хеким [мудрец], султан учености, святой...” Камень над учеником новый и другой формы, в виде гробика, с надписью довольно четкою. Дервиши обыкновенно собираются здесь для молитвы и проводят ночи. В ста шагах выше, на речке, есть медресе. Мусульмане впрочем произносят имя мудреца не Абу-сина, как бы требовало сближение с именем Ависена [?], а Абу-Али-сина.
VI.
До Гендж-наме [надпись над кладом, или письмена, содержания в себе указания для открытия клада], от города 1 час 30 мин. ходу; дорога очень живописна даже зимою; она ведет через ущелье в г. Тюйсюркан. В ущелье ручей, мельницы, сады; через час отходит тропинка вправо, на вершину Эльвенда, до которой отсюда 3 часа ходу, и хотя кажется, что она идет прямо на пик, но есть два перевала через ущелье. Не доходя до Гендж-наме видны влево, за ручьем Тахт-и-Аббас-мирза, киоск и сад с тополями, построенный этим принцем. Говорили, что летом место это очень приятно, прохладно и имеет прекрасный вид на город. Внизу, по речке, виноградные сады, много мельниц. Вправе, приближаясь к Гендж-наме за 1/4 часа, множество огромных каменных глыб, сорвавшихся с гор, кажется серого гранита. Одна из этих глыб, величиною с дом средних размеров, называется Сенг-и-Али [камень Али], потому что имам будто бы расколол этот камень саблей. [Таких камней великое множество во всех местах жительства шиитов; в Курдистане и Лурристане мы видели их несколько].
Другой отломок камня лежит тут же. Гендж-наме представляется большою таблицей, на отделившейся глыбе и на самой [199] скале, с которою она когда-то составляла одно целое. Гвоздеобразные надписи эти скопированы Роулинсоном. К ним можно подойти по небольшой покатости и остается подняться аршин до трех, чтобы стать на приступок скалы лицом к надписям. Пространство, занятое ими, более 2 аршин в ширину.
Отсюда до Тюйсюркана 3 фарс. В это время года казалось невозможным взойти на вершину Эльвенда; из ущелья дул резкий холодный ветер. В ущелье много зайцев и горных куропаток; говорят есть также медведи, которые вторгаются в виноградные сады и разгоняют сторожей.
VII.
Вне города, против юго-западного угла, лежат в поле два большие камня, один серый, величиною с письменный стол; другой грязнобелый, в виде конуса. Есть поверье, разделяемое жителями всех классов, что если свирепствуешь буря, то она тотчас прекратится как скоро конус поставят на большой камень. Рассказывали даже, что бывший сильный продолжительный ветер, который встретили и мы на пути нашем в Хамадан, укрощен положением рук на конус. Легенды камня никто не знает; только говорят, что он очень древний.
Автор-Чирикова
@темы: исторические личности, историческая справка, историческая статья, исторические памятники и изображения, Археология, История, Александр Македонский, Александр/Гефестион
) или с вепрем, его приканчивающим.
