Небольшая инфа

[Hephaestion]

К слову о точности и согласованности имеющихся в нашем распоряжении данных об Александре Македонском...



Я всегда считал, что Аммон запретил почитать умершего Гефестиона как бога, как того хотел Александр, разрешив почитать его только как героя.

Плутарх по этому поводу пишет следующее:

...Горе Александра не знало границ, он приказал в знак траура остричь гривы у коней и мулов, снял зубцы с крепостных стен близлежащих городов, распял на кресте несчастного врача, на долгое время запретил в лагере играть на флейте и вообще не мог слышать звуков музыки, пока от Аммона не пришло повеление оказывать Гефестиону почести и приносить ему жертвы как герою.



Арриан:

...Он велел вечно чтить Гефестиона как героя; об этом пишет большинство. Некоторые же рассказывают, что он отправил к Аммону спросить, разрешает ли он приносить Гефестиону жертвы как богу. Аммон не разрешил.



Однако Диодор Сицилийский, являющийся, насколько я знаю, наиболее ранним историческим источником об Александре, пишет обратное:

...В соответствии с этой роскошью и прочими почестями, оказанными умершему при похоронах, Александр в конце концов приказал всем приносить Гефестиону жертвы как божеству младшего чина. Случайно пришел в это время один из царских друзей, Филипп, с повелением от Аммона чтить Гефестиона как бога. Александр чрезвычайно обрадовался, что бог утвердил его мысль; он первый принес жертву и роскошно угостил народ, так как в жертву принесено было 10 тысяч разных животных.



В чем причина таких расхождений и с какого конца правда, установить сейчас не представляется возможным...

---

Для ознакомления

[Маграт]

Мы частенько пишем и рассуждаем в меру своих знаний о военных подробностях тех лет, но вот о верховых животных, за исключением лошадей, мне читать не доводилось. А тут нашла интересную, имхо, информацию, которая может пригодиться. так сказать, для завершения гештальта. Статья взята из журнала "Мир фантастики", так что есть там кое-что не по нашей теме, но в целом... А, да что я. Читайте!



ЧЕТВЕРОНОГАЯ ТЕХНИКА: ВЕРХОВЫЕ ЖИВОТНЫЕ



Трудно переоценить ту роль, которую в современном мире играют автомобили и локомотивы. Не стоит также забывать о тракторах, бульдозерах, комбайнах и, конечно же, танках. А ведь ещё не так давно функции транспортных машин выполняли различные четвероногие. Миллионы животных в прямом и переносном смысле вращали и колёса военной машины. На ком только не ездили в фэнтези! Даже на червях. Конечно, в нашем скучном реальном мире нет настолько больших червей, но в других крупных животных недостатка нет.



Тем не менее для верховой езды использовалось лишь небольшое количество видов четвероногих. Причём действительно распространЈнным средством передвижения на протяжении тысяч лет оставались одни только лошади. Что же за таинственный свет сошёлся клином именно на них?



На ком поедем?



Давайте сформулируем общие требования к верховому животному.

Наиболее очевидными условиями являются форма и размер, подходящие для того, чтобы на спину существа мог усесться человек. Это сразу снимает с дистанции как любую мелкую живность, так и крупных, но змееподобных тварей. Конечно, есть прецедент езды Ивана-дурака на Коньке-Горбунке, рост которого был определён Ершовым как «только три вершка».

Три вершка составляют всего 13,5 сантиметров, и, поскольку представить себе человека сидящим на столь крохотной зверушке невозможно, иллюстраторы отклоняются от истины, изображая Конька размером с крупную собаку.

Но юмор здесь заключается в том, что отклоняются они от истины не в ту сторону. Рост лошадей в 19 веке отсчитывался не от земли, а от уровня в 2 аршина (138 сантиметров). Таким образом, «только три вершка» означали 152 сантиметра, - немного, но вполне достаточно для гражданской верховой лошади. Рабочие лошадки чаще всего бывали и вовсе «без вершка» в холке.

Насколько большим должно быть животное для того, чтобы целый день нести человека, а при необходимости и бежать со всадником на спине? Ведь даже для человека нагрузка выше 15% от собственного веса является обременительной, нести 20-25% - тяжело, а 30-40% очень тяжело. Вес скакуна должен составлять не менее 400 килограммов. В противном случае ездить можно будет только шагом, либо держать ещё 1-2 животных на смену.

Из всех быстроногих степных животных только лошади оказались достаточно велики для верховой езды. Да и с ними селекционерам пришлось основательно поработать, прежде чем появились кони, способные в одиночку носить человека в доспехах.

Большую роль при одомашнивании лошади сыграли также присущие этому животному острота чувств, совершенство нервной системы и интеллект. На живом реликте, подобном носорогу, с десяти шагов не отличающему стоящего человека от дерева, далеко не уедешь.

Самые близкие спутники человека – собака и лошадь – общественные существа, и в природе объединяются в большие группы. Лошадь безоговорочно подчиняется вожаку табуна и способна прыгнуть за ним в пропасть, или бежать, пока у неё не остановится сердце. Так же она станет подчиняться и всаднику.

В некоторых районах «Чёрной Африки» содержать лошадей и даже ослов невозможно из-за их подверженности местным болезням. Использовать же верблюдов не позволяет непереносимо влажный для этих животных климат. Поэтому оставшиеся без привычных средств передвижения европейские колонисты пытались приручать местных животных. И в самом деле, если можно поймать и объездить дикого мустанга, то почему бы не использовать под седло зебру?

Бессмысленно. Несмотря на близкое родство с лошадью, к длительному физическому напряжению зебра не способна. Таким образом, до появления автомобилей практически единственным «транспортом» в Африке оставались смуглые плечи носильщиков.

Жители Сибири достигли несколько больших успехов в одомашнивании лосей. Было установлено, что в зимнюю пору лоси с успехом могут перевозить всадников и тянуть сани. Сугробы, в которых безнадёжно вязли коротконогие сибирские лошадки, оказались нипочЈм лесным исполинам. Но летом лоси, случалось, погибали от теплового удара только потому, что не могли уйти в тень. Конечно же, о том, чтобы использовать их для тяжёлых работ, не могло быть и речи.



Почём поедем?



Герои нередко любят покататься на лошадях на дармовщинку, нисколько не заботясь об их пропитании. Вероятно, предполагается, что лошадь – животное травоядное, а трава есть везде. Спору нет, летом, в лесу или в поле небольшая лошадь может найти для себя достаточное количество пищи.

Растительная пища малопитательна, её требуется много, и «заправка» займёт практически весь день. Монгольская конница иногда проходила за день по 200 километров. Но после каждого дня марша лошадям требовалось давать два дня на отдых и «откорм». И это при крайней низкорослости и сверхъестественной выносливости монгольских лошадей.

Для крупных лошадей европейского типа подножный корм в походе практически не имел значения. Фураж нужно было везти с собой либо добывать е го в дороге. И, так как сено заняло бы слишком много места в обозе, обычным кормом для верховых лошадей постепенно стало питательное и удобное для перевозки зерно. Дальше других пошли арабы, включив в рацион своих коней ещё и сушёную рыбу.

Впрочем, зерно или даже рыба – это ещё куда ни шло. Но ведь в фэнтезийных армиях можно встретить наездников и на хищных животных. А хищникам в день будет требоваться 8-10 килограммов мяса. Что чревато самыми печальными последствиями для бюджета наездника. Хотя… Может быть, в этом что-то есть. Если ворга накормить овсянкой – можно себе представить, как же он озвереет!



Верблюды



Мощные, но тихоходные волы приводили в движение плуги и тяжёлые фургоны с грузами, неприхотливые ослы и мулы широко использовались для перевозки вьюков и в качестве «гражданского транспорта». Но как военное верховое животное лошадь почти не имела конкурентов. «Почти» за двумя исключениями: кроме классической конницы, существовали также подразделения воинов, посаженных на верблюдов и слонов.

Сложность длительного бега связана преимущественно с необходимостью отвода из организма избыточного тепла. Человек и лошадь имеют «водяные радиаторы», и спасаются от перегрева, испаряя влагу с поверхности тела. У собаки пар сдувается дыханием с языка, и она зимой не рискует простудиться, взмокнув от пота. Наконец, у северного оленя карибу «радиатор» чисто воздушный. Тепло на бегу излучается с рогов, охлаждаемых ледяным ветром.

Но в пустыне не годятся ни водяной, ни воздушный «радиаторы». Воздух запросто может оказаться выше температуры тела, а вода представляет собой слишком большую ценность. Потому бежать верблюд может очень недолго, и скорость при этом развивает вдвое меньшую, чем лошадь.

Зато верблюд отличный ходок. Длинные ноги позволяют ему быстро перемещаться при минимальных затратах энергии. Силой «корабль пустыни» не обижен. Перевозить двух человек крупному верблюду несложно. Но главным достоинством этого животного является способность не пить в течение 2 недель и проходить по пустыне до 500 километров без «дозаправки».

При пересечении пустынной местности армия должна везти не только корм, но и воду для лошадей. А поскольку колёсные повозки не пройдут по барханам, весь запас воды придётся перевозить во вьюках. Но если переход затянется на много дней, мулы смогут нести воду только для самих себя. Полчища верблюдов, нагруженных водой и продовольствием для людей и лошадей, оказывались единственным способом переправить армию через пустыню.

В качестве боевых животных дромадеры и бактрианы служили значительно реже. У Стругацких в романе «Трудно быть богом» упоминается о толпах восставших рабов, растоптанных копытами боевых верблюдов. Но, видимо, в Арканаре водились какие-то особенные верблюды. Земные особи для таких дел не годятся: на копья верблюд не идёт принципиально. Категорическое нежелание этих животных лично вступать в бой с противником позволяло их наездникам использовать только метательное оружие.

Крупные верблюды перевозили двоих воинов, один из которых вооружался луком, а другой – длинным копьём, на случай, если враг подойдёт близко. На более мелких и быстроходных «модификациях» лучник и копейщик совмещались в одном лице. Мечи и палицы экипажам «кораблей пустыни» не требовались, так как дотянуться ими до врага всё равно было бы невозможно. Ближнему бою препятствовало также отсутствие стремян у верблюжьих сёдел.

Боевая ценность верблюжьей кавалерии была очень незначительной. Но в некоторых случаях само её появление могло иметь ошеломляющий успех. Вражеские кони ударялись в панику от одного вида верблюдов, если не имели с ними дел раньше и не знали, что громадные горбатые твари – всего лишь безобидные «грузовики», вроде волов.



Слоны



Слон – самое крупное животное на суше. Это общеизвестное обстоятельство имеет два интересных следствия. Во-первых, слоны – единственные из всех сухопутных млекопитающих – не способны бегать. Совсем. Даже рысью. Во-вторых, им и не нужно бегать. Из-за своих огромных размеров даже шагом слон несётся, как поезд.

Впервые слоны начали использоваться в военных целях в Индии, примерно 3000 лет назад. В 6 веке до нашей эры ушлые финикийцы при помощи индийских инструкторов приручили и слонов, обитавших на севере Африки. К современным африканским слонам слоны античных армий отношения не имели. В те времена между Сахарой и Средиземным морем всё ещё оставалась полоса саванн, где и водились слоны вымершего ныне вида. Это были совсем мелкие слоники – меньше индийских.

«Меньше», впрочем, понятие относительное. Глядя даже на индийского слона, очень трудно представить себе, как на его спине могла помещаться трЈхместная башня. Башня помещалась только потому, что боевые и рабочие слоны отличались размерами в такой же мере, как и кони. В военных целях использовались только самые рослые слоны.

Индийский боевой слон представлял собой подразделение, состоящее из собственно слона и четырёх человек: водителя-махаута, тяжеловооружённого метальщика дротиков и двух лучников. Махаут располагался на шее слона, остальные трое – в башенке на спине. В средиземноморском варианте экипаж был сокращён до трёх человек: водителя, стрелка и сариссофора. Сариссофор с помощью длинного копья прикрывал слона с флангов, не давая врагам подбираться к его ногам и брюху.

Слоны могли и сами использовать оружие. Иногда они удерживали хоботами огромные двуручные мечи. Но чаще всего дополнительным вооружением слонов служили стальные наконечники, надеваемые на бивни. Эти острия существенно повышали шансы животного в борьбе с вражескими слонами.

Легко себе представить, какие опустошения мог произвести разъярЈнный слон, способный бить врагов хоботом, пронзать их бивнями и топтать ногами. Человеку очень трудно что-либо возразить зверю такого размера. Сообщения об отрубленных ударами секир хоботах являются чистой воды вымыслом. Попробуйте перерубить топором, ударом снизу вверх, болтающуюся на солидной высоте упругую трубу! Тем более что, по опыту охотников 19 века, слоновью кожу плохо брали даже пули из мягкого свинца. Ранить слона было сложно даже тяжёлым оружием, а на стрелы эти животные могли долгое время просто не обращать внимания.

Тем не менее, общеизвестно, что применение слонов на поле боя не оправдало себя. Как ни странно, причиной этого стал низкий моральный дух этих животных. С одной стороны, слоны сражались более сознательно, чем лошади, и понимали, где враг и как с ним надлежит поступать. С другой же стороны, слонов, в отличие от лошадей (да и людей тоже), в атаке не поддерживал стадный инстинкт. К мнению махаутов они прислушивались, но подвергать свою жизнь серьёзному риску по их указке не собирались.

Если бы слон решил пройти сквозь строй вражеской пехоты, его не остановили бы никакие пики. Но слон понимал, что пики – это больно. Надвигаясь на пехоту, он трубил и топал ногами, стараясь напугать и прогнать двуногую мелочь. Если же ему это не удавалось, слон сворачивал или останавливался и пытался расчистить себе дорогу бивнями и хоботом. Когда же люди сами начинали наступать на него, размахивая секирами и факелами, слон убегал, топча по пути собственную пехоту.

Пехоте нередко случалось погибать под копытами своей же обратившейся в бегство кавалерии. Но виновниками этого за редким исключением являлись всадники, а не кони. Слоны же бежали с поля боя по собственному почину. И происходило это настолько регулярно, что уже к началу Новой эры в Средиземноморье их использовать перестали.

В Индии слоны в бою, как правило, располагались в центре боевого порядка. Четвероногие крепости наступали редкой цепью, перед ними и между ними и рассредоточивались лучники, на флангах вставала кавалерия, а основная масса ополчения оставалась на второй линии. Судьба этой массы в случае, если слоны повернут назад, индийских полководцев не волновала. Всё равно сражение выигрывалось или проигрывалось не пехотой, а слонами и кавалерией.

Тактика использования слонов в средиземноморских армиях была иной. Слоны компактными клиньями располагались на флангах боевого порядка, между фалангой и кавалерией. Здесь, с одной стороны, их бегство представляло меньшую опасность для пехоты, а с другой стороны, они с успехом могли действовать против вражеской конницы. Кони в ужасе шарахались от толстокожих гигантов, и всадники оказывались на земле без всякого насилия.

В Средней Азии боевые слоны продолжали использоваться до 13 века, а в Индии и Таиланде – даже до 16 века, то есть до появления огнестрельного оружия. Но и после этого служба слонов продолжалась. Вплоть до 20 века в Индии и Бирме они перевозили военные грузы, в том числе и пушки. В джунглях слоны, способные самостоятельно прокладывать дорогу, вытаптывая заросли, разрывая лианы и разбирая хоботами завалы древесных стволов, оказывались незаменимы.



* * *



Приходится признать, что животные гораздо лучше приспособлены для мирной деятельности, а не для войны. Тем не менее, они вложили немалую лепту в становление и падение великих империй. Впрочем, самым страшным зверем на поле боя всегда был человек.



© Игорь Край

---

Что нам известно о Гефестионе? Арриан Флавий и Плутарх.

[Hephaestion]

Откровенно мало, практически крохи, которые упоминаются в исторических источниках... в сравнение с романами и фильмом.

О детстве и юности вообще ничего кроме упоминания Курция о том, что Гефестион был детским товарищем Александра , но остаются еще Диодор и Юстин, может быть, они об этом пишут, либо же удастся найти что-то в историях о Филиппе и Олимпиаде...

Решил выбрать упоминания о Гефестионе из повествований Арриана, Плутарха и Курция Руфа для тех, у кого нет времени прочесть эти тексты целиком, но все же интересно.

Арриан. Поход Александра Анабасис

Арриан. Поход Александра Анабасис.



12

Когда он шел в Илион, Менетий, кормчий, увенчал его золотым венцом; то же сделал Харет, афинянин, прибывший из Сигея, и другие эллины и местные жители; сам он возложил венки на могилу Ахилла, а Гефестион, говорят, возложил венки на могилу Патрокла. Рассказывают, что Александр провозгласил Ахилла счастливцем, потому что о славе его возвестил на будущие времена такой поэт, как Гомер.(2) Александр,

действительно, имел право завидовать в этом Ахиллу: он был счастлив во всем, но тут ему не повезло - никто не рассказал человечеству о деяниях Александра достойным образом. О нем не написано ни прозой, ни в стихах; его не воспели в песнях, как Гиерона, Гелона, Ферона и многих других, которых и сравнивать нельзя с

Александром. О делах Александра знают гораздо меньше, чем о самых незначительных событиях древности.(3) Поход 10000 во главе с Киром на царя Артаксеркса, злоключения Клеарха и солдат, вместе с ним взятых в плен, возвращение этого войска под предводительством Ксенофонта гораздо известнее людям благодаря Ксенофонту, чем Александр и его деяния.(4) Между тем Александр отправился в поход, не рассчитывая ни на кого, кроме себя; он не убегал от великого царя; покорил племена, мешавшие ему по дороге к морю. Нет другого человека, который - один - совершил бы столько и таких дел; никого нельзя ни у эллинов, ни у варваров сравнить с ним по размерам и величию содеянного. Это-то и побудило меня писать о нем; я не считаю, что не достоин взяться за то, чтобы осветить людям деяния Александра.(5) Поэтому, говорю, я и взялся за это сочинение. Кто я таков, это я знаю сам и не нуждаюсь в том, чтобы сообщать свое имя (оно и так небезызвестно людям), называть свое отечество и свой род и говорить о том, какой должностью я был облечен у себя на родине. Сообщу же я вот что: и отечеством, и родом, и должностью стали для меня эти занятия, и так

было уже с молодости. Потому я и считаю, что достоин места среди первых эллинских писателей, если Александр первый среди воителей.



(3) Не оставил он своей заботой ни матери Дария, ни его жены и детей. Некоторые из тех, кто писал об Александре, рассказывают, что в ту же ночь, вернувшись после преследования Дария и войдя в его палатку, которую приспособили для него, он услышал поблизости от палатки женский плач и крики. (4) Он спросил, что это за женщины и почему они находятся так близко. Кто-то сказал ему: «Царь! это мать, жена и дети Дария. Им сказали, что у тебя лук Дария и его верхняя одежда и что ты привез щит, оставшийся после Дария. Они плачут над ним, как над мертвым». (5) Услышав это, Александр послал к ним Леонната, одного из «друзей», поручив передать, что Дарий жив, что оружие и верхнюю одежд у он оставил в колеснице во время бегства и что только их и захватил Александр. Леоннат, войдя к женщинам в их палатку, сообщил им о Дарии, сказал, что по распоряжению Александра им будут оказывать царские почести и обращаться как с царицами, и царицами они и будут называться, так как Александр воюет с Дарием не из личной вражды к нему. а законно отвоевывает власть над Азией. Так рассказывают Птоломей и Аристобул. Рассказывают иначе: (6) Александр на следующий день сам пришел к женщинам в сопровождении только Гефестиона, одного из друзей. Мать Дария, не зная, кто из них царь (оба были одеты одинаково), подошла к Гефестиону и простерлась перед ним, так как он показался ей более важным. (7) Гефестион попятился, а какая-то из бывших при ней женщин указала си на Александра и сказала, что вот это Александр. Мать Дария, смущенная своей ошибкой, попятилась, но Александр сказал, что она не ошиблась: и его спутник зовется Александром. (8) Я записал этот рассказ не как вполне правдивый, но, по-моему, он и не вовсе невероятен. Как бы то ни было, но я хвалю Александра и за сострадание к женщинам, и за почет и доверие к другу. И если писавшие об Александре сочли вполне вероятным, что Александр так говорил и действовал, то и за это хвалю я Александра. [98]



Так как сначала положение македонцев казалось сомнительным, то Парменион спешно послал к Александру с донесением, что он в тисках и нуждается в помощи. Александр, получив его донесение, прекратил преследование и, повернув с конницей «друзей», вскачь понесся к правому крылу варваров. Сначала он напал на бегущую вражескую конницу, на парфиев, часть индов и на самые многочисленные и сильные отряды персов. (2) Начался конный бой, самое жаркое дело во всей этой битве. Варвары, построенные в глубину отрядами, повернулись и напали на воинов Александра, стоя против них лицом к лицу; они не брались за дротики, не кружились, как это обычно в конном бою; каждый поражал того, кто был перед ним, видя в этом единственное для себя спасение. Второпях поражали они и падали сами; жалости не было ни у тех, ни у других: сражались уже не ради чужой победы, а ради собственного спасения. Около 60 «друзей» пало здесь; ранены были сам Гефестион, Кен и Менид; но и тут одолел Александр.



(4) Александр поставил над «друзьями» двух гиппархов: Гефестиона, сына Аминтора, и Клита, сына Дропида, и разделил полк «друзей» на две части: он не хотел вручить командование такой большой конницей, - тем более, что по своему значению и качествам она занимала в конном войске первое место, - одному человеку, хотя бы и самому близкому.



(3) Существует и такой рассказ. Александр, отпив из золотой чаши, пустил ее вкруговую, начав с тех, с кем он сговаривался относительно поклонов. Первый из получивших чашу отпил из нее, встал и земно поклонился Александру, который поцеловал его. Так чаша обошла подряд всех. (4) Когда черед дошел до Каллисфена, он встал, отпил из чаши, и подойдя к Александру, хотел поцеловать его, не поклонившись ему земно. Тот в это время как раз разговаривал с Гефестионом и не обратил внимания, выполнил ли Каллисфен обряд поклона. (5) Деметрий же, сын Пифонакта, один из «друзей», сказал, когда Каллисфен подошел поцеловать Александра, что он подходит без земного поклона. Александр не позволил ему поцеловать себя, а Каллисфен заметил: «Я потерял только один поцелуй».



Александр перешел с частью войска в Согдиану, а Полиперхонта, Аттала, Горгия и Мелеагра оставил в Бактрии, приказав им следить за страной, чтобы и тут варвары не возмутились; начавшиеся уже восстания ведено было подавить. (2) Бывшее при нем войско Александр разделил на пять частей: во главе одной он поставил Гефестиона, во главе другой Птолемея, сына Лага, телохранителя; командование третьей поручил Пердикке; четвертым отрядом предводительствовали Кен и Артабаз; с пятым отрядом он сам пошел через эту страну к Маракандам. (3) Остальные действовали по своему усмотрению: покоряли силой собравшихся по укреплениям; принимали в подданство сдавшихся. Когда все войско, пройдя значительную часть согдийской земли, прибыло к Маракандам, он отправил Гефестиона с приказом вновь заселить города Согдианы, Кена же и Артабаза послал к скифам, [155] так как ему донесли, что к скифам бежал Спитамен. Сам он с остальным войском прошел по той части Согдианы, которая была еще в руках восставших, и без труда покорил се.



(7) Тут он разделил свое войско: Гефестиона и Пердикку он послал в землю певкелаотов, к реке Инду, дав им полки Горгия, Клита и Мелеагра, половину конницы «друзей» и всю наемную конницу. Он велел им все земли, лежащие на их пути, или покорять силой, или присоединять на договорных началах, а придя к Инду, приготовить все для переправы через реку. С ними отправились Таксил и прочие князья. (8) Придя к Инду они сделали, как приказал им Александр. Астис, князь Певкелаотиды, затеял восстание, погиб сам и погубил город, в который бежал. Воины Гефестиона взяли его после тридцатидневной осады. Сам Астис погиб, а управление городом было поручено Сангаю, который еще раньше перебежал от Астиса к Таксилу: это внушило Александру доверие к нему.



23

Александр, ведя с собой щитоносцев, всадников-»друзей», которые не ушли с Гефестионом, отряды так называемых «пеших друзей», лучников, агриаи и конных дротометателей, направился в земли аспасиев,гуреевиассакенов. (2) Пройдя горной трудной дорогой вдоль реки, называемой Хой, и с трудом переправившись через нее, он приказал всей пехоте следовать за ним обычным маршем; сам же, взяв всю конницу и посадив на лошадей около восьми сотен македонцев-пехотинцев (щиты, какие носила пехота, они оставили при себе), стремительно двинулся вперед, так как ему донесли, что местные варвары бежали в окрестные горы и в свои города, откуда можно было с успехом отражать врага. (3) Подойдя к первому же городу, который встретился ему на пути, он сразу же, с ходу, загнал в город и запер в нем варваров, расположившихся перед городом, но сам был ранен в плечо стрелой, вонзившейся через панцирь. Рана оказалась легкой: панцирь не дал [162] стреле пробить плечо насквозь. Ранены были также Птолемей, сын Лага, и Леоннат.



(4) Когда Александр узнал обо всем этом, ему очень захотелось взять эту гору, тем более, что она была еще прославлена сказанием о Геракле; Оры и Массаги он превратил в укрепленные пункты для надзора за страной; (5) город Базиры укрепил. Гефестион и Пердикка построили ему другой город (он был назван Оробатидой), оставили там гарнизон и пошли к реке Инду. Придя туда, они сделали все, что было приказано Александром относительно переброски моста через Инд.



(7) Сам он отправился к Инду; войско шло впереди и прокладывало дорогу, потому что иначе пройти по этим местам невозможно. Тут захватил он нескольких варваров и от них узнал, что инды, жившие в этих местах, бежали к Абисару, а слонов оставили пастись у Инда. Он велел им показать ему дорогу к этим слонам. (8) Многие инды охотники за слонами; Александр охотно взял их к себе и пошел с ними на ловлю слонов. Двое слонов погибло, бросившись с крутизны от преследователей; остальных поймали, сели на них и пригнали к войску. (9) По реке нашел он и строевой лес; солдаты сгрубили его. Были построены корабли, и на них поплыли вниз по Инду к мосту, который давно уже построили ему Гефестион и Пердикка. [170]



(5) Когда Александр подошел к реке Инду, он увидел мост, уже наведенный Гефестионом, два тридцативесельных корабля и множество судов поменьше. От инда Таксила прибыли дары: талантов 200 серебра, 3000 быков, годных на убой, больше 10000 овец и штук 30 слонов. (6) Прибыли от Таксила к нему в помощь и 700 всадников-индов. Ему сообщили, что Таксил сдает ему город Таксилы, самый большой между Индом и Гидаспом. Александр совершил жертвоприношение богам, которым совершал обычно, и устроил у реки состязания конные и гимнастические. Жертвы перед переправой оказались благоприятными.



(2) Александр отобрал с собой агему «друзей», гиппархию Гефестиона, Пердикки и Деметрия, конных бактрийцев, согдиан и скифов, даев, верховых лучников, щитоносцев из фаланги, отряды Клита и Кена, лучников и агриан и тайком пошел с ними далекой от берега дорогой, чтобы незаметно добраться до острова и до горы, откуда он решил переправляться. (3) Здесь ему ночью набили сеном меха, давно уже сюда доставленные, и тщательно их зашили. Ночью пошел проливной дождь, и это особенно помогло сохранить в тайне все сборы и приготовления к переправе, потому что бряцание оружия и громкие приказания заглушались раскатами грома и шумом ливня. (4) Сюда же еще раньше привезли ему в разобранном виде много судов, тайком их опять сколотили и спрятали в лесу; в числе этих судов были и корабли в 30 весел. Перед зарей ветер стих и ливень прекратился. Конное войско взобралось на меха, пехота села на суда, сколько ее вместилось, и все направились к острову; наблюдательные посты, выставленные Пором, заметили их только тогда, когда они обогнули остров и были уже совсем близко от берега.



(4) Гонясь за ним, Александр подошел к другой индийской реке, Гидраоту; шириной она не уступает Акесину, но течение в ней не такое быстрое. По всей стране, где он проходил вплоть до Гидраота, он в наиболее подходящих местах ставил сторожевые посты, чтобы Кратер и Кен в поисках продовольствия могли спокойно обойти значительную часть этой земли. (5) Отсюда он отправил Гефестиона с частью войска (он дал ему две пеших фаланги, из конницы его собственную гиппархию и гиппархию Деметрия и половину лучников) в землю отпавшего Пора с приказанием передать ее другому Пору, а если на берегах Гидраота живут какие-либо незавимые индийские племена, то и их подчинить и отдать под руку Пора. (6) Сам он переправился через Гидраот с меньшим трудом, чем через Акесин. Когда он шел по стране, лежащей уже за Гидраотом, то многие добровольно покорились ему, в том числе и те, кто сначала взялся за оружие; другие обратились в бегство и были подчинены.



…Солдаты стали кричать так, как кричит беспорядочная ликующая толпа; многие плакали. Подойдя к царской палатке, они осыпали Александра добрыми пожеланиями за то, что только им позволил он одержать победу над собой, Александром. Александр, разделив войско на отряды, приказал им соорудить 12 алтарей, высотой с самую высокую башню, а шириной больше, чем бывают башни; благодарность богам за дарованные победы и память о понесенных трудах. (2) Когда алтари были сооружены, он принес на них положенные жертвы и устроил конные и гимнастические состязания. Страну до Гифаса он отдал в управление Пору, а сам повернул к Гидраоту. Перейдя через Гидраот, стал он отступать дальше к Акесину. (3) Там застал он уже выстроенный город, выстроить который поручил Гефестиону. Он поселил тут окрестных жителей, пожелавших обосноваться здесь, и небоеспособных наемников, а сам стал готовиться к плаванию по Великому морю.



Свое войско он разделил [196] таким образом: с собой на суда он посадил всех щитоносцев, лучников, агриан и агему всадников. Кратер повел по правому берегу Гидаспа вниз часть конницы и пехоты; по другому берегу шел Гефестион во главе большей и лучшей части войска; шли за ним и слоны, которых теперь было штук до 200. Обоим было приказано дойти как можно скорее до столицы Сопифа. (3) Филиппу, оставленному сатрапом земель от Инда до Бактрии, ведено было переждать три дня и затем двинуться со своим войском. Нисейских всадников он отослал обратно в Нису. Всем флотом Александра командовал Неарх, а кормчим корабля, где находился Александр, бы Онесикрит, который в сочинении своем об Александре налгал и тут, назвав себя, простого кормчего, навархом. (4) По словам Птолемея, сына Лага, которому я преимущественно следую, кораблей было множество, тридцативесельных же около 80; всех же судов, считая в их числе грузовые для перевозки лошадей, керкуры и прочие речные суда, как старые, давно ходившие по рекам, так и вновь построенные, немногим меньше 2000.



На третий день плавания Александр остановился в том месте, где Гефестиону и Кратеру ведено было разбить лагерь на противоположных берегах, друг против друга. Здесь Александр пробыл два дня, ожидая, пока придет Филипп с остальным войском. Его он отослал к реке Акесину, приказав ему идти со своими людьми по ее берегу. Кратера и Гефестиона с их отрядами он опять отправил вперед, наказав, каким путем должны они следовать; (2) сам же поплыл вниз по Гидаспу;



(5) Гефестион, Кратер и Филипп со своими отрядами уже были там. Переправив через Гидасп слонов, полк Полиперхонта, конных лучников и Филиппа с его воинами, Александр поручил Кратеру стать во главе этого войска. Неарху он велел плыть с таким расчетом, чтобы опередить войско на три дня. (6) Оставшееся у него войско он разделил на три части: Гефестиона он отправил пятью днями раньше с таким расчетом, чтобы те из его солдат, которые сбегут, желая скорее уйти подальше, наткнулись на отряды Гефестиона и были задержаны; Птолемею, сыну Лага, он тоже оставил часть войска и велел выступить тремя днями позднее, чтобы опять-таки беглецы из его солдат, повернувшие обратно, наткнулись на отряды Птолемея. (7) Придя к месту слияния Акесина и Гидраота, они должны ждать, пока не придет сам Александр и с ним не соединятся отряды Кратера и Птолемея.



Александр, обдумав эти известия и боясь, как бы среди солдат не начались волнения, велел, только что оправившись, везти себя к берегам Гидраота (лагерь находился при слиянии Гидраота и Акесина; войском здесь командовал Гефестион, а флотом Неарх). Когда судно, на котором находился царь, приблизилось к лагерю, Александр велел убрать, чтобы его все видели, палатку с кормы. (2) Солдаты еще не верили, думая, что везут тело Александра. Наконец, судно пристало к берегу, и он протянул руку к толпе. Поднялся крик; одни воздевали руки к небу, другие протягивали их к Александру. От неожиданности [205] у многих текли невольные слезы. Когда Александр вышел на берег, щитоносцы принесли ему кровать; он потребовал себе коня. (3) Когда его увидели опять верхом на коне, по всему войску пошел такой шум, что откликнулись эхом и берега, и соседние леса. Подъехав к палатке, он сошел с коня, чтобы увидели, что он держится на ногах. Солдаты подходили к нему со всех сторон; касались его рук, обнимали колени, трогали самую одежду; некоторые только смотрели, стоя неподалеку, и уходили, благославляя его. Его осыпали лентами и цветами, которые есть в это время в Индии.



В это время ему донесли, что Мусикан восстал. Он послал на него сатрапа Пифона, сына Агенора, с достаточным войском, а сам пошел на города, подвластные Мусикану; одни из них он сравнял с землей, а жителей обратил в рабство; в других поставил гарнизоны и довершил возведение крепостей. Покончив с этим, он вернулся в лагерь к своему флоту. (2) Сюда Пифон привел схваченного Мусикана; Александр велел повесить его на его же земле вместе с брахманами, по совету которых Мусикан и поднял восстание. Явился к Александру правитель страны паталов; это он рассказал, что Инд образует дельту большую, чем дельта в Египте. Он отдавал во власть Александра всю свою землю, поручая ему и себя и все свое. (3) Александр отослал его обратно в его владения, приказав приготовить все, что нужно, для приема войска. Кратера же с полками Аттала, Мелегра и Антигена, с находившимися тут лучниками, «друзьями» и прочими македонцами, уже не годными для военной службы (они отправлялись в Македонию), он послал через землю арахотов и зарангов в Карманию и поручил ему вести слонов. (4) Остальное же войско, которое вместе с ним отплыло к морю... назначил Гефестиона; Пифона же с конными дротометателями и агрианами он переправил на тот берег Инда (Гефестион собирался вести свое войско по другому берегу); велел заселить обстроенные города, навести порядок среди местных, кое-где восставших индов и вернуться к нему в Паталы.



Поручив Гефестиону выстроить в Паталах крепость, он послал в близлежащую пустыню людей рыть колодцы, чтобы сделать эту землю пригодной для заселения. На них напали окрестные варвары; некоторых убили, появившись совсем неожиданно, и сами с большими потерями бежали в пустыню. Александр, узнав о нападении варваров, отправил на помощь работавшим остальное войско, чтобы при его участии работа была выполнена. [209]



20

Вернувшись обратно в Паталы, он застал сооруженную крепость и Пифона, прибывшего с войском и выполнившего все данные ему поручения. Александр велел Гефестиону приготовить все для укрепления гавани и построить верфь. Он решил оставить немалый флот и здесь, в Паталах, в том месте, где Инд разветвляется,



(3) Неарх, поставленный во главе флота, поджидал времени, удобного для плавания; Александр же из Патал пошел со всем войском к реке Арабию. Отсюда он свернул налево к морю; с ним пошли щитоносцы, половина отряда лучников, отряды так назывемых «пеших друзей», агема «конных друзей», по иле от каждой гиппархии и все конные лучники. Он хотел нарыть колодцев, чтобы у войскам во время плавания вода была в изобилии, и хотел неожиданно напасть на здешнее, с давних пор независимое индийское племя оритов, которое не оказало никаких дружеских услуг ни ему, ни его войску. Во главе оставшихся солдат он поставил Гефестиона. (4) Арабиты (это тоже независимое племя, живущее по реке Арабию), считая, что они не в силах противостоять Александру и не желая покориться ему, узнав о его приближении, бежали в пустыню. Александр, перейдя через Арабий (это узкая и мелководная река), прошел за ночь далеко в пустыню и на рассвете оказался в обитаемой стране. Он велел пехоте следовать за собой в строю, а сам с конницей, которую он построил по илам, чтобы занять на равнине как можно больше пространства, пошел в землю оритов. (5) Те, кто оказал сопротивление, были перебиты всадниками; многих взяли в плен, Александр расположился лагерем у небольшого ручья; когда подошел Гефестион с войском, он двинулся дальше и пришел в самую большую деревню оритов (деревня эта называлась Рамбакией). Место это ему понравилось; он подумал, что город, основанный здесь, станет большим и богатым. Гефестиона он и оставил строить город.



22

Сам он, взяв опять половину щитоносцев и агриан, агему всадников и конных лучников, пошел к границам гадросов и оритов, где, как ему донесли, имеется узкий проход, и ориты, соединившись с гадросами, расположились перед этой тесниной, чтобы не пропустить Александра. (2) Они действительно стояли там, но когда им сообщили о его приближении, то большинство бежало из этой теснины, бросив свои сторожевые посты. Предводители же оритов пришли к нему, отдавая [212] ему во власть и себя, и свое племя. Он приказал им созвать свои народ и отослать его обратно на родину, заверив, что ничего плохого им не будет. Сатрапом над ними он поставил Аполлофана. (3) С ним он оставил в Орах телохранителя Леонната, дав ему всех агриан, лучников и всадников, какие у него были, наемную эллинскую пехоту и конницу. Ему приказано было ждать на месте, пока подойдет флот, выстроить город и привести в порядок дела оритов, чтобы больше расположить их к сатрапу. Сам он с большей частью войска (Гефестион пришел с оставленным ему войском) двинулся к гадросам дорогой, большая часть которой пролегала по пустыне.



(3) Следующее я пишу, полагаясь на Аристобула: Александр принес в Кармании благодарственную жертву за победу над индами и за спасение своего войска в земле гадросов и учредил состязания, мусические и гимнастические. Певкеста он взял в число телохранителей: он уже решил поставить его сатрапом Персии, но, памятуя о деле у маллов, хотел оказать ему еще это доверие и эту честь. (4) В это время у него было семь телохранителей: Леоннат, сын Антея, Гефестион, сын Аминтора, Лисимах, сын Агафоклея, Аристоний, сын Писея (все родом из Пеллы), Пердикка, сын Оронта, из Орестиды, Птолемей, сын Лага, и Пифон, сын Кратера, - оба из Эордеи. Восьмым прибавился к ним Певкест, прикрывший Александра щитом.



(7) Александр велел Гефестиону с большей частью войска, вьючными животными и слонами идти из Кармании побережьем в Персию: зима захватила войско, а на персидском побережье было и тепло и съестных припасов вдоволь.



(4) В Сузах отпраздновали свадьбы и он сам, и его «друзья». Он, по словам Аристобула, взял в жены старшую дочь Дария, Барсину, и еще младшую из дочерей Оха, Парисатиду. Была уже его женой и Роксана, дочь бактрийца Оксиарта. (5) Гефестиона он женил на Дрипетиде, [223] дочери Дария, сестре своей жены: он хотел, чтобы дети Гефестиона и его были двоюродными. Кратеру он дал в жены Амастрину, дочь Оксиатра, Дариева брата; Пердикке - дочь Атропата, сатрапа Мидии; (6) Птолемея, телохранителя, и Эвмена, царского секретаря, женил на дочерях Артабаза, одного на Артакаме, другого на Артониде; Неарха на дочери Барсины и Ментора; Селевка на дочери Спитамена, бактрийца. Таким образом переженил он человек 80 «друзей» на дочерях знатнейших персов и мидян. Браки совершены были по персидскому обычаю. (7) Для женихов поставлены были в один ряд кресла; вкусив от напитка, невесты подошли и если, каждая возле своего нареченного; те обняли и поцеловали их. Царь подал пример; браки всех совершены были одновременно. Этот поступок Александра сочли одним из доказательств его простого и дружественного обращения с «друзьями». (8) Мужья, каждый со своей женой, ушли к себе. Приданое всем дал Александр. Были и другие македонцы, женившиеся на азийских женщинах; Александр велел составить их поименные списки (оказалось их больше 10 000), и все они получили от него свадебные подарки.



(4) Роздал он разным людям и дары, разные в зависимости от их сана или доблести, обнаруженной в сражениях. Он увенчал золотыми венками людей, отличившихся своим мужеством: прежде всего Певкеста, прикрывшего его щитом; (5) затем Леонната, который тоже прикрыл его щитом, прошел всю войну с индами и одержал победу над оритами: во главе оставленного ему войска он одолел в бою восставших [224] оритов и соседей их и, по-видимому, превосходно все уладил в их земле. (6) Затем увенчал он Неарха в награду за путешествие от земли индов по Великому морю, - он в это время уже прибыл в Сузы, - затем Онесикрита, кормчего корабля, на котором ехал царь, и еще Гефестиона и остальных телохранителей.



Александр велел Гефестиону вести большую часть пехоты к Персидскому морю, а сам посадил на суда (флот его прибыл в Сузиану) щитоносцев, агему и небольшой конный отряд «друзей» и вместе с ними стал спускаться по реке Эвлею к морю. (2) Недалеко от ее устья он оставил большинство пострадавших судов, а сам с наиболее [225] быстроходными судами выплыл из Эвлея в море, направляясь к устью Тигра. Остальные же его суда были отведены вниз по Эвлею до канала, прорытого от Тигра к Эвлею, и по этому каналу переправлены в Тигр.



(6) Александр, проплыв вдоль побережья Персидского залива расстояние между устьями Эвлея и Тигра, поднялся по Тигру до самого лагеря, где Гефестион расположился со всем войском. Отсюда отплыл он в Опиду, город на Тигре. (7) Поднимаясь по реке, он угладил ее течение, велев уничтожить все плотины и шлюзы, сделанные персами, чтобы враг, сильный флотом, не смог проникнуть в их страну с моря. Придумано это было потому, что персы не были народом мореплавателей. Частые шлюзы делали плавание вверх по Тигру затруднительным; Александр же сказал, что те, кто силен оружием, не нуждаются в подобных хитростях. С легкостью разрушая эту усердную работу персов, Александр не заботился о собственной безопасности: он на деле доказал, что ставит ее ни во что.



Гефестион испугался этих слов и против воли помирился с Эвменом, который охотно пошел на мир. На этом пути Александр, говорят, увидел равнину, отведенную для царских кобылиц. Геродот рассказывает, что долина эта называется Нисейской и кобылицы нисейскими. Раньше лошадей было около полутораста тысяч, но Александр застал там немногим больше 50 000: большинство кобылиц было похищено разбойниками.



В Экбатанах Александр принес жертву, которую обычно приносил при обстоятельствах благоприятных, учредил состязания гимнастические и мусические. Бывали у него и попойки в дружеском кругу. В это [233] время Гефестион почувствовал себя плохо. Шел седьмой день его болезни; рассказывают, что стадион как раз в этот день был полон, так как происходили гимнастические состязания между детьми. Когда Александру сказали, что Гефестиону плохо, он поспешил к нему, но уже не застал его в живых. (2) О горе Александра писали по-разному. Что горе это было велико, в этом согласны все. О поведении же Александра рассказывают по-разному, в зависимости от того, относился писавший к Гефестиону и самому Александру благожелательно или же злобствовал и завидовал. (3) Написаны были всякие нелепости, но одни, думается мне, считали, что слова и поступки Александра, продиктованные ему великой скорьбю о самом дорогом для него человеке, послужат к его чести, а другие, что они его позорят, потому что они не к лицу ни царю вообще, ни Александру в особенности. Одни рассказывают, что он упал на труп друга и так и пролежал, рыдая, большую часть дня. Он не хотел оторваться от умершего, и друзья увели его только силой. (4) Другие говорят, что он провел таким образом целый день и целую ночь. Некоторые добавляют, что он повесил врача Главкию будто бы за плохое лечение, по словам же других, за то, что он спокойно смотрел, как Гефестион напивается допьяна. Что Александр обрезал над трупом свои волосы, это я считаю вполне вероятным, как и некоторые другие поступки, в которых он подражал Ахиллу, бывшему для него образцом с детских лет. Некоторые рассказывают, что он сам правил колесницей, везшей тело; это, по-моему, совершенно невероятно. (5) По словам других, он велел сравнять с землей храм Асклепия в Экбатанах: поступок варварский и совершенно не соответствующий обычаям Александра, подобающий скорее Ксерксу, велевшему, говорят, в дерзостном превозношении над божеством, бросить в Геллеспонт оковы, дабы наказать Геллеспонт. (6) Довольно вероятным кажется мне другой рассказ: отправившись в Вавилон, Александр встретил по дороге много посольств из Эллады, в том числе и послов из Эпидавра, Александр удовлетворил их просьбы, послал с ними приношения Асклепию, но при этом сказал: «Немилостиво обошелся со мной Асклепий; не сохранил мне друга, который был мне дороже глаза». (7) Он велел вечно чтить Гефестиона как героя; об этом пишет большинство. Некоторые же рассказывают, что он отправил к Аммону спросить, разрешает ли он приносить Гефестиону жертвы как богу. Аммон не разрешил.



(8) Все единогласно утверждают, что в течение трех дней после смерти Гефестиона Александр ничего не ел, не приводил себя в порядок, а лежал, рыдая, или скорбно молчал. Он велел приготовить Гефестиону в Вавилоне костер, стоимостью 10 000 талантов, а по словам [234] некоторых, и дороже, и приказал облечься в траур всей варварской земле. (9) Многие из друзей Александра в угоду ему посвятили себя и свое оружие умершему Гефестиону. Это была выдумка Эвмесна, о недавней ссоре которого с Гсфестионом мы говорили. Он сделал это, чтобы Александр не подумал, будто бы он радуется смерти Гефестиона. (10) Хилиархом конницы «друзей» вместо Гефестиона Александр никого не назначил: имя Гефестиона не должно было исчезнуть в войске; хилиархия именовалась Гефестионовой и перед ней несли знамя, выбранное Гефестионом. Александр задумал устроить гимнастические и мусические состязания, которые были бы гораздо славнее прежних и по количеству участников, и по расходам на устройство: подготовлено было 3000 состязающихся. Говорят, что короткое время спустя они состязались на похоронах Александра.



Рассказывает Аристобул и следующее: Аполлодор амфиполит, один из «друзей» Александра, был назначен стратегом войска, которое Александр оставил Мазею, сатрапу Вавилона. Оказавшись вместе с Александром по возвращении его от индов, он увидел, как жестоко расправляется Александр с сатрапами, поставленными в разных странах, [237] и написал своему брату Пифагору (Пифагор предсказывал будущее по внутренностям жертв), прося погадать ему, будет ли он благополучен. (2) Пифагор ответил ему письмом, в котором спрашивал, кого он так боится, что хочет получить предсказание. Тот отписал ему, что больше всего он боится самого царя и Гефестиона. Пифагор принес жертву, чтобы погадать сначала относительно Гефестиона. В печени животного не видно было одной доли, и Пифагор, написав письмо, запечатал его своей печатью и отправил Аполлодору из Вавилона в Экбатаны, сообщая брату, что бояться Гефестиона ему нечего, так как вскоре он ему помехой не будет. (3) Аристобул рассказывает, что Аполлодор получил это письмо за один день до смерти Гефестиона. Пифагор опять принес жертву, гадая об Александре, и на этот раз в печени жертвы опять не оказалось одной доли. Пифагор написал Аполлодору относительно Александра то же самое. Аполлодор не промолчал: он рассказал Александру о письме, рассчитывая выказать царю свою преданность тем, что уговорит его остерегаться возможной опасности. (4) Александр, по словам Аристобула, поблагодарил Аполлодора, а Пифагора, придя в Вавилон, спросил, какое знамение дало ему повод так написать брату. Тот ответил, что в печени жертвы не было доли. На вопрос, что это предвещает, он ответил, что великое несчастье. Александр не только не рассердился на Пифагора, но стал оказывать ему больше уважения за то, что он честно сказал ему правду. (5) Аристобул говорит, что все это узнал он от самого Пифагора. По его же словам, Пифагор впоследствии гадал Пердикке и Антигону: обоим вышло то же самое знамение, и Пердикка погиб, воюя с Птолемеем, а Антигон в сражении с Лисимахом и Селевком при Ипсе.



(6) Пришли к нему от Аммона феоры, которых он послал спросить, как полагается ему чтить Гефестиона. По их словам, Аммон ответил, что полагается приносить ему жертвы как герою. Александр обрадовался этому ответу и с этого времени возвеличил Гефестиона как героя. Клеомену, человеку худому, натворившему много несправедливостей в Египте, он послал письменный приказ. Я не упрекаю его за этот приказ, отданный из любви к Гефестиону (смерть этой любви не уничтожила) и в память о друге, а упрекаю за многое другое. (7) В письме говорилось: выстроить Гефестиону храм в Александрии египетской, в самом городе и на острове Фарос, там, где на острове стоит башня, сделать его огромнейшим по величине и изумительнейшим по роскоши, назвать именем только Гефестиона и вырезать это имя на тех печатях, которыми купцы скрепляют свои договоры. (8) За это упрекать нечего; только, пожалуй, за то, что он прилагал великое старание к мелочам. Очень упрекаю я его по следующему поводу. «Если я найду, - говорится в письме, - что и храмы Гефестиону выстроены хорошо, и жертвы в них совершаются как следует, то я прощу тебе все прежние проступки, и в дальнейшем, чтобы ты ни натворил, тебе от меня худого не будет». Не могу одобрить такого письма, посланного великим царем правителю большой страны и целого народа, тем более, что правитель этот человек плохой.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания.

28. Вообще Александр держал себя по отношению к варварам очень гордо - так, словно был совершенно убежден, что он происходит от богов и сын бога; с греками же он вел себя сдержаннее и менее настойчиво требовал, чтобы его признавали богом. Правда, в письме к афинянам по поводу Самоса он пишет: «Я бы не отдал вам этот свободный и прославленный город, но уж владейте им, раз вы получили его от того, кто был тогда вашим властелином и назывался моим отцом». При этом он имел в виду Филиппа. Позднее, однако, раненный стрелой и испытывая жестокие страдания, Александр сказал: «Это, друзья, течет кровь, а не

Влага, какая струится у жителей неба счастливых!»36

Однажды, когда раздался сильный удар грома и все испугались, присутствовавший при этом софист Анаксарх обратился к Александру: «Ты ведь не можешь сделать ничего похожего, сын Зевса?» «И не хочу. Зачем мне внушать ужас своим друзьям, как ты это советуешь? - ответил Александр смеясь. - Тебе ведь не нравится мой обед потому, что ты видишь на столах рыб, а не головы сатрапов». В самом деле, говорят, что, увидев рыбешек, присланных царем Гефестиону, Анаксарх сказал нечто подобное, желая высмеять тех, кто, подвергая себя опасностям, ценой великих усилий добивается славы, но в наслаждениях и удовольствиях мало или почти совсем не отличается от обыкновенных людей. Из всего сказанного ясно, что Александр сам не верил в свое божественное происхождение и не чванился им, но лишь пользовался этим вымыслом для того, чтобы порабощать других.



О том, сколь огромны были богатства, которые Александр раздавал друзьям и телохранителям, можно понять из письма Олимпиады к сыну: «Оказывай своим друзьям благодеяния и проявляй к ним уважение как-нибудь иначе: ведь ты делаешь их всех равными царю, ты предоставляешь им возможность иметь много друзей, самого же себя обрекаешь на одиночество». Такие письма Александр получал от Олимпиады часто, но хранил их в тайне. Только однажды, когда Гефестион хотел по обыкновению вместе с ним прочесть распечатанное письмо, Александр не воспрепятствовал ему, но, сняв с пальца кольцо, приложил печать к губам Гефестиона.



41. Возлагая труды на себя и побуждая к доблести других, Александр не избегал никаких опасностей, а его друзья, разбогатев и возгордившись, стремились только к роскоши и безделью, они стали тяготиться скитаниями и походами и постепенно дошли до того, что осмеливались порицать царя и дурно отзываться о нем. Сначала Александр относился к этому очень спокойно, он говорил, что царям не в диковину слышать хулу в ответ на свои благодеяния. Действительно, даже самое малое из того, что он сделал для своих приближенных, свидетельствовало о его большой любви и уважении к ним. Я приведу лишь несколько примеров.

Певкеста, который был ранен медведем, Александр упрекал в письме за то, что он не известил его об этом, хотя сообщил о своем ранении многим другим. «Но теперь, - просил Александр, - напиши мне, как ты себя чувствуешь, а также сообщи, кто из твоих спутников на охоте покинул тебя в беде, ибо эти люди должны понести наказание». Гефестиону, уехавшему куда-то по делам, Александр сообщает, что Пердикка копьем случайно ранил Кратера в бедро, в то время как они дразнили мангусту. Как-то раз, когда Певкест оправился от болезни, Александр написал его врачу Алексиппу благодарственное письмо. Увидев однажды во сне, что Кратер болен, Александр и сам принес за него жертвы, и Кратеру велел сделать то же самое. Врачу Павсанию, намеревавшемуся лечить Кратера чемерицей, Александр написал письмо, в котором выражал свою тревогу и советовал, как лучше применять это средство. Эфиальта и Кисса, которые первыми сообщили об измене и бегстве Гарпала, Александр велел заковать в кандалы как клеветников. Когда Александр отправлял на родину больных и старых воинов, некий Эврилох из Эг записался в число больных. Но впоследствии было обнаружено, что он ничем не болен, и Эврилох признался, что он горячо любит Телесиппу и хотел отправиться к морю вместе с ней. Александр спросил тогда, кто эта женщина, и услышав в ответ, что она свободная гетера, сказал: «Мы сочувствуем твоей любви, Эврилох, но ведь Телесиппа свободнорожденная - постарайся же с помощью речей или подарков склонить ее к тому, чтобы она осталась здесь».



Когда Александр увидел, что один из его ближайших друзей, Гефестион, одобряет его сближение с варварами и сам подражает ему в этом, а другой, Кратер, остается верен отеческим нравам, он стал вести дела с варварами через Гефестиона, а с греками и с македонянами - через Кратера. Горячо любя первого и глубоко уважая второго, Александр часто говорил, что Гефестион - друг Александра, а Кратер - друг царя. Из-за этого Гефестион и Кратер питали скрытую вражду друг к другу и нередко ссорились. Однажды в Индии ссора их дошла до того, что они обнажили мечи. К тому и к другому бросились на помощь друзья, но Александр, пришпорив коня, подъехал к ним и при всех обругал Гефестиона, назвал его глупцом и безумцем, не желающим понять, что он был бы ничем, если бы кто-нибудь отнял у него Александра. Кратера он сурово разбранил с глазу на глаз, а потом, приведя их обоих к себе и примирив друг с другом, поклялся Аммоном и всеми другими богами, что никого из людей не любит так, как их двоих, но если он узнает когда-нибудь, что они опять ссорятся, то непременно убьет либо их обоих, либо зачинщика. Рассказывают, что после этого они даже в шутку ни словом, ни делом не пытались поддеть или уколоть друг друга.



48. Филот, сын Пармениона, пользовался большим уважением среди македонян. Его считали мужественным и твердым человеком, после Александра не было никого, кто был бы столь же щедрым и отзывчивым. Рассказывают, что как-то один из его друзей попросил у него денег и Филот велел своему домоуправителю выдать их. Домоуправитель отказался, сославшись на то, что денег нет, но Филот сказал ему: «Что ты говоришь? Разве у тебя нет какого-нибудь кубка или платья?» Однако высокомерием и чрезмерным богатством, слишком тщательным уходом за своим телом, необычным для частного лица образом жизни, а также тем, что гордость свою он проявлял неумеренно, грубо и вызывающе, Филот возбудил к себе недоверие и зависть. Даже отец его, Парменион, сказал ему однажды: «Спустись-ка, сынок, пониже». У Александра он уже давно был на дурном счету. Когда в Дамаске были захвачены богатства Дария, потерпевшего поражение в Киликии, в лагерь привели много пленных. Среди них находилась женщина по имени Антигона, родом из Пидны, выделявшаяся своей красотой. Филот взял ее себе. Как это свойственно молодым людям, Филот нередко, выпив вина, хвастался перед влюбленной своими воинскими подвигами, приписывая величайшие из деяний себе и своему отцу и называя Александра мальчишкой, который им обоим обязан своим могуществом. Женщина рассказала об этом одному из своих приятелей, тот, как водится, другому, и так молва дошла до слуха Кратера, который вызвал эту женщину и тайно привел ее к Александру. Выслушав ее рассказ, Александр велел ей продолжать встречаться с Филотом и обо всем, что бы она ни узнала, доносить ему лично.

49. Ни о чем не подозревая, Филот по-прежнему бахвалился перед Антигоной и в пылу раздражения говорил о царе неподобающим образом. Но хотя против Филота выдвигались серьезные обвинения, Александр все терпеливо сносил - то ли потому, что полагался на преданность Пармениона, то ли потому, что страшился славы и силы этих людей. В это время один македонянин по имени Димн, родом из Халастры, злоумышлявший против Александра, попытался вовлечь в свой заговор юношу Никомаха, своего возлюбленного, но тот отказался участвовать в заговоре и рассказал обо всем своему брату Кебалину. Кебалин пошел к Филоту и просил его отвести их с братом к Александру, так как они должны сообщить царю о деле важном и неотложном. Филот, неизвестно по какой причине, не повел их к Александру, ссылаясь на то, что царь занят более значительными делами. И так он поступил дважды. Поведение Филота вызвало у братьев подозрение, и они обратились к другому человеку. Приведенные этим человеком к Александру, они сначала рассказали о Димне, а потом мимоходом упомянули и о Филоте, сообщив, что он дважды отверг их просьбу. Это чрезвычайно ожесточило Александра. Воин, посланный арестовать Димна, вынужден был убить его, так как Димн оказал сопротивление, и это еще более усилило тревогу Александра: царь полагал, что смерть Димна лишает его улик, необходимых для раскрытия заговора. Разгневанный на Филота, Александр привлек к себе тех людей, которые издавна ненавидели сына Пармениона и теперь открыто говорили, что царь проявляет беспечность, полагая, будто жалкий халастриец Димн по собственному почину решился на столь великое преступление. Димн, утверждали эти люди, - не более как исполнитель, вернее даже орудие, направляемое чьей-то более могущественной рукой, а истинных заговорщиков надо искать среди тех, кому выгодно, чтобы все оставалось скрытым. Так как царь охотно прислушивался к таким речам, враги возвели на Филота еще тысячи других обвинений. Наконец, Филот был схвачен и приведен на допрос. Его подвергли пыткам в присутствии ближайших друзей царя, а сам Александр слышал все, спрятавшись за занавесом. Рассказывают, что, когда Филот жалобно застонал и стал униженно молить Гефестиона о пощаде, Александр произнес: «Как же это ты, Филот, такой слабый и трусливый, решился на такое дело?»



Аристотель, по-видимому, не ошибался, когда говорил, что Каллисфен - прекрасный оратор, но человек неумный.

Впрочем, благодаря тому, что Каллисфен упорно, как подобает философу, боролся против обычая падать ниц перед царем и один осмеливался открыто говорить о том, что вызывало тайное возмущение у лучших и старейших из македонян, он избавил греков от большого позора, а Александра - от еще большего, но себе самому уготовил погибель, ибо казалось, что он не столько убедил царя, сколько принудил его отказаться от почестей благоговейного поклонения.

Харет из Митилены рассказывает, что однажды на пиру Александр, отпив вина, протянул чашу одному из друзей. Тот, приняв чашу, встал перед жертвенником и, выпив вино, сначала пал ниц, потом поцеловал Александра и вернулся на свое место. Так поступили все. Когда очередь дошла до Каллисфена, он взял чашу (царь в это время отвлекся беседой с Гефестионом), выпил вино и подошел к царю для поцелуя. Но тут Деметрий, по прозвищу Фидон, воскликнул: «О царь, не целуй его, он один из всех не пал пред тобою ниц». Александр уклонился от поцелуя, а Каллисфен сказал громким голосом: «Что ж, одним поцелуем будет у меня меньше».

55. Своим поведением Каллисфен очень озлобил Александра, и тот охотно поверил Гефестиону, который сказал, что философ обещал ему пасть ниц перед царем, но не сдержал своего слова. Потом на Каллисфена обрушились Лисимах и Гагнон: они говорили, что софист расхаживает с таким гордым видом, словно он уничтожил тираннию, что отовсюду к нему стекаются зеленые юнцы, восторгающиеся им, как человеком, который один среди стольких тысяч сумел остаться свободным. Поэтому, когда был раскрыт заговор Гермолая, обвинения, которые возвели на Каллисфена его враги, представились царю вполне правдоподобными.



72. Прибыв в Экбатаны Мидийские и устроив там необходимые дела, Александр стал снова бывать в театрах и на празднествах, так как из Греции к нему явились три тысячи актеров.

В эти дни тяжело заболел Гефестион. Человек молодой и воин, он не мог подчиниться строгим предписаниям врача и однажды, воспользовавшись тем, что врач его Главк ушел в театр, съел за завтраком вареного петуха и выпил большую кружку вина. После этого он почувствовал себя очень плохо и вскоре умер. Горе Александра не знало границ, он приказал в знак траура остричь гривы у коней и мулов, снял зубцы с крепостных стен близлежащих городов, распял на кресте несчастного врача, на долгое время запретил в лагере играть на флейте и вообще не мог слышать звуков музыки, пока от Аммона не пришло повеление оказывать Гефестиону почести и приносить ему жертвы как герою. Утешением в скорби для Александра была война, которую он превратил в охоту на людей: покорив племя коссеев, он перебил всех способных носить оружие. И это называли заупокойною жертвой в честь Гефестиона. На похороны, сооружение могильного кургана и на убранство, потребное для исполнения всех обрядов, Александр решил потратить десять тысяч талантов, но он хотел, чтобы совершенство исполнения превзошло денежные затраты.



75. Исполненный тревоги и робости, Александр сделался суеверен, все сколько-нибудь необычное и странное казалось ему чудом, знамением свыше, в царском дворце появилось великое множество людей, приносивших жертвы, совершавших очистительные обряды и предсказывавших будущее. Сколь губительно неверие в богов и презрение к ним, столь же губительно и суеверие, которое подобно воде, всегда стекающей в низменные места... [Текст в оригинале испорчен.]

Со всем тем, получив от Аммона прорицание, касавшееся Гефестиона, Александр отменил траур и стал снова бывать на религиозных празднествах и на пиршествах.



Выдержки из Истории Александра Македонского Курция Руфа в следующем посте.

---

Что нам известно о Гефестионе? Квинт Курций Руф.

[Hephaestion]

Руф Квинт Курций

История Александра Македонского

13. На следующий день Александр, с почетом похоронив найденные тела воинов, велел оказать такие же почести [43] знатнейшим персам и предоставил матери Дария похоронить по обычаям их страны кого она пожелает. 14. Она приказала похоронить некоторых из ее ближайших родственников, считая сообразно с новым положением вещей, что обычные у персов торжественные похороны неуместны, когда победители сожгли прах своих товарищей без всякой пышности. 15. И теперь, отдав последний долг погибшим, Александр послал известить пленниц, что сам идет к ним, и, отпустив сопровождавших его, вошел в палатку с Гефестионом. 16. Это был самый любимый из друзей царя, выросший вместе с ним, поверенный всех его тайн, имевший больше других право подавать советы царю. Но этим правом он пользовался так, что казалось, будто он делает это по желанию царя, а не в силу своих притязаний. Будучи ровесником царя, он превосходил его ростом. 17. Поэтому царицы, приняв его за царя, выразили ему покорность по своему обычаю. Когда некоторые из пленных евнухов указали им, кто Александр, Сисигамбис обняла его ноги, прося прощения за то, что она не узнала царя, которого никогда прежде не видела. Царь, взяв ее за руку, помог ей подняться и сказал: “Ты не ошиблась, мать; и этот человек — Александр”. 18. Я склонен думать, что если бы он сохранил эту скромность души до конца жизни, это принесло бы ему больше счастья, чем то триумфальное шествие, в котором он, подражая Отцу Либеру, прошел как победитель по всем странам, от Геллеспонта до Океана. 19. Тогда он, конечно, умел бы подавлять в себе свои неодолимые пороки, гнев и гордыню, не стал бы убивать друзей на пирах и не осуждал бы на смерть без разбора людей, выдающихся в военном деле и вместе с ним покоривших столько народов. 20. В то время удача еще не помрачила его духа: приняв ее в начале очень скромно и мудро, он в конце концов не выдержал ее величия. 21. Он вел себя тогда так, что превзошел сдержанностью и милосердием всех прежних царей. К царственным девушкам изумительной красоты он относился с таким уважением, как к своим единородным сестрам. 22. Жену Дария, с которой не могла сравниться красотой ни одна женщина того времени, он не только не обидел сам, но и позаботился о том, чтобы никто не смел прикоснуться к пленнице. 23. Он приказал возвратить женщинам все их драгоценности, и они, как и прежде, ни в чем не испытывали недостатка, кроме чувства свободы. 24. Тогда Сисигамбис сказала: “О царь, ты достоин того, чтобы мы возносили за тебя те же молитвы, которые возносили за нашего Дария, так как ты превзошел столь великого царя не только счастьем, но и справедливостью. 25. Ты называешь меня матерью и царицей, а я признаю себя только твоей служанкой. Я могу подняться до высоты моего прежнего положения и могу перенести тяжесть нынешнего. Но для тебя важно, чтобы ты в обращении с нами прославился больше милосердием, чем жестокостью”. 26. Александр, ободрив женщин, взял на руки сына Дария и, ребенок, совсем не испугавшись [44] человека, которого видел впервые, обхватил шею Александра руками. Тронутый доверчивостью ребенка, царь сказал Гефестиону: “Как бы я хотел, чтобы Дарий имел хоть немного такого характера”. 27. Выйдя с этими словами из палатки, Александр воздвиг три алтаря: Юпитеру, Геркулесу и Минерве — на берегу реки Пинара и направился в Сирию, послав Пармениона вперед в Дамаск, где находилась сокровищница царя.



10. В ответ Александр написал ему в следующем тоне: “Царь Александр Дарию. Дарий, имя которого ты принял, во всяческих битвах разорил греков, занимающих берег Геллеспонта и ионические колонии, а затем объявив войну Македонии и Греции, с большим войском переправился через море. 11. Потом пришел Ксеркс, принадлежащий к тому же роду, для завоевания нашей страны с полчищами грубых варваров; потерпев поражение в морской битве, он все же оставил в Греции Мардония, чтобы и в свое отсутствие разорять города и выжигать поля. 12. Кто не знает, что родитель мой Филипп был убит людьми, которых вы соблазнили надеждой получить огромные деньги? Вы затеваете нечестивые войны и хотя имеете оружие, покупаете за деньги головы ваших врагов, как и ты, царь такого [47] войска, хотел недавно нанять убийцу против меня за тысячу талантов. 13. Я обороняюсь от войны, а не иду войной. Да и боги поддерживают правую сторону: большую часть Азии я подчинил моей власти, тебя самого победил в бою. И хотя не следовало бы тебе, не признающему за мной даже прав войны, получить от меня никакого снисхождения, все же обещаю тебе, что если ты придешь ко мне с покорностью, получишь без выкупа и мать, и жену, и детей. Я умею побеждать и щадить побежденных. 14. А если ты боишься довериться мне, то я обещаю тебе, что ты придешь в безопасности. Кроме того, когда будешь мне писать, не забудь, что ты пишешь не просто царю, а своему царю”.



15. Для передачи этого письма бил послан Терсипп. Сам Александр спустился в Финикию, где ему на милость сдался город Библ; оттуда он подошел к Сидону, известному своей древностью и славой своих основателей. 16. Царствовал в нем Стратон, поддерживаемый Дарием, и так как он сдал город на милость Александру не столько по своей воле, как по воле народа, он был признан недостойным царской власти; было поручено Гефестиону поставить там царем человека из сидонцев, которого он признает достойнейшим этого высокого сана. 17. У Гефестиона были там друзья, пользующиеся доброй славой среди юных своих сограждан: но когда им представилась возможность получить царскую власть, они сказали, что по обычаям отцов в этот высокий сан может быть возведен только потомок царского рода. 18. Гефестион был поражен величием духа людей, отвергающих то, чего другие добиваются огнем и мечом, и сказал: “Слава вашей доблести, вы первые поняли, насколько выше заслуга отказаться от царской власти, чем принять ее. Укажите же кого-нибудь из царского рода, который бы не забыл, что получил царское достоинство от вас”. 19. Они же, видя, что многие питают эти надежды и, чрезмерно домогаясь царской власти, низкопоклонствуют перед друзьями Александра, решили, что нет никого более достойного, чем некий Абдалоним; он связан с царским родом дальним родством, но из-за бедности сам обрабатывает свой скромный пригородный сад. 20. Причиной его бедности, как у большинства, была его честность; занятый повседневным трудом, он и не слыхал звона оружия, сотрясавшего всю Азию.



7. Принесшему письмо Александр дал такой ответ: Дарий делает ему невыгодные предложения: хочет делиться тем, что уже целиком потерял, предлагает в приданое Лидию, Ионию, Эолиду и берега Геллеспонта, чем Александр уже владеет по праву победителя. Но условия диктуются победителями, а побежденными принимаются. Если он один только знает, в каком положении кто из них находится, то пусть возьмется как можно скорее за оружие. 8. Он, мол, сам, переправясь Через море, предназначил покорить не Киликию или Лидию — это было бы ничтожной наградой за такую войну, — но столицу его царства, Персеполь, а затем Бактры и Экбатаны и область крайнего востока. Куда Дарий может бежать, туда и он сможет последовать за ним; пусть не пугает больше реками того, кто, как он знает, переправлялся через моря.



9. Так писали друг другу цари. А родосцы приступили тогда к сдаче Александру своего города и гавани. Киликию Александр передал в управление Сократу, Филоту приказал начальствовать в области вокруг Тира, Сирию, называемую Келесирией, Парменион передал Андромаху, сам желая принять участие в незаконченной еще войне. 10. Царь, приказав Гефестиону объехать на кораблях берег Финикии, прибыл со всеми войсками в город Газу. 11. В те же примерно дни происходили торжества Истмийских игр, на которые стекается народ со всей Греции. На этом сборище греки, которые обычно откликаются на все события своего времени, отрядили к царю 15 человек поднести ему золотой венок за победу в борьбе за благо и свободу Греции. 12. Немного ранее до них же дошел неопределенный слух (об оракуле), чтобы они следовали за судьбой, куда бы она ни повлекла их колеблющиеся души. 13. Впрочем, не только сам царь покорял города, все еще не признававшие ярмо власти Александра, но и его командиры, отличные вожди, проникали во многие места: Калат — в Пафлагонию, Антигон — в Ликаонию, а Балакр, одержав победу над командиром Дария Гидарном, захватил Милет. 14. Амфотер и Гегелох при помощи флота в 160 кораблей подчинили власти Александра острова между Ахайей и Азией. Взяв Тенедос, они решили захватить также и Хиос, так как жители острова их призывали. 15. Но командир Дария Фарнабаз, захватив граждан, державших сторону македонцев, снова передал город с небольшим гарнизоном людям своей партии: Аполлониду и Афинагору. 16. Военачальники Александра упорно продолжали осаждать город, полагаясь не столько на свои силы, сколько на стремление самих осажденных. И они не обманулись в расчете: между Аполлонидом и военными командирами началась распря, давшая македонцам возможность ворваться в город.



Гавгамелы:

26. Персов пало в этом бою, как это смогли определить победители, тысяч 40, потери македонцев не составили и 300 человек. 27. На этот раз царь обязан был этой победой не столько-своему счастью, сколько мужеству; он победил благодаря своему боевому духу, а не удобному местоположению, как раньше. 28. Здесь он и строй поставил весьма искусно, и сам сражался энергично, и проницательно пренебрег потерей обоза, поняв, что судьба сражения решится в борьбе основного строя. 29. При неясном еще исходе битвы он действовал уже как победитель” обратил в бегство разбитого врага и бегущих преследовал — вопреки пылкости своего характера — не с горячностью, а с благоразумием. 30. Ведь если бы он продолжал преследовать отступающих, пока часть войска еще стояла в етрою, он мог бы оказаться побежденным по своей вине или победить благодаря мужеству других. И если бы он испугался множества напавших на него всадников, то победителю пришлось бы бежать или погибнуть жалким образом. 31. И вожди отрядов не опозорили своей славы: раны, полученные каждым из них, свидетельствуют о их храбрости. 32. У Гефестиона рука была пробита копьем, Пердикка, Кен и Менид чуть не были убиты стрелами.. 33. И если [87] мы хотим справедливо оценить македонцев, участвовавших в том походе, то должны сказать, что как царь был достоин своих помощников, так и они были достойны своего царя. [87]



После победы при Гавгамелах:

9. На следующий же день он поручил Гефестиону собрать всех пленных во дворце. Здесь, выявив знатность каждого, он отделил благородных от черни. Таких оказалось тысяча человек, среди них был и брат Дария Оксатр, прославленный не столько своим происхождением, как качествами души. 10. 26 тысяч талантов составили первую добычу; из них 12 тысяч царь истратил на подарки солдатам; равная сумма денег была расхищена хранившими их. 11. Оксидат был персидским вельможей, но содержался в оковах, так как Дарий хотел его казнить. Александр, освободив его, назначил сатрапом в Мидии, а брата Дария принял в когорту своих друзей, сохранив ему все почести прежнего положения.



Заговор Филота:

1. Затем, на совещании своих друзей, на которое Филот не был приглашен, царь велит привести Никомаха. Юноша повторил дословно то, о чем раньше донес царю его брат. 2. Кратер, будучи дороже царю многих друзей, из соперничества недолюбливал Филота. 3. Кроме того, он знал, что Филот часто докучал [129] Александру восхвалением своей доблести и своих заслуг и этим внушал подозрения если не в преступлении, то в высокомерии. 4. Думая, что не представится более удобного случая уничтожить соперника, Кратер, скрыв свою ненависть под видом преданности царю, сказал следующее: “О если бы ты в самом начале этого дела посоветовался с нами! 5. Мы убедили бы тебя, если бы ты хотел простить Филота, лучше не напоминать ему, сколь он тебе обязан, чем заставить его в смертельном страхе думать больше о своей опасности, чем о твоей доброте. Он ведь всегда сможет составить заговор против тебя, а ты не всегда сможешь прощать его. 6. Ты не имеешь оснований думать, что человек, зашедший так далеко, переменится, получив твое прощение. Он знает, что злоупотребившие милосердием не могут больше надеяться на него. 7. Но даже если он сам, побежденный твоей добротой, захочет успокоиться, я знаю, что его отец, Парменион, стоящий во главе столь большой армии и в связи с давним влиянием у своих солдат занимающий положение, немногим уступающее твоему, не отнесется равнодушно к тому, что жизнью своего сына он будет обязан тебе. 8. Некоторые благодеяния нам ненавистны. Человеку стыдно сознаться, что он заслужил смерть. Филот предпочтет делать вид, что получил от тебя оскорбление, а не пощаду. Знай, что тебе придется бороться с этими людьми за свою жизнь. 9. А у тебя еще достаточно врагов, которых мы готовы преследовать. Берегись врагов в своей среде. Если ты справишься, с ними, я не боюсь ничего извне”.



10. Так говорил Кратер. И другие не сомневались, что Филот не скрыл бы данные о заговоре, если бы не был его главою или участником. Ибо какой верный человек с добрыми намерениями, уже не говоря друг, но даже последний простолюдин, услышав то, что было сказано Филоту, не поторопился бы сообщить об этом царю! 11. А сын Пармениона, начальник конницы, поверенный всех тайн царя, не был, побужден даже примером Кебалина, сообщившего ему слышанное от брата! Он солгал, будто бы царю некогда разговаривать с ним, чтобы Кебалин не искал другого посредника. 12. Никомах, связанный даже клятвой богам, поспешил облегчить свою совесть, Филот же, проведя целый день в веселье и развлечениях, не смог вставить в свои пустые разговоры несколько слов, важных для жизни царя. 13. Он говорит, что не поверил сообщению двух простых юношей. Почему же он медлил два дня, будто поверил им? Надо было удалить Кебалина, если Филот не верил его сообщению. 14. Нужно быть очень смелым, когда подвергаешься опасности сам, но если что-либо грозит благу царя, нужно быть настороженным и выслушивать даже приносящих пустые сведения. 15. Итак, все решают назначить над Филотом следствие, чтобы он назвал остальных участников заговора. Царь отпускает всех, приказав молчать о результатах совещания.



Затем он велит объявить на следующий день поход, чтобы [130] ничем не выдать принятого решения. 16. Филот был даже приглашен на свой последний пир, и царь имел силу духа не только пировать, но и дружески разговаривать с человеком, которого осудил на смерть. 17. Затем, во время второй смены караула, огни были погашены, и в царский шатер вошло несколько человек из числа друзей царя: Гефестион. Кратер, Кен и Эригий, а из телохранителей Пердикка и Леоннат. Они приказали караулу, охраняющему шатер, оставаться на страже с оружием в руках. 18. У всех выходов из лагеря стояли воины; всадникам также было приказано занять дороги, чтобы никто не мог тайно отправиться к Пармениону, управляющему тогда Мидией и имевшему большие вооруженные силы. 19. Атаррий же вошел в шатер царя с 300 вооруженными солдатами. Ему дается 10 помощников и при каждом по 10 вооруженных воинов. 20. Они были посланы захватить остальных участников заговора. Атаррий с 300 воинов был послан за Филотом и стал ломать запертый вход в его жилище с помощью полсотни храбрейших своих молодцов, остальных он расставил вокруг дома, чтобы Филот не мог уйти через тайный ход. 21. Филот, в сознании своей безопасности или от большой усталости, крепко спал: Атаррий схватил его еще сонного. 22. Когда он полностью пробудился и был закован в цепи, он сказал: “Жестокость врагов моих победила, о царь, твое милосердие!” И пока его с закрытой головой вели к шатру царя, он не сказал больше ни слова. 23. На другой день царь приказал всем собраться с оружием в руках. Собралось около 6 тысяч солдат, кроме того, толпа маркитантов и обозной прислуги наполнила царский шатер. 24. Вооруженные воины закрывали собой Филота, чтобы толпа не увидела его, пока царь не обратится с речью к солдатам. 25. По древним обычаям Македонии, приговор по уголовным преступлениям выносило войско, в мирное время это было право народа и власть царей не имела значения, если раньше не выявилось мнение масс. 26. Итак, сначала принесли тело Димна, но большинство собравшихся не знало, что он сделал и каким образом погиб.



9. Царь, вернувшись в собрание или чтобы самому наблюдать за пыткой, или чтобы тщательнее расследовать дело, перенес собрание на следующий день и, хотя наступал вечер, все же велел созвать своих друзей. 10. Почти все предлагали побить Филота камнями по старому обычаю македонцев, но Гефестион, Кратер и Кен настаивали, чтобы от него добились правды пытками, и те, которые раньше советовали другое, склонились к их мнению. 11. На этом совет был распущен, и Гефестион с Кеном и Кратером поднялись, чтобы учинить допрос Филоту. 12. Царь, задержав Кратера и поговорив с ним — о чем — осталось неизвестным, — удалился в глубину своих покоев и, отпустив всех, до поздней ночи ожидал результатов допроса. 13. Палачи разложили все свои орудия пытки на глазах у Филота. 14. Он со своей стороны сказал: “Почему вы медлите убить врага царя, убийцу, признавшегося в своем преступлении? Зачем нужна пытка? Я замыслил это, я хотел этого”. Кратер потребовал, чтобы он подтвердил сказанное под пыткой. 15. Затем его схватили, и пока завязывали ему глаза и срывали с него одежду, он напрасно призывал богов своей отчизны и законы всех народов, обращаясь к; тем, кто не хотел слушать. Затем его стали терзать изощреннейшими пытками, ибо он был осужден на это и его пытали его враги в угоду царю. 16. Сначала, когда; его терзали то бичами, то огнем и не для того, чтобы добиться правды, но чтобы наказать его, он не только не издал, ни звука, но сдерживал и стоны. 17. Но когда его тело, распухшее от множества ран, не могло больше выдержать ударов бича по обнаженным костям, он обещал, если умерят его страдания, сказать то, что они хотят. 18. Но он просил, чтобы они поклялись жизнью царя, что прекратят пытку и удалят палачей. Добившись того и другого, он сказал: 19. “Скажи, Кратер, что ты желаешь услышать от меня?” И когда Кратер, взбешенный тем, что Филот смеется над ним, позвал палачей обратно, Филот стал умолять дать ему время перевести дыхание, обещая сказать все, что знает.



Война со скифами:

8. Перестав после победы над Дарием советоваться с кудесниками и прорицателями, он снова предался суевериям, пустым выдумкам человеческого ума; он велит Аристандру, которому он доверился, принести жертвы, чтобы узнать об исходе дел. У гадателей был обычай осматривать внутренности животных в отсутствие царя, а затем докладывать о предсказаниях. 9. Пока по органам животных пытались узнать о будущем, Александр просит друзей сесть поближе, чтобы от напряжения голоса у него не вскрылась едва зажившая рана. В его палатку были допущены вместе со стражей Гефестион, Кратер и Эригий. 10. “Я встретился, — сказал Александр, — с опасностью в условиях более выгодных для врагов, чем для меня. Но беда опережает советы рассудка, особенно на войне, для которой редко удается выбирать время. 11. Отпали поверженные к [157] нашим ногам бактрийцы и с помощью чужих сил испытывают наше мужество. 12. Совершенно несомненно, что если мы оставим безнаказанными; дерзких скифов, мы вернемся к отпавшим от нас, покрытые позором. Если же мы перейдем Танаис и покажем кровавым избиением скифов, что мы повсюду непобедимы, кто будет медлить с выражением покорности победителям даже Европы? 13. Ошибается тот, кто измеряет пределы нашей славы пространством, которое мы еще пройдем. Между нами только одна река; перейдя ее, мы двинемся с оружием в Европу. 14. А разве малую цену имеет для нас то, что мы, покоряя Азию, воздвигнем трофеи как бы в другом мире, соединим сразу в результате одной победы страны, которые природа, казалось, разбросала на столь большом пространстве? 15. Клянусь, что если мы хоть на малость задержимся, то скифы обойдут нас с тылу. Разве мы одни умеем переплывать реки? 16. Против нас же самих обратится многое, что давало нам до сих пор победу. Судьба учит военному искусству также и побежденных. Мы показали недавно пример в переправе через реку на мехах; и если скифы сами не сумеют перенять это у нас, их научат бактрийцы. 17. До сих пор пришел только один отряд этого племени, других полчищ еще ждут. Таким путем, избегая войны, мы вызовем ее, и вместо того чтобы напасть, будем вынуждены обороняться. 18. Мотивы моего решения ясны. Но боюсь, что македонцы не позволят мне воспользоваться им: ведь со времени ранения я еще не сидел на коне и не стоял на ногах. 19. Но если вы, друзья, последуете за мной, то я здоров. Во мне достаточно сил, чтобы вынести эти трудности: а если уж близок мой конец, то в каком деле мог бы я найти более славную смерть?” 20. Он произнес эти слова слабым, потухающим голосом; даже те, кто стояли к нему очень близко, с трудом могли его слышать; все присутствовавшие пытались удержать царя от принятия этого поспешного решения. 21. Особенно Эригий, не умевший, по-видимому, сломить упорство Александра своим авторитетом, попытался внушить ему суеверие, с которым царь был не в силах бороться. Эригий сказал царю, что сами боги не одобряют его намерения и что ему угрожает большая опасность в [l58] случае переправы через реки. 22. Действительно, Эригий перед входом в палатку царя повстречал Аристандра, сказавшего, что предзнаменования неблагоприятны; теперь он и сообщил то, что узнал от прорицателя. 23. Александр, удержав его, велит позвать Аристандра; он был одновременно разгневан и смущен, так как открылось скрываемое им суеверие. 24. Когда тот вошел, Александр, глядя на него, сказал: “Я сейчас для тебя не царь, а частное лицо. Я поручил тебе принести жертву; почему же ты открываешь ее предсказания не мне, а другому? Из-за твоего предательства Эригий узнал мои сокровенные мысли. Я убежден, что он истолковал состояние внутренностей под влиянием своего страха. Тебе же я заявляю спокойнее, чем следует: 25. скажи мне лично, что ты узнал по внутренностям, чтобы затем ты не мог отрицать своих слов”. 26. Тот стоял смертельно бледный и словно пораженный громом, от страха он лишился дара речи; наконец, под воздействием того же страха, боясь заставить царя слишком долго ждать, он сказал: 27. “Я предсказал, что тебе предстоят большие трудности, а не неудача; и меня смущает не столько моя наука, сколько благорасположение к тебе. Я вижу слабость твоего здоровья и знаю, что весь успех зависит от тебя одного. Я опасаюсь, что у тебя не хватит сил справиться с указанным судьбой”. 28. Царь отпустил Аристандра, обязав верить в его счастье; боги, мол, обещают ему славу еще в других делах. 29. И когда он стал совещаться с теми же лицами о средствах переправы через реку, Аристандр вернулся и заявил, что он никогда не видел прежде столь благоприятных внутренностей и что они сильно отличаются от предыдущих; тогда были основания для беспокойства, теперь же жертвоприношение оказалось весьма благоприятным.



17. Этот поход благодаря молве о столь удачной победе привел к усмирению значительной части Азии. Ее население верило в непобедимость скифов; их поражение заставило признать, что никакое племя не сможет сопротивляться оружию македонцев. В связи с этим саки направили послов с обещанием, что их племя будет соблюдать покорность Александру. 18. Побудила их это сделать не только доблесть царя, но и его снисходительность к побежденным скифам: всех пленников он отпустил без выкупа, чтобы тем самым подтвердить, что с отважнейшими из племен он состязался в храбрости, а не в ярости. 19. Итак, милостиво приняв сакских послов, он дал им в спутники Эксципина, еще совсем молодого человека, которого он приблизил к себе из-за цветущей его юности; напоминая Гефестиона телосложением, он, конечно, уступал ему в прелести почти не мужской.



Взятие согдийской скалы:

Александр, захватив скалу, что принесло ему больше известности, чем подлинной славы, разделил войско на 3 части, чтобы разослать для отпора бродившим врагам. Начальником одной части он сделал Гефестиона, начальником другой — Кена; сам встал во главе остальных. 2. Но среди варваров не [167] было единодушия. Одни были покорены силой оружия, большинство сдалось Александру, не доводя дела до сражения. Он приказал отдать им города и земли тех, кто упорствовал в непокорности. 3. Между тем изгнанные бактрийцы с 800 массагетскими всадниками опустошали ближайшие села. Чтобы обуздать их, правитель этой области Аттин выступил с 300 всадниками, не подозревая о готовящейся засаде. 4. Враг же спрятал вооруженных воинов в находящихся рядом с полем лесах, а несколько человек погнали скот, чтобы этой приманкой завлечь в засаду ничего не подозревавшего Аттина. 5. И вот Аттин, не соблюдая строя, с беспорядочной толпой воинов устремился в жажде добычи на стадо. Как только они миновали лес, засевшие там люди неожиданно напали на них и всех перебили. 6. Весть об этом несчастье быстро дошла до Кратера, и он прибыл со своей конницей. Но массагеты уже ускакали, зато была перебита тысяча дахов. С их гибелью закончилось сопротивление всей области. 7. Александр же после вторичного покорения согдийцев возвратился в Мараканду. Туда приехал к нему Берда, посланный им в свое время к скифам, живущим за Боспором. Он прибыл с послами этого народа. 8. Фратаферн, стоявший во главе хорасмиев, объединившись с соседними массагетами и дахами, также послал людей уверить царя в своей покорности. 9. Скифы предлагали Александру взять в жены дочь их царя. Если же, говорили они, царь признает недостойным для себя подобное родство, то пусть позволит знатнейшим македонцам вступить в брак со знатными женщинами скифского народа; их царь сам прибудет к Александру. 10. Александр благосклонно выслушал оба посольства и стал лагерем, поджидая Гефестиона и Артабаза. Как только они присоединились, он направился в страну, которая называлась Базаира.



После убийства Клита:

13. Итак, пробыв около Мараканды десять дней главным образом для того, чтобы оправиться с угрызениями совести, он послал Гефестиона с частью войск в Бактрийскую землю для заготовки продовольствия на зиму. 14. Провинцию, которая раньше предназначалась Клиту, он отдал Аминте, сам же прибыл в Ксениппы. Эта область граничит со Скифией, и в ней много густо расположенных сел, так как плодородие почвы не только привязывает коренных жителей, но и привлекает пришельцев. 15. Раньше там было убежище изгнанников — бактрийцев, отпавших от Александра; когда стало известно, что прибыл царь, местные жители их изгнали, и набралось их почти 2 тысячи 500 человек. 16. Бактрийцы были на конях; они привыкли разбойничать даже в мирное время, теперь же война и потеря надежды на прощение ожесточили их еще больше. Итак, они неожиданно напали на Аминту, наместника Александра, и долго [172] вели безрезультатный бой. 17. Наконец, потеряв 700 своих человек, из которых 300 попали в плен к врагу, бактрийцы обратились в бегство; но они отомстили за себя: 80 македонцев было убито,

350 ранено. 18. Однако же и после этой вторичной измены они получили прощение.



Индийский поход:

1. Итак, после вступления Александра на территорию Индии царьки народов опешат к нему навстречу, готовые выполнять его распоряжения; они говорят, что к ним пришел третий сын Юпитера, что Отца Либера и Геркулеса они знали только понаслышке, а его видят собственными глазами. 2. Царь, благосклонно приняв их, приказал следовать за собой, чтобы использовать их как проводников. Затем, так как никто больше не выезжал ему навстречу, он выслал вперед Гефестиона и Пердикку ( Гефестион и Пердикка двигались по южному пути от Хайберского перевала через область г. Пушкалавати (Певкелаотиду). Войска самого Александра шли через районы Кафиристана и Свата, заселенные племенами аспасиев, гуреев и ассакенов. По Арриану (IV. 22), Таксил уже тогда сопровождал Александра. – прим. автора) с частью войск для покорения тех, кто не хотел подчиниться его власти; он приказал им пройти до Инда и построить там суда, чтобы переправить войско на другой берег. 3. Ввиду того что нужно было переходить много рек, корабли строились так, чтобы их можно было разбирать, перевозить на повозках, а затем снова собирать.



1. Отсюда царь отправился в Экболимы, и, узнав, что узкие места дороги заняты 20 тысячами вооруженных во главе с неким Эриком, он поручил Кену не торопясь вести тяжеловооруженную часть войска. 2. Сам он пошел вперед, при помощи пращников и стрелков выбил из леса врагов и тем самым расчистил путь следовавшему за ним войску. 3. Инды то ли из ненависти к своему вождю, то ли из желания снискать милость победителя напали на бежавшего Эрика и убили его, а его голову и доспехи принесли Александру. Тот оставил этот поступок безнаказанным, но для назидания отказал в награде. 4. Отсюда он за 16 переходов прибыл со своим лагерем к реке Инду и нашел, что все нужное для переправы приготовлено по его указанию Гефестионом. 5. В этой области царствовал Омфис, который уже раньше склонял своего отца отдать власть Александру, а после смерти родителя спросил Александра, сохранить ли ему пока царскую власть или ожидать его прихода как частному лицу. 6. Получив разрешение царствовать, он, однако, не решился воспользоваться данным ему правом. Он принял Гефестиона с почетом и бесплатно отпустил хлеб для его войска, но навстречу ему не выехал, чтобы иметь дело только с царем.



7. Зато к подходившему царю он вышел сам с войском в полном вооружении; между воинами на некотором расстоянии друг от друга шли слоны, издали похожие на крепости.



8. Александр сначала подумал, что подходит не союзник, а враг, и, готовясь к бою, приказал было своим воинам взяться за оружие, а всадникам занять фланги. Но инд, заметив заблуждение македонцев, приказал всем остановиться, а сам пришпорил своего коня; то же самое сделал Александр, не зная, едет ли навстречу враг или друг; он рассчитывал или на свое мужество, или на честность другой стороны. 9. Они встретились как друзья, что можно было видеть по выражению их лиц; однако беседа не могла завязаться без переводчика. Когда его привели, варвар сказал, что он выехал с войском навстречу царю, чтобы немедленно передать ему всю полноту власти в своем государстве, не дожидаясь, пока через послов ему будет дано обещание. 10. Он добавил, что предоставляет себя самого и свое царство тому, кто, как он знает, воюет ради славы и ничего так не опасается, как репутации человека вероломного.



Радуясь простодушию варвара, царь протянул ему правую руку в знак своего доверия и возвратил ему его царство. [194] 11. Омфис дал Александру 56 слонов, также много необычайной величины скота и около 3 тысяч быков — животных, высоко ценимых в этой стране и любимых царями. 12. На вопрос Александра, кого больше в Индии, земледельцев или воинов, Омфис ответил, что ему, воюющему с двумя царями, нужно больше воинов, чем сельских жителей. 13. Двумя царями были Абисар и Пор, причем последний был могущественнее. Оба они царствовали за рекой Гидаспом, и оба решили испытать свою судьбу, кто бы ни шел на них войной. 14. С позволения Александра Омфис принял знаки царской власти и, по обычаю своего народа, имя своего отца; соотечественники назвали его Таксилом, и это имя оставалось за всеми вступавшими на престол. 15. Омфис в течение трех дней оказывал гостеприимство Александру, а на четвертый объявил, сколько хлеба предоставил войску Гефестиона; царю и его приближенным он поднес золотые венцы, а кроме того 80 талантов чеканного серебра. 16. Александр удивился и обрадовался его щедрости, но отослал обратно все, что Омфис ему поднес, прибавив тысячу талантов из добычи, которую он вез с собой, и разные пиршественные золотые и серебряные сосуды, очень много персидской одежды, 30 своих собственных коней со сбруей, надевавшейся на них, когда ездил сам царь. 17. Эта щедрость обязала варвара, но также задела приближенных Александра. Один из них, Мелеагр, изрядно выпив на пиру, поздравил Александра с тем, что тот все-таки нашел в Индии человека, достойного тысячи талантов. 18. Царь, не забыв, как тяжело он перенес убийство Клита за невоздержанный язык, подавил гнев, однако сказал, что завистливые люди создают большие мучения прежде всего самим себе.



Битва с Пором при Гидаспе:

14. Поэтому Александр, рассмотрев и царя, и индское войско, сказал: “Наконец-то я вижу достойную меня опасность. Предстоит иметь дело со зверями и необыкновенными людьми”. 15. И, обратившись к Кену, продолжал: “Когда я нападу вместе с Птолемеем, Пердиккой и Гефестионом на левый фланг врагов и ты увидишь меня в самой середине сражения, ты сам двигайся на правый фланг и приведи его в смятение. Ты, Антиген, и ты, Леоннат, с Тавроном нападите на центр войска и оттесните его с линии фронта. 16. Наши копья достаточно длинны и крепки, ими как раз можно воспользоваться против слонов и всадников; сбрасывайте едущих на слонах, а самих зверей колите. Такого рода защита, как слоны, опасна: ведь они бывают еще более озлоблены против своих. На врага они нападают по приказу, а на своих от страха”. 17. Сказав это, царь первым погнал коня вперед. И он, как было условлено, уже напал на вражеские ряды, когда Кен с громадной силой обрушился на [198] левое крыло. 18. Фаланга в едином порыве прорвала среднюю часть войска индов.



Царство Софита:

24. Отсюда пришли в царство Софита. Племя его, по мнению варваров, выдается своей мудростью и руководится хорошими обычаями. 25. Рождающихся у них детей признают и воспитывают по воле не родителей, а тех людей, которым поручена забота о воспитании. Если они обнаруживают какой-либо телесный недостаток у ребенка, они приказывают его убить. 26. В брак вступают у них не по связям рода или знатности, но выбирают себе супругов по физическим достоинствам, потому что это же они ценят и в детях. 27. Город этого племени, куда Александр подвел свои войска, занимал сам Софит. Ворота были заперты, и ни на стенах, ни на башнях не было видно вооруженных людей, так что македонцы недоумевали: то ли жители покинули город, то ли попрятались в засаде. 28. Вдруг ворота растворились, и из них выехал с двумя взрослыми сыновьями царь индов, резко выдающийся среди всех варваров своим видом. 29. Одежда его была расшита золотом и пурпуром и покрывала даже голени, золотую обувь он украсил драгоценными камнями; руки и предплечья были украшены жемчугом. 30. С ушей свисали сверкающие крупные камни; золотой жезл украшен был бериллами. Передав его царю, он просил его как спасителя принять жезл. Себя самого, своих детей и все племя он сдал на его милость.



31. Знамениты в этой области охотничьи собаки: говорят, они сдерживают лай, когда завидят зверя, особенно они ненавидят львов. 32. Чтобы показать Александру их силу, Софит велел выпустить в загоне огромного льва и натравить на него всего четырех собак, которые быстро схватили зверя. Тогда один из привычных к этому делу слуг начал крутить ногу одной из этих собак, вместе с другими вцепившейся зубами во льва, и так как она не отпускала, начал резать ногу мечом. 33. Не сломив ее упорства даже таким способом, он принялся отрезать другую часть тела собаки; но она не ослабила своей хватки, и он продолжал ее рубить. Даже при последнем издыхании собака не оторвала зубов от дикого зверя; такова от утробы в этих животных страсть к охоте, как рассказывают. [203]



34. Я пишу больше того, чему сам верю, но не могу утверждать того, в чем сомневаюсь, и не хочу пропустить что-нибудь из слышанного. 35. Оставив Софита в его царстве, Александр продвинулся к реке Гифасису, где соединился с Гефестионом, покорявшим другую область. 36. Царем ближайшего племени был Фегей; он приказал своим соплеменникам заниматься, как обычно, земледелием, а сам вышел навстречу Александру с дарами, не отказываясь выполнить любое его приказание.



Попытка добраться до Океана:

1. Отсюда флот поплыл вверх по реке и на другой день пристал недалеко от соленого озера. Многие, не зная его свойств, пострадали, неосторожно войдя в его воду. На их тело напала чесотка, и болезнь эта через соприкосновение переходила на других. Лечились маслом. 2. Затем, послав вперед Леонната рыть колодцы на пути, по которому он думал вести свое войско через засушливую местность, сам царь задержался с войском, ожидая весны. 3. Тем временем он основал несколько городов. Опытным в морском деле Неарху и Онесикриту он приказал спустить сильнейшие корабли в море и плыть, пока будет безопасно, исследуя природу моря; когда они захотят вернуться к царю, они смогут это сделать по той же самой реке или по Евфрату. 4. Когда смягчилась зима, он сжег корабли, оказавшиеся излишними, и повел свои войска по суше. 5. Девятью переходами он прибыл в страну арабитов, оттуда за столько же времени — в область кедрусиев. Этот свободный народ, проведя всеобщую сходку, сдался ему; со сдавшихся царь не потребовал ничего, кроме продовольствия. 6. На пятый день он пришел отсюда к реке, которую местные жители называют Араб. Здесь он вступил в бедную водой страну, пройдя которую пришел к оритам. Там он передал большую часть своего войска Гефестиону. Легковооруженные части он поделил с Птолемеем и Леоннатом. 7. Эти три отряда одновременно грабили индов; большая была взята с них добыча. В приморской полосе их разорял Птолемей, остальных — сам царь и с другой стороны — Леоннат. В этой стране он тоже основал город, туда были выведены арахосии



Смерть царя:

(Пропуск в тексте. Содержание может быть восстановлено примерно следующим образом: вскоре царь смилостивился и ускорил отпуск на родину выслужившихся и больных. Во главе отъехавших был Кратер, ему же было передано управление Македонией. Антипатр был вызван к царю с молодыми воинами для пополнения его войска. Царь пополнил убыль в македонских войсках храбрейшими персами и выделил персов для личной охраны. После этого он двинулся на запад через Сузы, Самбаны и прибыл в Келоны, населенные уроженцами Беотии, продолжавшими пользоваться родным языком. Оттуда царь вступил в обильный прекрасными плодами Багистан. От новых предприятий Александра отвлекла смерть ближайшего его друга Гефестиона. Царь предпринял поход против разбойничьего племени коссеев и покорил их в 40 дней. На их земле он основал несколько крепостей и поместил в них гарнизоны. В Вавилоне он устроил пышные похороны Гефестиона и принял посольства из всех стран. У границ Аравии он основал город, который заселил греками, оставшимися при нем на востоке. После одного пиршества в Вавилоне царь заболел. Воины его, обеспокоенные его здоровьем, потребовали, чтобы их к нему допустили. – прим. автора )

1. …Видя, как у всех полились слезы, можно было подумать что войско взирает уже не на самого царя, а на его похороны. Но сильнее всего была печаль стоявших вокруг его ложа. 2. Взглянув на них, царь сказал: “Найдете ли вы, когда меня не станет, царя, достойного таких мужей?” 3. Совершенно для всех невероятным покажется, что в той позе, какую он принял, когда решил созвать солдат, он оставался, пока все войско [233] ним не попрощалось; отпустив солдат, точно выполнив долг своей жизни, он поник в полном изнеможении. 4. Позвав друзей поближе, — у него начал уже слабеть голос — он передал снятый с руки перстень Пердикке и распорядился, чтобы тело его было отвезено в храм Аммона. 5. Когда его спросили, кому он оставляет царство, он ответил: тому, Тсто окажется наилучшим; впрочем, он предвидит, что для этого состязания готовятся в честь его большие похоронные игры. 6. Тогда Пердикка в свою очередь спросил его, когда он хочет, чтобы ему присудили божеские почести; он ответил: “Когда вы сами будете счастливы”. Это были его последние слова: скоро после этого он скончался.



7. Сначала весь царский дворец огласился плачем, жалобами и причитаниями, а потом все словно застыло в каком-то оцепенении: печаль привела к размышлениям о будущем. 8. Знатные юноши, обычные его телохранители, не могли снести всей глубины своего горя и оставаться в пределах дворца: они бродили как безумные по всему городу и наполняли его своим горем и печалью, не прекращая жалоб, какие горе подсказывает в подобном случае. 9. Итак, македонцы, стоявшие вне дворца, смешались с варварами, и в общем горе нельзя было отличить победителей от побежденных. Получилось как бы соревнование в печали: персы оплакивали справедливейшего и милостивейшего господина, македонцы — наилучшего и храбрейшего царя.



10. Но наряду с голосами печали раздавались также и голоса негодования на то, что по зависти богов у людей отнят царь в расцвете дет, сил и своей счастливой судьбы. Все живо представляли его мужественное лицо, когда он вел солдат в бой, осаждал города, брал штурмом стены или на сходке одарял наградами храбрейших. 11. Македонцы раскаивались, что отказывали ему в божеских почестях, они считали себя неблагодарными и нечестивыми за то, что оскорбляли его слух, не воздавая ему желанного величания.



Проведя много времени в жалобах и оплакиваний царя, они потом начали жалеть самих себя. 12. Выйдя из Македонии и перейдя на другую сторону Евфрата, они чувствовали себя осиротевшими среди врагов, не признающих новую власть; без определенного наследника царя каждый будет тянуть на свою сторону силы народа. 13. Они уже предугадывали предстоявшие гражданские войны, зная, что опять придется проливать кровь, но уже не за царства в Азии, а за нового царя, что новые раны порвут рубцы от старых; 14. уже ослабевшие старики, только что просившиеся в отпуск у подлинного царя, должны будут умереть за власть какого-нибудь, может быть, ничтожного сателлита. 15. В таких размышлениях их застала ночь и еще увеличила их тревогу. Солдаты бодрствовали, не снимая оружия, вавилоняне — кто со стены, кто со своей крыши — смотрели вперед, чтобы лучше разглядеть. Никто не решался развести огонь. 16. И так как нельзя было уже пользоваться зрением, они [234] прислушивались к голосам и шорохам и в страхе, чаще в напрасном, метались по темным тропам, наталкивались друг на друга, подозревая что-то и пугаясь. 17. Персы, обрезав, по своему обычаю, волосы, в траурных одеждах вместе с женами и детьми искренне оплакивали его не как победителя и недавнего врага, а как законнейшего царя своего народа. Привыкшие жить под властью царей, они признавали, что никогда не было у них более достойного господина.



18. Печаль вышла за стены города и распространилась на ближайшую область, а затем молва о столь великом горе охватила и большую часть Азии по ею сторону Евфрата. 19. Скоро достигла она и матери Дария. Разорвав на себе одежду, она облеклась в траур и, растрепав на себе волосы, упала на землю. 20. Была при ней одна из внучек, оплакивавшая потерю Гефестиона, за которого вышла замуж, и собственное горе объединила с общим несчастием. 21. Но одна Сисигамбис могла охватить горести всех своих детей; она оплакивала и свою судьбу, и судьбу внучат. Новое горе оживляло память о прежнем. Казалось, что она только что потеряла Дария и что ей, несчастной, приходится хоронить двух сыновей. 22. Она оплакивала как мертвых, так и живых. Кто будет заботиться о сиротах? Какой будет новый Александр? Снова они пленницы, снова лишились царства. Они нашли человека, который стал охранять их после смерти Дария, после смерти Александра они такого, конечно, не найдут. 23. Вспомнилось при этом, что 80 ее братьев были, перебиты в один день свирепейшим царем Охом; прибавилось еще убийство отца стольких сыновей; из 7 рожденных ею детей остался в живых один; сам Дарий благоденствовал недолго, тем более жестокую смерть он испытал. 24. Наконец она не выдержала своего горя, отстранилась от бывших при ней внука и внучки и, накрыв себе голову, отказалась от пищи и света. Она скончалась на пятый день после того, как приняла решение умереть. 25. Смерть ее является несомненным доказательством справедливости Александра ко всем пленным и особенного внимания к ней. Она нашла силы жить после гибели Дария, но не могла пережить Александра.



26. И в самом деле, если справедливо будить о нем, добрые качества царя следует приписать его природе, пороки — судьбе или возрасту. 27. Невероятная сила духа, почти чрезмерная выносливость в труде, отвага, выдающаяся не только среди царей, но и среди тех, для кого она является единственной доблестью; 28. его щедрость, дававшая людям даже больше того, чего просят у богов, милость к побежденным, щедрое возвращение многих царств тем, у кого он их отнимал войной, и раздача их в качестве подарка. 29. Постоянное пренебрежение смертью, боязнь которой лишает других мужества; жажда похвал и славы, хоть и более сильная, чем следует, но вполне объяснимая при его молодости и столь великих подвигах; 30. его почтительность к родителям: мать Олимпиаду он решил обессмертить, за [235] отца Филиппа он отомстил; 31. его благосклонность почти ко всем друзьям, благожелательность к солдатам; забота о них, равная величию его души; находчивость, едва совместимая с его молодым возрастом; 32. мерой в неумеренных страстях было удовлетворение желаний в естественных границах и наслаждение — в пределах дозволенного. Это все, конечно, большие достоинства. 33. А вот дары судьбы: он приравнивал себя к богам и требовал божеских почестей, верил оракулам, внушавшим ему это, и распалялся несправедливым гневом на отказывавшихся почитать его, как бога. Он переменил на иноземные свое платье и обычаи, стал перенимать нравы побежденных народов, которые до своей победы презирал. 34. Его вспыльчивость и пристрастие к вину, проявившиеся в нем с юных лет, могли бы смягчиться к старости. 35. Все же надо признать, что если он многим был обязан своей доблести, то еще больше того — своей судьбе, которой владел как никто среди людей. Сколько раз она спасала его от смерти? Сколько раз безрассудно подвергавшего себя опасности она охраняла в неизменном счастье? 36. Предел жизни она положила ему вместе с пределом славы. Судьба его выждала, пока он, покорив Восток и дойдя до океана, выполнил все, что доступно было человеку. 37. Такому царю и вождю нужно было найти преемника, но тяжесть его дел была не по силам одному человеку. Итак, имя его и слава его дел распространили его царей и царства почти по всему миру, и прославленными оказались даже те, которые хотя бы в незначительной мере были причастны к его судьбе.

---

[lunar mare]

Hephaestion уговорил выложить, хоть и криво, и косо...

---

обещанное=)

[*Manwe*]

с фотошопом я общаюсь оч плохо.. так что результат соответствующий=)

---

Аминтор и Кронос

[DeeLatener]

Сразу говорю - Аминтор в смысле папа Гефестиона. Со своим любимцем.

Отсканено, карандаш. Потому такое качество

---

=Заговорщики=

[*Manwe*]

Геф и Санька..

зарисовка

---

Еще Кассандр

[DeeLatener]

Продолжаем касьманьячский марафон рисунков



У нас с Тионом Кассандр ассоциируется с бабочкой "павлиний глаз", но внутренняя сторона крыльев бабочек этого вида - уныло серая. Это испортило бы рисунок, так что пришлось покрасить крылья в яркий красно-коричневый

---

[Tounezz]

Касенька, лежащий хде-то в одиночестве Хто его первым найдет

---

[lunar mare]

Запретите мне рисовать чибиков в развратных позах!



Прошлась, значица, по сообществу, а тут везде он, а я больна на голову с недосыпа и рисовать ноги (как и многое другое) так и не научилась...

Кассандр (тот, который *очень сильно* удивился бы, узнав, что Александр считал его верным соратником)

---

[Tounezz]

Старинные источники сообщают о такой истории в жизни "князя философов" Аристотеля и его юного ученика - царя Александра Македонского. Последний активно постигал чувственный мир и попал под сильное влияние гетеры Феллиды. Видя пагубность этой связи для государства, Аристотель просит Феллиду оставить Александра. Феллида согласилась это сделать, но при условии, что Аристотель прокатит ее по комнате на своей спине, т.е. станет "лошадкой". Не видя других путей решения проблемы, Аристотель уступает...

В самый разгар "скачек" в комнату входит Александр и видит Феллиду верхом на философе. Смущенный Аристотель говорит Александру: "Вот видишь, если она такое вытворяет со мной, старым, умудренным человеком, то можешь себе представить, во что она превратит тебя". Этого урока царю оказалось достаточно.

Отсюда

---

Коллажи от Хеллене

[DeeLatener]

Новые коллажи от Хеллене! У нее проблемы с нетом, поэтому она разрешила это сделать мне. По ним можно целую историю придумать! У кого какие варианты?

кликабельно

---

подумалось мне тут...

[Ш@покляк]

Читала я фики про Александра и иже с ним, читала. Много так читала. И везде в шапке пишут "фэндом.......", указывая или фильм папы Олли или какие-нибудь легенды. Я и сама так писала. А вот вчера меня осенило. Люди, а ведь всё это РПС-ки!!! Ведь Александр Филипыч наш, Гефестион его любимый, Касенька сладенькая и все остальные - реально существовавшие люди. Да, прошло почти две с половиной тысячи лет. Да, для нас они стали почти мифом. Но всё-таки, они были. Жили. Значит РПС!

---

Еще о кентаврах...

[Hephaestion]

На этот раз о кентаврах в славянской мифологии.

А на мысль запостить это именно сюда меня навела вот такая фраза из Справочника по славянской мифологии:



В других русских рукописях вместо Китоврас упомянут царь Пор

Китоврас — в древнерусских книжных легендах кентавр

Китоврас — в древнерусских книжных легендах кентавр. В рукописных текстах Китоврас фигурирует с 14 в или как имя нарицательное, обозначающее чудовище, или как имя собственное, связанное с персонажем апокрифического сказания. Эти русские апокрифы восходят к легендам о царе Соломоне и его противнике Асмодее, которого в славянских легендах заменил Китоврас. Возможно, в представлениях о внешнем виде Асмодея какой-то группы еврейского населения он сближался с древневосточным керубом, а на Руси этот облик сблизили с известным здесь мотивом византийской иконографии, кентавром: при этом иногда Китоврас наделялся крыльями.



Согласно русской версии легенды, царь Соломон нуждался в помощи Китовраса для того, чтобы построить Иерусалимский храм. При посредстве обмана и цепи с заклятием именем Божьим Китовраса ловят и приводят к Соломону. Китоврас научает его, как добыть у чудесной птицы шамир (шамур, по одним толкованиям — алмаз, по другим — волшебный червь), с помощью которого можно тесать камни, избегая согласно ритуальным предписаниям, использования железных орудий.



Характерны мотивы состязания Китовраса и Соломона в мудрости. По завершении строительства Соломон говорит Китоврасу, что его сила не превышает человеческой, так как его удалось поймать. В ответ Китоврас просит снять с него цепь с заклятием и дать ему волшебный перстень Соломона. Когда это исполняется, Китоврас забрасывает Соломона в далекую страну, наказывая его таким образом за гордыню.



Согласно другой легенде, Китоврас привел Соломону двухголового мужа. Впоследствии у этого человека родились два сына, двухголовый и обыкновенный. После смерти отца двухголовый сын требует двойную долю наследства; Соломон хитроумным способом доказывает, что оба сына имеют права на равные доли.



Легенды о Соломоне и Китоврас получили на Руси самостоятельное развитие. В них о Китоврасе рассказывается, что он был родным братом Соломона, сыном царя Давида. Поимка Китовраса связывается с предательством его неверной жены (восточный сказочный мотив), которую Китоврас носил в ухе.



Еще одна легенда, известная по списку 17 в., повествует о похищении Китоврасом жены царя Соломона. Здесь Китоврас также брат Соломона, царь, правящий в соседнем граде. Он наделен чертами оборотня — днем в виде человека правит людьми, а ночью в виде “зверя Китовраса” — зверями. Китоврас обманом похищает неверную жену Соломона. Последний отправляется за ней, спрятав войско в лесу. Жена узнает Соломона и предает его Китоврас Соломон просит казнить его по-царски, перед повешением ему разрешено сыграть на рожке. Появляется войско Соломона и освобождает царя, а на приготовленной виселице вешают Китоврас и неверную жену. В других русских рукописях вместо Китоврас упомянут царь Пор, а в фольклоре — Василий Окульевич. Как и легенда, в которой рассказывается о власти Соломона над демонами, сказание о Соломоне и Китоврасе входит в число повествований, к авторитету которых апеллировала средневековая магическая традиция (в частности, византийский “Завет Соломона”).



Популярные черты кентавра Китовраса распространялись в древнерусской традиции и на другие персонажи. Они могли придаваться “девице Горюнии”, части людей дивиих смерти, апокалиптической чудовищной “саранче”. В виде кентавра изображали также Полкана - богатыря из переводной повести о Бове - королевиче (в исходной версии — . получеловек - полупес). В народном русском искусстве Полкан получает конские копыта, а также, под влиянием популярного образа зодиакального кентавра-стрельца,— лук.

Взято отсюда: http://www.pagan.ru/k/kitowras0.php



То есть, получается, что это существо пришло к славянам все-таки из Азии. Интересно, а у кого впервые появилось упоминание о кентаврах - у греков, или у жителей Азии?

В других русских рукописях вместо Китоврас упомянут царь Пор

Это что же, тот самый Пор? А с чего это славянам считать его кентавром? Как он сюда забрел???...

А вот что написано в Википедии:

А вот что написано в Википедии:

Кентавры (греч. Κένταυροι в греческой мифологии — раса существ с головой и туловищем человека на теле лошади. Кентавры считались потомками Иксиона и Нефелы — или прямыми, или через общего для племени предка Кентавра, ожеребятившего магнесийских кобылиц. Некоторых кентавров выводили из этого генеалогического ряда, вероятно, чтобы облагородить их. Так, Хирон считался сыном Зевса и кобылицы Филиры, Фол — сыном Силена. Иногда кентавров считают потомством Посейдона, что находит объяснение в мифологическом прошлом этого божества, тотемически связанного лошадьми и имевшего коня атрибутивным животным. Жили кентавры в горах Фессалии вплоть до того дня, когда Геракл рассеял их по всей Элладе.



Обычно кентавры показываются дикими и несдержанными существами, в которых преобладает животная природа, но известны и мудрые кентавры, в первую очередь, Фол и Хирон, друзья и учителя Геракла и некоторых других героев.



Популярным поэтическим сюжетом античности была кентавромахия, битва лапифов с кентаврами, разгоревшаяся из-за необузданного нрава последних на свадебном пиру царя лапифов Пирифоя.



из кентавров, Несс, сыграл роковую роль в гибели Геракла. Он попытался похитить жену Геракла Деяниру, но был сражён стрелой с ядом Лернейской гидры. Умирая, Несс решил отомстить Гераклу, посоветовав Деянире собрать его кровь, т. к. она якобы поможет ей сохранить любовь Геракла. Деянира пропитала ядовитой кровью Несса одежду Геракла, и он умер в страшных мучениях.



Образы кентавры запечатлены на звездном небе в созвездиях Стрелец и Центавр.



В славянской мифологии аналогом кентавра является китоврас.

---

Кентавры - миф или реальность.

[Hephaestion]

Решил кинуть чуть-чуть о возникновении обычая верховой езды в Персии.



...Среди живых существ, - добавил он (Хрисант), - я более всего завидую гиппокентаврам, если действительно они рождались такими, что могли мыслить, подобно людям, руками делать все необходимое, и притом обладали силой и быстротой коня, чтобы настигать всех, кто бежит от них, и оттеснять тех, кто встает им на пути. Но, сев на коня, я тоже приобрету способность все это делать! Благодаря своему человеческому разуму я смогу все предусмотреть, в руках я буду держать оружие, а верхом смогу преследовать и стремительным натиском коня буду теснить любого врага. При этом, однако, я не срастусь со своим конем, как гиппокентавры, (а это гораздо удобнее, чем быть слитым с конем воедино). Как я полагаю, гиппокентавры не могли пользоваться многими благами, созданными для человека, и вместе с тем не могли наслаждаться и многими из тех удовольствий, которые природа предназначила для лошадей. Я же, научившись ездить верхом, буду действовать, сидя верхом на коне, как гиппокентавр, а спешившись, смогу есть, спать и одеваться, как все люди. Чем же я буду, как не разборным и вновь собирающимся из составных частей гиппокентавром?..

...После этого Кир сказал:

- Почему бы тогда - коль скоро мы все так горячо пожелали стать наездниками - не принять нам закона, навлекающего позор на любого, кто, получив от меня коня, будет отправляться в путь пешком, независимо от того, большая ли, малая ли дорога ему будет предстоять? Тогда люди и вовсе станут считать нас гиппокентаврами!

Таково было предложение Кира, и все его одобрили. С той поры и поныне у персов существует обычай ездить верхом, и нигде не увидишь перса благородного происхождения, путешествующего пешком.

Ксенофонт. Киропедия(IV,III)



Персидский всадник. Ахеменидский скарабеид

(сапфириновая гемма)



Думаю, что кентаврами (персы называли их гиппокентаврами) племена, не владеющие лошадьми, и не ездящие верхом, считали всадников.

У греков такими называли фессалийцев, в Азии такими могли считать мидян, у которых, как пишет Ксенофонт, персы переняли исскуство верховой езды.

Интересно, были ли племена, которым воины Александра точно так же казались кентаврами?... Наверное, уже нет, к его времени искусство верховой езды распространилось практически повсеместно.

---

Пелла в Ленинградской области

[Ланика]

Оказывается, в Кировском районе Ленинградской области находилась летняя резиденция Екатерины II, которую называли Пелла, так как она была подарена императрицей любимому внуку - Александру I.

---

Юмор, продолжение

[Hephaestion]

Окончание первой части стеба по Александру от Lavern )) :

http://diary.ru/~lavern/?comments&a...9&from=last

Ждем второй части!

---

[lunar mare]

Порвала на сувениры "Alexander the GREAT: the conqueror". Может, кому пригодится.

Обложка

Обложка, на мой взгляд, в сочетании с названием книги, навевает мысли о звёздной болезни))

"Александр, усмиряющий Буцефала" (bronze statuette from the fourth century BC; Museo Archeologico, Florence)

Трудно назвать диким коня с бубенчиками на шее. Простите уж.

"Александр и друг его Гефестион охотятся на оленя" (mosaic from Pella, Macedonia)

Они его одновременно и разделать хотят, чтоб время не тратить.

"Смерть жены Дария" (by Louis Lagrenee (1725-1805); Louvre, Paris)

А теперь внимание - вопрос! Каков пол жены Дария? Может, у меня с глазами плохо, но груди там явно нет.

"Бежавший с поля боя Дарий утоляет жажду у колодца" (by Gustave Moreau (1826-1898)

Эх, всем бы по такому Дарию! Такую конфету можно смело брать в гарем)) Эти подл замечательные люди решили окончательно запутать меня относительно своей половой принадлежности!

"Alexander battling the Scythians, from the 15-th century book 'Khamse', by Nezami"

"Чисто тупо поржать"

Кто из них кто, интересно.

"Александр осушает медицинскую чашу" (painting by Domenico Induno, 1836; Brera, Milan)

Местная панацея. Зовётся водкой. А что за мальчик справа?

"Александр советуется с 'лунным деревом'" (a miniature from the "World Chronicle", a 13th century manusсriрt; University of Heidelberg)

Давно хотела узнать, что курили те монахи? Или это после предыдущего эпизода?

"Смерть Александра Великого" (canvas painted by Karl Theodor Von Piloty; Bayerische Staatsgemäldesammlungen, Munich)

"Marble bust of the dying Alexander)" (Uffizi, Florence)

"Цезарь у гробницы Александра" (painted by Gustave Courtois, 1878; Musee de Vesoul, Paris)

Очень красивая картина. Тчк.

---

Александр Македонский. По следам великого завоевателя

[Lianessa]

Пятница, 23:00 по виасат хистори "Александр Македонский. По следам великого завоевателя."



От ~.Ди.~